Я хотел сказать это вслух, но не смог. Потому что в горле стоял ком и потому что все понимали это и без меня.
— Готовьте меня к обмену, — произнёс я. — И объясните, что такое точка невозврата, и как пользоваться скарабеем.
Если дело швах, постарайся отнестись к этому с юмором, ведь смех продлевает жизнь, а это очень актуально для тех, кому осталось жить три часа и три минуты. Эта мысль немного утешала, но поджилки всё равно тряслись, хотя я и пытался не показывать свой страх.
Доктора с остроконечными ушами оставили за белым пологом, где он занимался Дэнисом, а я, Ленка, Люциус, Элоиза, Сорк, Морфеус и ещё несколько человек и не человек отправились в южную часть замка, где располагался кабинет начальника Отдела устранения последствий.
«Смотри и запоминай, товарищ Пономарёв, — вертелось в голове. — Настоящее логово демона. Такого никогда больше не увидишь».
«Логово демона» представляло собой абсолютно белую комнату, больше напоминающую операционную, нежели рабочий кабинет. На белом потолке сияло белое солнце, которое в нашем мире я назвал бы люминесцентным шаром. Оно испускало сильный ровный белый свет и не создавало теней. На белых стенах не висело ни одной картины, белый пол не украшал ни один коврик, на белом столе выстроились в ряд белые непрозрачные бокалы, в белом шкафу все книги были обёрнуты белой бумагой.
Тоска, а не обстановка. Я ни за что не согласился бы провести здесь даже полдня. Может, демону в такой комнате проще сосредоточиться и думать о смысле жизни, не отвлекаясь на постороннее, но человек сойдёт с ума спустя три часа, будет дико смеяться и долбить лбом в стол или стену, чтобы в комнате появилось хотя бы одно яркое пятно, на котором мог бы отдохнуть взгляд.
Как только процессия во главе с Люциусом вошла в двери, бокалы вспорхнули со стола и переместились на шкаф.
— Раздевайся, — приказал начальник Отдела устранения последствий. — Будем устранять.
— Что устранять? — не понял я.
— Последствия, конечно.
— Какие последствия?
— Не «какие», а «чего». Последствия твоего пребывания в Бюро. Первым делом Тьма проверит твою память, а ты знаешь слишком много. Надо почистить.
Почистить память? Это как? Хирургическое удаление половины мозга? Заклятье, которое сотрёт все воспоминания, в том числе о том, как ходить, как держать ложку и ходить по-маленькому? Или ещё что похуже? Кажется, я согласился отдать своё тело в руки Тьмы, а не спятившему демону!
— Мы так не договаривались, — я поднял ладони.
— Или так, или никак. Раздевайся.
Демон нетерпеливо дёрнул хвостом, и мои куртка со свитером, одолженные у Василисы Ивановны, мелкой лоскутной крошкой осыпались на пол. Ещё один взмах, и джинсы постигла та же участь.
— Трусы оставьте, — попросил я. — Здесь дамы!
Увы, Люциус был неумолим. Резкий щелчок, и я стоял перед «комиссией» полностью обнажённым.
— На стол, — указал демон и отошёл к шкафу.
Стараясь не смотреть на Элоизу и Ленку, смущённо отвернувшихс як противоположной стене, я забрался на стол и лёг на спину. Начальник Отдела устранения последствий копошился в шкафу, из которого поминутно вылетали вещи. Часть из них падала на пол, а часть продолжала кружить над головой хозяина.
— Что у нас здесь? Оракул без надобности, магнитный трасндуктор инерционного поля пригодится, но не сегодня, пыль крыльев эльфов нужна, камень псетакор используем, весы для взвешивания лжи и правды сгодится, жезл отчаяния пока не нужен…
— А можно побыстрее, — взмолился я. — Холодно!
Белая столешница казалась сделанной из металла, лежать было неуютно, да и любопытные взгляды собравшихся заставляли нервничать.
— А вот и скарабеи, — удовлетворённо прорычал Люциус. — Приступим!
Демон склонился надо мной и показал небольшую, с кирпич, красную коробку. Я представил размер жуков и поёжился. Неужели меня заставят их проглотить? Или спрячут в волосах? Или придумают что-то ещё более противное?
— Процедура неприятная, но потерпи. Эти крошки знают своё дело, передадут всё, что будешь видеть и слышать. Картинка и звук на высшем уровне
Люциус открыл коробку и вывалил на меня комок чёрной грязи, которая вдруг начал расползаться по всему телу, словно состояла из тысяч живых существ. Впрочем, наверняка так оно и было. Скарабеи ровным слоем покрыли тело, превратив меня в африканца. Не успел я порадоваться, что приобрёл хоть какую-то видимость одежды, как кожа стала светлеть, и спустя десять секунд я уже походил на индийца, а потом вернулся к начальному состоянию полной обнаженки.
— Они что, под кожей? — спросил я и прислушался к ощущениям собственного тела. Ничего неприятного или непривычного не чувствовал, видимо, размерами жуки были не больше молекулы.
— Они повсюду: в сердце, лёгких, печени, костях, мозге…
— В мозге? Вот спасибо!
Люциус отвернулся и выхватил из вращающихся над его головой вещей нечто маленькое, отблёскивающее золотом.
— А теперь сюрприз.
Этот скарабей был настоящим скарабеем, в том смысле, что я мог рассмотреть его без микроскопа. Размером с лесной орех, жук противно пощёлкивал золотыми жвалами, поминутно открывал золотые надкрылья, стараясь взлететь, но Люциус подавлял желание жука, придавливая его когтистым пальцем.
— Открывай рот.
— Что? — от предложения демона меня затошнило.
— Тебе нужно его проглотить.
— Зачем? Вы и так нафаршировали меня жучками, словно курицу к новогоднему столу, а теперь хотите впихнуть в меня ещё одного?
Я оглянулся на зрителей, ожидая поддержки, но толпа, как ей предписано классиком, безмолвствовала.
— Тьма найдёт тех скарабеев, — пояснил демон. — А этого нет.
— Так дали бы сразу золотого! Зачем было превращать меня в живой передатчик?
— Потому что Тьма умна. Дьявольски умна, — Люциус хмыкнул. — Она будет искать защитные и подслушивающие заклинания, и мы позволим ей найти то, что она ищет. Открывай рот.
— Но он такой большой! Как она сможет не заметить его?
— Хватит вопросов! Открывай рот.
— Может, обойдёмся?
— Не обойдёмся.
Чёрт! Я сам согласился на эту авантюру. Полагаю, вечерний перекус жуком — не самое страшное, что меня ждёт. Обидно только, что это воспоминание будет последним, которое промелькнёт перед моими глазами за мгновение до смерти.
Я зажмурился и открыл рот.
Жук оказался совсем не противным. Он свернулся, превратившись в гладкий золотой шарик, и скользнул в пищевод.
