В общем, всё было непросто. Неприятные мысли лезли в голову косяками, и всю дорогу до Москвы я только и занимался тем, что их отгонял. Я настолько в это всё погрузился, что даже забыл позвонить дяде Володе и сказать, что не смогу в этот день с ним встретиться. Когда мамин брат сам мне позвонил, стало очень неудобно. Но к моей радости, дядя Володя звонил, чтобы сказать, что в ближайшие два дня будет настолько занят, что даже один час на встречу выкроить не сможет. Мы договорились, что он объявится, когда хоть немного освободится.
Князь Воронцов встретил нас в огромном роскошном дворце в пригороде Москвы. Я сразу же отдал должное генеральному прокурору — не каждый аристократ мог себе позволить такое жильё. Но как потом выяснилось, я ошибся — дворец оказался резиденцией Дворянского собрания Москвы.
Игорь Константинович и его внучка вышли нас встречать на крыльцо — это было знаком большого уважения. Мы с Иваном Ивановичем вышли из машины и поднялись по ступеням. Милютин с Воронцовым поприветствовали друг друга, обменялись рукопожатием, после чего Иван Иванович указал на меня и произнёс:
— Вот наш герой. И это я нисколько не преувеличил. Знакомьтесь — Роман Андреев.
— Очень рад знакомству, — сказал Воронцов. — И сразу же хочу поблагодарить Вас, молодой человек, за спасение моей внученьки.
После этого Игорь Константинович представил нам внучку, а когда мы все перезнакомились, пригласил нас во дворец.
Внутри резиденция Дворянского собрания Москвы оказалась ещё роскошнее, чем снаружи. Кабинет её председателя находился на втором этаже, и мы не спеша туда прошли. Красивая молоденькая секретарша сразу же принесла чай. Я бы с удовольствием выпил кофе, но знал, что резиденция Дворянского собрания Москвы не то место, где его стоит просить — орки пили чай.
Конечно же, дома или в ресторанах они пили и кофе, но когда дело касалось официальных встреч, подавался исключительно чай. И только чёрный. Выбрать можно было лишь, с чем его пить: с сахаром, с молоком или без ничего. А вот отказаться по этикету было нельзя — хоть глоточек сделать было необходимо.
А эльфийский Петербург пил в основном кофе. Но там это было не так строго, можно сказать, эльфы вообще не придавали особого значения выбору напитков. Кофе преобладал, но это было исключительно дело вкуса. Впрочем, у эльфов и без этого было столько диких традиций и ритуалов, что орки и рядом не стояли.
Воронцову сразу подали чай с молоком, а нам оставили возможность самим добавить в напиток всё, что пожелает. Я положил в чашку кусок сахара, аккуратно размешал чай и потихоньку потягивал его, пока глава столичного КФБ и генеральный прокурор обменивались любезностями.
Потом мы немного поговорили о центре «Ост», о нашем побеге, об оставшихся в Польше подростках, и Милютин с Воронцовым сошлись на мнении, что их всех обязательно надо спасать. А в конце разговора Игорь Константинович встал из-за стола и подошёл ко мне. Я тоже сразу же поднялся со стула.
— Ещё раз хочу поблагодарить Вас, молодой человек, за спасение Настеньки. Внуки — самое дорогое что у меня есть.
Воронцов пожал мне руку, а потом погладил внучку по голове и улыбнулся — очень по-доброму, как должен улыбаться настоящий любящий дедушка, как никогда не улыбался мой дед Константин. Это было удивительно — генеральный прокурор и грозный глава российских орков выглядел как обычный дедушка.
Игорь Константинович подошёл к своему столу, открыл верхний ящик и достал из него что-то маленькое, затем он вернулся ко мне. На лице у него больше не было улыбки — на меня опять смотрел председатель Дворянского собрания Москвы. В руке у него была визитная карточка. Воронцов посмотрел мне в глаза и произнёс:
— Не думал, что когда-либо скажу такое восемнадцатилетнему мальчишке, но я твой должник.
Главный московский орк протянул мне визитку. Я взял её и на автомате рассмотрел. С одной стороны она выглядела как официальная визитная карточка председателя Дворянского собрания Москвы. С другой — на ней был отпечатан лишь один телефонный номер. Я положил визитку в карман и сказал:
— Благодарю!
