– Вы об этом? - Миша похлопал по висящим на боку ножнам с мечом. - Бросьте, мужики, я им и пользоваться-то не умею. Вы лучше объясните, в чем нас обвиняют?
Плечистый охотно принялся загибать пальцы:
– Незаконное проникновение на территорию королевства. Отказ от участия в празднованиях по случаю Дня Короля, хоть и в виде блюда. Посягательство на собственность. Похищение королевского хомячего…
Эльф продолжал перечислять. Миша наклонился к дракону и спросил шепотом:
– Подстава. Далеко наш портал?
– За одной из дверей.
– Сможешь от них удрать?
– От них - да, но не от стрел.
– Прорвемся. На счет три…
Эльф возвысил голос, стараясь привлечь к себе внимание. Он потрясал кулаками - на все обвинения не хватило пальцев.
– И, наконец, похищение королевской фрейлины Любы и придворного чародея Заззу.
– Это тоже мы? - удивился Миша.
Командир кивнул.
– Существуют неопровержимые доказательства. Во дворце найдена собственноручная записка похи… Ай!
Милиционер метнулся к ближайшему эльфу. Сверкнул меч, половинки разрубленного лука повисли на тетиве, как диковинная погремушка. Еще взмах и без лука остался второй стражник, в то время, как первый рухнул на пол, сраженный профессиональным хуком.
С воплем "Ощипаю, гад!" Йорик атаковал зеленовласого. Оглушительно щелкая челюстями, набросился на противника Улс.
Короткая схватка - и стража повержена.
– Тикаем! - крикнул дракон.
– Эх, надо было их связать! - в отчаянье простонал милиционер через минуту. Шум погони нарастал, а их собственный бег напоминал скорее метание по армейскому тренажеру под названием "лабиринт". От стены к стене. От портала к порталу. Приходилось заглядывать за каждую дверь, ведь беглецы не имели ни малейшего представления о том, которая из них ведет в наш мир.
Попадавшиеся навстречу путешественники в ужасе жались к стенам.
Погоня приближалась. Уже можно было различить отдельные выкрики и разглядеть лица преследователей. И вдруг…
– Нашел! Нашел! - завопил Миша.
* * *
В то время, как военный летчик Андреев торопился возвратиться на базу, чтобы поспеть до закрытия в кабинет психологической разгрузки, в нескольких тысячах километров к югу экипаж вертолета, доставлявшего почту в высокогорный кишлак, стал свидетелем удивительной картины. Прямо в небе над горами открылась дыра. Высунувшаяся из нее огромная зубастая башка на длинной розовой шее принюхалась, подозрительно поводя глазами. Шея вытягивалась все дальше и дальше, и вот уж из дыры выпорхнул дракон, на спине которого восседал белобрысый молодой человек и маленький круглый шайтан с горящими глазами.
Олло чувствовал себя муравьем, которого вздорная Каменная Фея засадила в кусок янтаря. Правда, в отличие от муравья, эльф был жив, и это сильно добавляло неудобств. У Олло затекли руки и ноги, и спина, и вообще все, что только могло затечь. Ни шевельнуться, ни вздохнуть. Желудок, хоть и в миллион раз медленнее, но все же работал, отчего на ум приходили всякие неудобные мысли. Всю вечность, проведенную в каменном брюхе холма, несчастный эльф мечтал о жареном гусе, покрытом хрустящей корочкой, изнутри набитом яблоками со щепоткой корицы; и рядышком чтоб был сотейник с острым соусом, пахнущим чесноком и пряными травами, и запотевший кувшинчик лучшего мизинетского вина, и…
– Хватит! - беззвучно закричал Олло. - Я не хочу есть! Я сыт! И думать не хочу о еде! Мне плевать, что существуют в мире яблоки, и пироги и жареное мясо, и уха из трех сортов рыбы, а лучше - из десятка, и чтоб непременно с перчиком… Тьфу!
Чтобы отвлечься от гастрономических мыслей, Олло принимался думать о чем-нибудь другом, и столь рьяно, что новая идея полностью захватывала его, и, чтобы не свихнуться, эльфу снова приходилось менять предмет размышлений. Уже через несколько вечностей, Олло старался не думать не только о еде, но и о женщинах, магии, управлении автомобилями, новогодних подарках, храме Киззинска в родном Цупете, еде (будь она неладна!), Заззу, Гереморе, бабушке, рулетах с грибами (опять еда, сколько ж можно!) и многом другом.
В тот миг, когда все началось, Олло старался не думать о прелестях молоденькой официантки из любимого всей гвардией кабачка "У Трех Крыс". Он как раз не представлял девушку в пикантном наряде из колец копченой колбасы, когда вдруг почувствовал, что может шевелить кончиками пальцев. Наслаждение от этого нехитрого действия было столь велико, что эльф даже замурлыкал.
Чудеса продолжались. Оцепенение стремительно отступало. Ему на смену явились ломота и жар и боль, но все это было вполне умеренной платой за возможность снова двигаться, дышать. За возможность быть живым. На деле, не только в мыслях.
Едва Олло почувствовал себя живым, земля под ним вздыбилась, и неведомая сила понесла его вверх.
– Боги! - пискнул эльф, и вдруг обнаружил, что может не только двигаться, но и видеть. Зрение! Эльф напрочь забыл об этом свойстве своего организма, и теперь с трудом приноравливался к нему. Потому что свет был всюду. Он пронизывал закрытые веки, просачивался сквозь кожу и взрывался в голове красным, нестерпимо ярким фейерверком.
А потом настала пора ветра. Он свистел и ревел над эльфом, рычал и свистел и от этого нестерпимо болели уши, привыкшие к вечной тишине.
– Лучше бы я умер, - забубнил Олло, - лучше бы я умер, лучше бы…
– Эй, что он мелет? - раздалось рядом.
– Кто тут? - прохрипел эльф, не открывая глаз.
– Он сказал "кто тут" или "тук-тук"? - спросил другой голос.
– Тебя надо спрашивать. Ты ближе всех сидишь к его голове, - сказал первый.
"Надо же. Все-таки я умер и лежу в могиле" - с грустью подумал Олло. - "А разговаривают, должно быть, черви. Но откуда тогда свет?".
Превозмогая резь, Олло открыл глаза. Ну точно - могила… Свежая земля. Но почему он лежит на боку? И почему, во имя всех богов, на него взгромоздились трое? Сидят, понимаешь, как на скамейке, и в ус не дуют!
Олло заворочался, взбрыкнул, и в тот же миг почувствовал облегчение. Бесцеремонные личности, ругаясь, ссыпались с него, как говорящие горгульи с карниза обветшавшего собора. Теперь все трое лежали подле эльфа, стонали и сквернословили.
Олло поднял голову. Поднес руку к волосам. Косички стояли колом, будто сталагмиты на дне пещеры.
– И этот жив, - произнес знакомый голос. Эльф обернулся. В нескольких шагах он увидел орка. Гиллигилл стоял, покачиваясь, как подвыпившая горилла. На его плечах, не в силах разжать затекшие пальцы, висел бледный чертопрыщенец. Еще трое лежали на земле, тараща осоловелые глаза. Рядом сидел Геремор. Он походил на опоясанный мечом белый гриб, только-только пробивающийся на свет, и потому от шляпки до корней перемазанный землей.
