Саалим,
Я пишу тебе это письмо и испытываю одновременно радость и печаль. Если ты это читаешь, значит, меня забрала Мазира.
Я словно во второй раз выбираю смерть. Только на этот раз не ради собственной выгоды. Мне горько это признавать, но я вижу мудрость пустыни в отсутствии магии. Там не должно быть божественного вмешательства.
Похоже, Эмель стала последним кусочком головоломки в наших взаимоотношениях с богами. Она появилась, чтобы объединить нас, но, в конце концов, нам снова суждено расстаться. На этот раз навсегда. И на этот раз богиня не будет решать, как это должно произойти.
Отец был не прав. Тебе не нужно жениться ради статуса, Саалим. Очень немногих я могу назвать равными тебе, а также достойными твоей любви и маминой короны. Эмель одна из немногих. Она сестра, которой я могла бы гордиться.
Я точно так же горжусь тем, что ты мой брат. Каждый день я благодарю сынов за то решение нашего отца, потому что благодаря ему у нас был ты. Я была глупым ребенком и не понимала этого. Теперь же я вижу, что никто кроме тебя не смог бы удержать этот город на своих плечах.
Я надеюсь, что ты и сам уже это понял, но, если ты не уверен и хочешь узнать своё прошлое, ты найдешь напиток, который я оставила тебе, за портретами в моей комнате.
Если ты всё же решишь принять этот напиток, пожалуйста, отдай Тамаму портреты.
С большой любовью, Эдала.
Я растеряно поднял глаза. Эмель держала в руке небольшой прозрачный пузырёк. Внутри было небольшое количество жидкости — максимум на один глоток.
— Я знаю, что не должна была его читать, не должна была забирать его, но…
— Что это? — спросил я, не заботясь о том, что она сделала. Что же такое оставила мне Эдала?
— Я не знаю.
Я взял пузырек и внимательно посмотрел на него в свете огня.
— Это небезопасно.
— Ты доверяешь Эдале?
Я кивнул. Я могу узнать прошлое.
Я протянул руку. Эмель приняла её. И всё это показалось мне таким правильным. Всё, что касалось её, казалось именно таким.
Поднеся пузырёк к губам, я проглотил безвкусную жидкость.
А затем, точно песок в песочных часах, мне в голову посыпались воспоминания.
Огонь на моих руках, мой голос, произносящий слова, которые я не хотел говорить.
Я в заточении под солнцем.
Сердитый мужчина.
Я в заточении в холодной воде.
Мысли монстра, желание демона.
Я в рабстве у бесчестного человека.
Девушка, женщина.
Эмель.
Свобода, но не совсем. Искажение сознания, переход из рук в руки.
Мёртвые в гареме, разбросанные точно подушки.
Женщина — Эмель.
Она была здесь и там. Мы были вместе. А когда не были, она всё равно была со мной.
Её губы на губах другого мужчины. Руки на теле другого. Мужчины сменяют друг друга.
Алмулихи — разрушенный и безлюдный.
Её обнажённое тело, прижатое к моему.
Боль, отчаяние, горе, какого я никогда доселе не чувствовал.
Неожиданно время изогнулось, и две жизни слились в одну. Путешествие к Алфаару после того, как меня выдернуло из оазиса. Мои воспоминания столкнулись точно волны в глубоком море. От этого слияния и разрыва времени мне стало нехорошо.
Но затем я опять оказался в гостевой башне перед Эмель. Я увидел всё: женихов, которых я отваживал, смерть вокруг нас, её руки в моих руках, её губы на моей шее, эгоистичное желание, наши тела, касающиеся друг друга, жестокость её отца, её жизнь рабыни. И всё это из-за меня.
Всё теперь стало таким ясным, точно стекло сосуда в моей руке.
Всё, что я делал в прошлом, соединилось со мной настоящим.
Глава 32
Эмель
Саалим покачал головой, посмотрел на меня, а затем снова покачал головой.
— Что случилось? — спросила я. — Ты в порядке?
Он изменился. Изменилось то, как он выглядел, как разговаривал со мной. И то, как он никогда бы на меня не посмотрел.
— Всё вернулось, — заикаясь, произнёс он. — Я увидел всё.
Он склонил голову между коленями.
— Вообще всё? — спросила я в надежде.
Видел ли он нас?
— Да.
Он мельком взглянул на меня и отвернулся, словно увидел что-то мерзкое. Что из нашего прошлого могло быть настолько отвратительным?
