Отряд отошел буквально на пару десятков ярдов от начала пробитого тоннеля, когда за их спинами раздался странный, ни на что не похожий звук. Тэйнар и целительница мгновенно обернулись…
Отсветы факелов причудливо плясали на поверхности стеклянного свода, отражаясь и преломляясь в змеящихся паутинках трещин, стремительно покрывающих потолок и стены тоннеля.
— Быстрее, уходим! — резко скомандовал Тэйнар.
А потом был сумасшедший бег по узким и извилистым коридорам, грохот второго обвала за спиной, треск камней и шелест песка… И светлое пятно выхода в большую внешнюю пещеру, и пронзительно-отчаянный луч забрезжившей надежды — спасены!
И тихий всхлип за спиной, и бессильно оседающее на пол тело, и алые брызги на черно-блестящем камне, и хлещущая кровь, слепляющая каштановые волосы…
Тэйнар успел в последний миг, еще даже не зная, раненую или уже мертвую целительницу он грубо выдернул из-под очередного камня, не чувствуя веса, подхватил на руки, и все же вынес из-под обвала…
— Тяжелое сотрясение, гематома, множество мелких кровоизлияний. И все это — с единственным целителем в команде. Просто великолепно, — голос плетущего был полон ядовитого сарказма, со стороны вообще могло показаться, что он даже зол на Лэрту. — Вейн, Илона — вы владеете какой-нибудь целительской магией? — ответом ему было дружное отрицательное мотание головой. Тэйнар тихо прошипел сквозь зубы что-то явно нецензурное: в придачу ко всему, ближайшие двенадцать часов ему предстояло провести в компании исключительно ла Церретов, которые до сих пор не вызывали у него доверия.
Если и было что-нибудь, что светловолосый искренне не любил в своей необычной магии, так это эффект, сопровождающий попытки лечить. И ладно, если лечить какую-нибудь мелочь, вроде поверхностных ран, как у Анжея после подземелий Тринадцатого департамента… Однажды ему пришлось возиться с эльфом, которого ранили стрелой с зазубренным наконечником в низ живота. Навылет. Достаточно было одного воспоминания, чтобы Тэйнар передернулся от омерзения — собственная брезгливость в некоторых отношениях порой очень сильно осложняла жизнь.
Впрочем, другого выхода все равно не было. Отправив ла Церретов заниматься делами — посмотреть, как лошади, развести огонь, приготовить чего-нибудь поесть — он устроился поудобнее, глубоко вдохнул, закрыл глаза, и сосредоточился на раненой.
Лечение — ерунда. Плетения могут быть многоуровневыми, сколь угодно сложными, но это все ерунда. Потом — только усталость, иногда — болезненные откаты. Но диагностику Тэйнар ненавидел всей душой. Особенно — после того эльфа. Что, в общем-то, понятно — кому понравилось бы ощутить себя мельчайшей частицей разума внутри раны, в крови и дерьме, среди разорванных кишок и прочих малоприятных внутренностей? На его счастье, мозг оказался куда менее мерзким объектом для диагностики. На несчастье — гораздо более сложным.
Когда плетущий открыл глаза, прошло более трех часов. Все тело болело так, словно бы с ним долго и самозабвенно работал опытный палач Тринадцатого департамента, голова кружилась, перед глазами все плыло. Но в то же время Тэйнар ощущал вполне заслуженную гордость: жизни Лэрты уже ничто не угрожало. Правда, за ее рассудок он поручиться не мог, как и за то, что девушка не проведет в коме от одного дня до многих лет.
Минут через десять он окончательно пришел в себя. Боль немного отступила, приглушенная силой воли, мир вновь обрел четкость и краски. И плетущий с неудовольствием отметил, что некоторое количество этих самых красок было определенно излишним.
— Это еще кто? — тихо, вкрадчиво поинтересовался он у Илоны, красноречиво указывая на лежащего у костра человека.
Его звали Данхельм, он был сыном мелкого купца из Ан'гидеаля, последние два с половиной года прожил на Севере, в ближайшем к границе городе, где служил в дружине местного князя. Данхельм обладал неплохим полуторным мечом, теплой курткой и кольчугой, привлекательным лицом, короткими светлыми волосами, и странными глазами человека, прожившего больше, чем положено в его возрасте. Однако характер у дружинника оказался на удивление открытым и доброжелательным, а история — незамысловатой и печальной.
Несмотря на то, что двадцать пять лет назад Князь-Чародей Йорген начал объединения разрозненных земель Севера в единое и сильное государство, на границах до сих пор сохранились прежние нравы и законы. Междоусобицы, войны за каждый плодородный по местным меркам клочок земли или рыбное озеро, обычаи кровной мести, да и просто желание подраться, показать соседям, кто сильнее и храбрее, и чьи в лесу шишки. На границе с Империей сторонники прежнего образа жизни держались потише… в большинстве своем.
Около года назад князь, в дружине которого служил Данхельм, погиб. Власть перешла к его сыну, молодому и наивному, но при том крайне честолюбивому юноше. За последующие полтора года он испортил отношения со всеми соседями, откусив по кусочку земли со всех сторон, до которых сумел дотянуться, а потом замахнулся на и вовсе невозможное. Юный князь возжелал убить Йоргена, и занять его место.
Неделю назад произошло то, чего он так ждал и к чему готовился: правитель всего объединенного Севера прибыл в его город. А третьего дня была предпринята попытка покушения. Как и все предыдущие — безуспешная. Дерзкого юнца вздернули на воротах города, его сообщникам поотрубали головы. Все как обычно. Казалось бы, при чем тут скромный дружинник Данхельм? Да при том, что правой рукой уже покойного князя был его кровный брат и лучший друг, с которым Данхельм проводил большую часть свободного времени, а разъяренный Йорген не был склонен проводить детальное расследование. Справедливо опасаясь за свою жизнь, юноша бежал за границу, в Империю, а точнее — в родной Ан'гидеаль. Но не добежал.
— Через пограничный пост я только чудом прошел, — говорил он, охватывая ладонями полную подогретого вина чашу. — Только то же чудо меня потом чуть жизни не лишило.
— Что ты называешь чудом? — уточнил Вейн.
— Да метель эту. Кабы не она, хрен я прошел бы заставу. Вот только от границы далеко уйти не сумел. Бежал-то в чем был, разве что деньги из казармы прихватил, — наивно сообщил Данхельм, виновато улыбнувшись. — Слава богам, что пещера эта подвернулась, а особо — что вас встретил…
— Не благодари, — хмуро оборвал его Тэйнар, все еще жалея, что Илона нашла этого замерзшего экс-дружинника раньше, чем он. Одно из любимых боевых плетений — и сразу двойной эффект: и у парня больше никаких проблем с жизнью, по причине отсутствия этой самой жизни, и светловолосый вернул бы себе немалую толику истраченных на лечение Лэрты сил. — Какая сейчас обстановка на пограничном пункте будет?