— Если у тебя когда-нибудь возникнут проблемы, и они будут как-то связаны с орками, звони мне. Где бы ты ни находился, я решу эту проблему. Звони по тем телефонам, что на официальной стороне визитки. Если проблемы возникнут в Москве, вообще неважно с кем, и неважно какие: от самых простых до тех, что кажутся неразрешимыми, звони на номер, что с обратной стороны визитки. Просто позвони и скажи, что за проблема. Её решат. И не стесняйся, никто не будет считать, сколько раз ты позвонишь по этому номеру.
Я ещё раз поблагодарил Воронцова, а после этого Милютин заявил, что мне пора идти и он меня проводит. Я удивился, но ничего не сказал. Когда мы уже выходили, всё время молчавшая Анастасия Воронцова неожиданно произнесла:
— Роман, ты прости, что я тебе тогда не поверила и запустила в тебя фаербол.
— Всё нормально, — ответил я. — Никто бы не поверил.
На этом моё общение с Воронцовыми закончилось, и мы с Милютиным вышли из кабинета. До улицы шли молча, а там Иван Иванович сказал:
— Водитель отвезёт тебя к Васильевым.
— А Вы? — удивился я.
— А меня не приглашали, — ответил Милютин и рассмеялся, из чего я сделал вывод, что ему и не хотелось ехать к родителям Ани. — Как назад соберёшься — звони. Или ты рассчитываешь до утра остаться?
Сказав последнюю фразу, Иван Иванович мне подмигнул — он был явно в хорошем расположении духа в этот день.
— Почему бы и не остаться, — ответил я. — Если оставят.
— Если! — заметил Милютин и опять усмехнулся. — В общем, я в Новгород планирую выехать в шесть вечера. Если тебя надо будет забрать, то звони до этого времени. Не позвонишь, добирайся сам. И имей в виду: Васильевы не знают, что ты выполнял задание. Для них ты простой парень Роман Андреев.
— Я всё понял.
— Это хорошо, что понял. И не потеряй визитку Воронцова. Я тебе потом расскажу, что означает такой «подарок». Пока лишь скажу, что с ней в Москве ты можешь не бояться вообще ничего и никого. И я не утрирую. Вообще никого.
Милютин ещё раз мне подмигнул и пошёл назад к Воронцову, а я направился к машине.
До Васильевых ехали около полутора часов — пришлось постоять в пробках. Когда добрались, и я увидел родовое гнездо Ани, сразу взгрустнул — дверец, в котором жили Васильевы, практически не отличался от резиденции Дворянского собрания Москвы.
Охрана на главном въезде в усадьбу, едва взглянув на номера нашей машины, открыла ворота, и мы поехали к дому Ани. Когда подъехали, она в сопровождении двух слуг уже ждала меня на крыльце.
Пока я ехал от Воронцова, решил, что как бы оно ни сложилось впоследствии, но по приезде я обязательно должен обнять и поцеловать Аню. Однако выйдя из машины, я передумал. Я не знал традиций орков, и неизвестно как могли расценить слуги, что молодую графиню обнимает какой-то непонятный парень. Не хотелось компрометировать подругу.
Аня тем временем спустилась на пару ступенек и сказала:
— Здравствуй, Роман! Как добрался?
— Спасибо, хорошо, — ответил я. — Рад тебя видеть.
— Тогда давай пройдём в дом, ты как раз приехал к обеду.
Судя по тому, что Аня очень сдержанно меня поприветствовала и по её официальному тону, я понял, что это был правильный выбор — не бросаться к ней с поцелуями. Мы вошли в дом, и когда прислуга убежала вперёд, я негромко высказал подруге своё недовольство:
— Понимаю, расцеловываться нельзя, но хоть обняла бы. Два дня не виделись.
— Я не стала рассказывать родителям о том, что между нами были отношения.
— А как ты им объяснила, что я взял с собой именно тебя?
— Сказала, что тебе был нужен лекарь.
— А ты молодец. Ладно, подождём, когда мы останемся вдвоём. И только не говори мне, что не останемся.
— Останемся, — успокоила меня Аня. — После обеда.
— Буду ждать с нетерпением.
Мы прошли в обеденный зал, где уже был накрыт стол, и родители Ани ждали нас, чтобы приступить к трапезе. Познакомились.