И затем я всё поняла, словно мне дали пощечину. Моё прошлое с мухáми, моя жизнь ахиры. Он знал об этом тогда, но теперь он увидел всё это с тошнотворной ясностью. Я не подумала об этом, когда дала ему пузырек.
— И меня, — сказала я, не желая опускать головы.
Саалим не посмотрел на меня.
Его неприятие начало распространяться, точно яд. Он увидел наше совместное прошлое, и оно ему было не нужно. Вот и всё. Мое будущее с Саалимом исчезло так же быстро, как появилось. Абсолютная радость, которую я испытывала всего лишь несколько мгновений назад, исчезла как по мановению руки, оставив только боль. Я пошатнулась.
— Вина, — застонал Саалим и начал потирать лоб. — Это невыносимо.
Я проследила за его взглядом. Звезды ярко светили, а луна — острый осколок — была ярче всех них.
— Я теперь точно безумец. У меня есть все эти воспоминания, это понимание, недоступное более никому. О двух жизнях, прожитых отдельно друг от друга.
Он повернулся ко мне.
— Но именно так жила ты всё это время.
— У меня не совсем две жизни, но я привыкла к тому, что у меня есть прошлое, о котором никто не знает.
Я не решалась приблизиться к нему, с ужасом ожидая, что он скажет дальше.
— Это объясняет всё. Все мои мысли, недоумение и необъяснимую уверенность в том, что…
Он посмотрел на свои руки.
— А ещё Нассар… Захара… Омар.
Он с отвращением посмотрел на меня. Я отпрянула от него.
— И Алмулихи.
Он почти зарыдал, произнеся последнее слово.
— А затем ты.
Я задержала дыхание, мою грудь больно сдавило. Я подождала.
— Ты заняла самый короткий отрезок моей жизни джинна.
Он споткнулся на этих словах, поднял золотой браслет, а затем сосуд и посмотрел на них с новым пониманием.
— Но воспоминания о тебе такие яркие, такие настоящие по сравнению с остальными.
Он поставил сосуд на пол.
— Мне надо на воздух. Пожалуйста, пойдём со мной.
Я несмело последовала за ним на балкон. Он не взял мою руку, не взглянул на меня. Он подошёл к краю и опёрся на перила. Не так давно я видела точно такую же картину. Мои внутренности начали пережёвывать сами себя в ожидании объяснений.
Наконец, он сказал:
— Я едва могу смотреть на тебя без того, чтобы не видеть то, что я сделал.
Он сложил руки на груди и уставился на землю перед собой.
— Вся твоя жизнь — все эти страдания — были из-за меня.
Это было неожиданно.
— Я тебя не понимаю.
Он покачал головой в темноте.
— Моя жадность…
— Жадность?
— Что было бы, если бы я позволил жениться на тебе самому первому жениху, который захотел это сделать? Ты давно была бы свободна от Алфаара.
Он оттолкнулся от перил и начал расхаживать взад-вперёд.
— Все эти женихи, годы заточения в том шатре… дикое поведение твоего отца, празднества…
Боль в его голосе почти убедила меня в том, что он был прав, и что моя жизнь была такой ужасной из-за того, что он сделал. Но когда я осмотрелась вокруг, я поняла, что он был не прав.
— Саалим, посмотри на то, что ты мне дал. Море, Мадинат Алмулихи, весь мир, который был бы мне недоступен. Здесь так красиво, и эта жизнь… это ни с чем нельзя сравнить.
Он фыркнул.
— Ты читал «Литаб Алмак»? — спросила я.
— Конечно.
— Эйкаб просит прощения у Вахира за то, что осушил его водоёмы. Ты помнишь?
— Да.
— Вахир отвечает ему, что без солнца Эйкаба, он бы не создал водоёмы. И если бы Эйкаб их не осушил, Вахир не стал бы делать их глубже и полными жизни. Ты думаешь, что отнял у меня право выбора, не дал мне пойти по очевидному пути моей жизни. Но ты этого не делал. Ты дал мне право выбора, Саалим. Та девушка, что раз за разом пыталась сбежать из дворца… Она искала путь, который могла бы выбрать сама. Ей отчаянно хотелось выстроить такую жизнь, которую она могла контролировать. Отваживая от меня женихов, ты освободил меня из-под гнёта отца. Если бы я не хотела тебя, я могла бы тебя прогнать, пока была в заточении. Ты ведь теперь это помнишь?
