Девушка заботливо разгладила на коленях тонкую ткань рубашки, но промолчала, виновато и нерешительно опустив голову.
— Ну, сестренка, — увещевал Калами. — Это же такая мелочь. Просто маленький оберег для госпожи Бриджит. Сама знаешь, времена нынче трудные, опасностей тьма, особенно для чужестранцев. Сама по себе эта штучка мало что значит, но я еще сплету пару подвязок, и они укрепят защиту.
Ильмани задумалась над его словами, разглаживая складки дорогой ткани. Калами подумал, что она, верно, мечтает сама носить такую красоту, а не только чинить ее для других. Если она сделает все как следует, может, прислать ей новое платье?
— Я прослежу за этим, досточтимый брат, — наконец согласилась Ильмани. — Думаю, большого вреда не будет.
— Конечно нет! — Калами потрепал ее по плечу. — Спасибо тебе, сестричка. И если ты хорошенько постараешься, то получишь кое-что посущественнее.
С этими словами он оставил девушку и неторопливо прошелся по цеху, останавливаясь то там, то тут и беседуя с другими работниками, чтобы его разговор с Ильмани не привлек излишнего внимания. Наконец Калами подошел к госпоже Маврутке, склонившейся над сундуком с атласом, переливающимся всеми оттенками голубого.
— Как вы прекрасно работаете, сударыня.
Госпожа Маврутка одарила Калами улыбкой — такой же колючей, как ее иголка.
— Благодарствую, господин лорд-чародей. Стараемся помаленьку.
— Вижу. — Калами заложил руки за спину. — Но, вероятно, вы не в курсе, что наша с вами госпожа, Ее Величество вдовствующая императрица, повелела с равным уважением относиться ко всем волостям империи.
Улыбка на лице госпожи Маврутки сменилась хмурым взглядом.
— Хоть убей, не пойму, про что это вы, лорд-чародей.
— Так я вам объясню. — Калами повернулся на каблуках и пристально вгляделся в глаза госпожи Маврутки. — Если я еще раз узнаю, что вы хоть пальцем тронули кого-то, кто говорит на своем родном языке, вы об этом горько пожалеете.
— Ах, вот вы о чем… — Ее глаза злобно сверкнули. — Теперь поняла.
— Нет, мне кажется, вы еще не поняли. — Калами вплотную придвинулся к хозяйке мастерской. — Я — чародей, придворный чародей, и когда я говорю, что вы пожалеете о своем поведении, это далеко не то же самое, что подобные предупреждения от других людей. Надеюсь, теперь вы меня поняли?
Скрытый в словах Калами смысл начал доходить до Маврутки, и румянец на ее щеках поблек.
— Да, сударь.
— Ну вот и отлично. — Калами в свою очередь одарил ее ослепительной улыбкой. — Учтите, я прослежу. Я не должен бы тратить свое драгоценное время на такую ерунду. Но я буду это делать. Запомните это хорошенько.
Не дожидаясь ее поклона, Калами направился прямо к дверям и вышел во двор. Мороз крепчал, и над землей нависли низкие тучи, провисшие под грузом снега. Первые снежинки уже кружились в воздухе, оседали на волосах и покалывали кожу.
«Погода меняется. — Калами улыбнулся своим мыслям, шагая по направлению к дворцу. Старый слежавшийся снег скрипел под сапогами. — Как это символично. Первая перемена из многих, которые еще предстоят».
— Нам стало известно, что ваш слуга Сакра вернулся во дворец, — сказала вдовствующая императрица.
Как всегда, когда Медеан представлялся повод отчитать Ананду, она решила сделать это публично. На этот раз их встреча состоялась в зале для совещаний. Восемь лордов, членов Совета, сидели полукругом: по четыре с каждой стороны от Ананды. Перед ними на возвышении восседала императрица, а рядом с ней — Бакхар, Хранитель императорского святилища.
В кресле рядом с матерью неуклюже сгорбился Микель. Анан-да вот уже несколько дней не видела мужа даже мельком. В канун праздника, когда во дворец съезжалась знать со всех концов империи, чтобы в очередной раз принести императрице клятву верности, она содержала сына под особенно строгим надзором. Назревал заговор, и Медеан было об этом известно. А потому ей не хотелось, чтобы Микель кому-то попадался на глаза. Присутствовавшие на совете лорды тоже нервничали при виде своего законного императора в таком невменяемом состоянии. Но императрице он был нужен здесь и сейчас — чтобы напомнить Ананде, да и лордам, что наследственность власти в Изавальте находится под контролем.
Ананда неслышно вздохнула и попыталась собраться с мыслями. Однако все ее внимание было приковано к Микелю. Его беспокойный взгляд, как всегда, блуждал по залу в бесконечных и безрезультатных поисках чего-то, известного лишь ему одному. Худые пальцы дергали рукава черного бархатного камзола, как будто он хотел оторвать их.
Разум его по-прежнему в оковах. Сознает ли он это? Пытался ли когда-нибудь освободиться?
— Так как же, дочь моя? — голос императрицы оборвал мысли Ананды.
Она склонила голову:
— Сакра был заколдован и ранен. Он явился ко мне за помощью.
Медеан откинулась в кресле, глядя на Ананду сквозь прищуренные веки. Ананда заметила, что повязок, которые Медеан в последнее время носила на руках, уже нет. Но по тому, с какой осторожностью императрица опускала ладони на колени, ясно было, что они все еще болят.
— Он нарушил приказ об изгнании.
На этот раз Ананда не стала опускать глаз.
— Я прошу вас простить его, матушка императрица. Из-за заклятья разум не принадлежал ему в этот момент, — холодно произнесла Ананда, надеясь, что императрица почувствует сталь в ее голосе. — Мы ведь с вами прекрасно понимаем, что значит такое состояние.
И Ананда выразительно глянула на Микеля, ерзавшего в своем кресле. Пальцы его были так же беспокойны, как глаза. «Пусть все видят, что я имею в виду». Думая об этом, Ананда в то же самое время надеялась, что Беюль уже послала гонца в Спараватан — кого-нибудь на крепкой лошади и в теплых сапогах. Потому что скоро пойдет снег, даже она это чувствовала…
— И вы хотите сказать, что ничего не знали о его намерении вернуться?
По лицу императрицы невозможно было прочесть ее истинные мысли. Слишком много всего крылось под застывшей маской доброжелательности, к тому же Медеан сидела чересчур далеко.
Но не успела Ананда открыть рот для ответа, как с кресла поднялся Микель. Взгляд императора по-прежнему бесцельно блуждал из стороны в сторону. Повинуясь маниакальному стремлению, он начал спускаться с возвышения, выставив перед собой руки. Сердце Ананды мучительно сжалось.
— Сын мой, — отрывисто произнесла императрица, — вернись на свое место.
Но Микель, спотыкаясь, уже спускался с последней ступеньки.
— Где-то… — пробормотал он. — Я слышу тебя. Слышу…
— Микель! — Императрица встала.
Лорды все как один тоже вскочили на ноги, с комичным усердием пытаясь соблюсти этикет и в то же время сделать вид, что ничего особенного не происходит.
