– Да нет, кое-что такое, – решительно перебила подружку Фанни. – Видишь ли, Кэти, мы давно хотели тебе сказать…
Кэти зевнула и потёрла виски: спать днем, в жару, в душном купе…. Бр-р…
– В общем… – Несмотря на решительный тон, Фанни явно не решалась сказать то, что она хотела сказать.
– Ты несправедлива к Роберту! – решительно выпалила нерешительная Джейн.
– К какому Роберту?
– К Роберту МакВерити, к какому же еще?!
Кэти немного поморгала, потом потёрла глаза кулаками.
– Знаешь, он не сделал тебе ничего такого, из-за чего бы ты так его ненавидела! – продолжала Джейн.
– Я? Ненавидела? – Кэти сделала вид, что удивилась. – С чего вы взяли? Я ничего не имею против МакВерити. – «Ничего, кроме того, что он предал меня… предал так же, как Мери Трэй и её приятельница, и МакМалус!».
– Ты его игнорируешь. Не замечаешь. Он не сделал ничего плохого, чтобы ты его так… – Фанни замялась.
– …презирала! – подсказала Джейн.
«Ну да, а больше ничего плохого он и не сделал!»
– Наоборот, он сделал всё, чтобы тебе помочь!
«Ну да, что-то он там лепетал в своё оправдание, приполз, жалкий, весь в слезах и соплях…»
– Если бы не он, тебя бы, может быть, здесь и не было уже! – Джейн даже ногой притопнула. В этот момент вагон качнуло, и она чуть не упала. Кэти машинально придержала Джейн за плечо, но та стряхнула её руку.
– Очень интересно! – Кэти начала злиться. – А что он сделал такого, чтобы я его не… презирала? Убежал? – убежал… Промолчал? – промолчал! А если и проболтался, так только по слабости своей!
– Пусть и по слабости, не всем же быть такими… героям, как ты! – В голосе Фанни Кэти услышала недобрую усмешку. – Но если б не проболтался, неизвестно, чем бы всё дело кончилось!
– Пусть слабый! Пусть нерешительный! Тем труднее ему было сделать то, что он сделал! – возмутилась Джейн
– Да что он сделал-то?..
– Ты тогда в лазарете валялась. Когда стало ясно, что ты поправишься, Трэй всё на тебя свалила. Что это ты их в лес увела, а они, бедные ягнята, вообще ни при чём! И все поверили! Все!
– Как же, ведь это же Мери Трэй! Звезда квиддича! Любимица всего Гриффиндора! – Из уст Фанни имя Мери Трэй прозвучало как ругательство.
– Все поверили? И вы тоже? – презрительно бросила Кэти.
Фанни сбилась на секунду, потом тряхнула головой: не мешай! – и продолжила:
– И тогда именно Роберт нашёл в себе силы признаться, что это вовсе не ты их в лес зазвала, а вовсе всё наоборот было, что они все сами пошли, и он тоже сам пошёл, и что никто его не заставлял, и что ты наоборот пыталась их всех остановить. Понимаешь?! Он пошёл и тебя защищал перед Реддлом! И перед МакГонагал! И перед Дамблдором.
– Ну, перед Дамблдором меня защищать не нужно было. Он вернулся и сам во всём разобрался, – пробормотала Кэти. – Обошлась и без сопливых слюнтяев!
– Да нет, не обошлась, – возразила Джейн.
– А если б к его возвращению уже не в чем было бы разбираться? Об этом ты не думала?! – закричала Фанни.
– Да ну?!
– Ну да! – парировала Фанни.
– Девочки, девочки, не надо так! – разволновалась Джейн.
– А как надо? – рассердилась Фанни. – Её, видишь ли, расхвалили, она у нас теперь герой, лекции читает! Тоже мне, профессор Эбдон!.. А Роберт теперь, может быть, и в Хогвартс не вернётся!
– Почему? – удивилась Кэти.
– Потому! Ты ведь записала его в предатели, так? И как ему после этого?
В Кэти вдруг шевельнулось что-то похожее на сомнение, стало неловко. Чуть-чуть, совсем немножко. В чём-то эти девчонки правы. Потому что после разбирательства в кабинете Дамблдора и до последней минуты, всё это время, что-то, какая-то мелочь не давала покоя. Что-то было недосказано… И только теперь, огрызаясь в ответ на обвинения Джейн и Фанни, Кэти наконец призналась себе, что действительно была несправедлива к Роберту. Просто тогда, обнаружив, что все её бросили, обвинили во всех грехах… предали… – она решила обидеться на всех. На всех, без разбора. И ещё вспомнилось то мгновение, когда она обнаружила, что на Дамблдора ей обижаться не за что, наоборот… И тогда же, когда она упивалась своими обидами, понимание того, что виноваты-то перед ней, оказывается, не все, оказалось… лишним. А ведь какое это сладкое было чувство – представлять себя всеми обиженной, непонятой, преданной… Тоже мне, мученица!
Кэти чувствовала, как горят уши. Да, кажется, она чуть было не сделала ошибку. Ту самую, которую допустили по отношению к ней. Её-то оправдали. А кто оправдает Роберта? Да, трус и слабак… Но ведь он, трус и слабак, пытался тогда остаться с ней. Она же сама, своими руками всучила ему осиновую ветку и прогнала из лесу, послала за помощью, самонадеянно оставшись в одиночестве… И что? Как бы то ни было, помощь пришла. Благодаря Роберту, слабому и нерешительному.
– Чёрт… – Кэти отвернулась. Ей стало невыносимо стыдно перед двумя девочками. А главное – перед собой. – Хорошо, что вы пришли.
– Вот именно! – запальчиво выкрикнула Фанни. – Ты бы ещё…
– Хватит! – оборвала подругу Джейн. – Мы всё сказали… Кэти нас услышала… Пошли.
– Вы чего тут раскричались? – Из купе выглянул Патрик.
– Уже ничего…
– Малышня уму-разуму учит, – скривилась Кэти.
– Интересно… И как, успешно?
– Вполне, – Кэти кивнула. – Кое-чему меня сейчас научили. Можно, я с вами? – обернулась она к Фанни.
Первоклассники расположились в соседнем вагоне. Кэти молча шла за Джейн, подружки тоже молчали. Перед дверью в купе они остановились и пропустили Кэти вперед.
Роберт сидел, уткнувшись в старый квиддичный журнал. За спиной мягко закрылась дверь, Кэти оглянулась – Фанни и Джейн остались в коридоре.
– Привет, – Кэти постаралась, чтобы голос не дрожал.
Роберт поднял глаза, прохрипел что-то в ответ и вновь спрятался за журналом.
Кэти откашлялась и отвернулась к окошку.
– Я это… – Пришлось откашляться ещё раз.
Ох, как трудно, оказывается, просить прощения. То есть не просто пробормотать скороговоркой: «Прости-пожалуйста-я-больше-так-не-буду», а именно ПРОСИТЬ. И просить ПРОЩЕНИЯ, а не конфетку или перочинный ножик.
– Это самое… Это у тебя какой номер, за август?
Роберт пробурчал что-то из-за журнала.
– А… Это июньский. Там статья есть хорошая, про немецкую сборную… Роберт… прости-меня-пожалуйста… Я не знаю, что мне теперь говорить… и делать… В общем, я была балда, ты молодец, ты тогда всё правильно сделал… а я не знаю, что на меня тогда нашло… а потом… В общем, я хочу, чтобы ты знал… в общем… это…
– Вот эта?
