Виолу бросило на колени первой, когда смялась защита воздуха. Потом меня как будто наковальней по голове вдарило — перед глазами разбежались огненно-чёрные круги, затряслись руки. Установить второй щит — нечего и думать. Тень прорвала в секунду земляную стену, не задерживаясь, прошла сквозь огонь — я услышала стон Йехара — всё…
Не всё. Сияющее белое марево вырвалось вдруг из-за наших спин, покатилось навстречу тьме, остановило, удержало, на секунду швырнуло назад… Сверкнуло и пропало.
Но тень отступила тоже. Эдмус вытер ладонью вспотевший лоб.
— И не спрашивайте, как я это сделал, — предупредил он. — И если хоть кто-то выскажется, что я, мол, так вас всех люблю…
Мы и не стали спрашивать. Я тянула за руку Виолу, то есть, теперь уже Бо. Андрий пытался поднять Йехара, хотя для него это было явно трудненько. Странник поднял голову, потряс копной волос, Андрия отстранил и встал сам.
— Ай, как это было нехорошо, — покачал головой Эдмус. — Оля, чем ты его так довела? Нет, я знал, что ты можешь… но он же говорил, что не собирается нас убивать — и тут бах, чуть ноги унесли, как это, по-твоему?
— Никак, — ответила я, щурясь вверх. Там, кажется, утихало с каждой секундой, тени под нашими ногами тоже возвращались в нормальное состояние. Спасибо хоть, мы не в жилом районе были. — Я его не доводила. Говорил нормально, и вдруг…
— Изменился? — резко спросил Андрий. — Это может быть из-за его темного дара?
— Почему у меня руки грязные? — недоумевала Бо. — Чего мы тут вообще стоим?
— Если хотел убить — зачем дал время на отход… — бормотал тем временем Йехар, трогая пальцем лезвие клинка. — Ничего не понимаю… зачем предупреждать?
— А-а, и это у человека, который нам всю дорогу своей логикой в нос тыкал!
— Резонно, Эдмус…
Бо пристала с вопросами к Андрию, так что я просто выпала из обсуждения. Хотя мне-то зачем было что-то обсуждать, я же видела в его зрачках темноту. Я же знала, что в ту секунду на меня смотрел уже не Веслав.
И все-таки… «Бери остальных и беги. Сейчас. Немедленно. Не смейте возвращаться или искать меня»… «Несколько. Много»… «…не уверен, что моя смерть восстановит равновесие в мире»…
«Запомни меня, Оля. Запомни меня таким…»
Фразы словно слились у меня в голове воедино, подсказали решение, которое мог не увидеть только слепец, и одновременно с моим прозрением встрепенулся Йехар и дернулся к подъезду со словами:
— Он атаковал не нас!
— А ну, стой, дружок, — задержал его Эдмус. — Сперва я.
И штопором ввинтился в небо, и никто ему ничего не успел возразить.
Йехар и я замерли на месте, не зная, то ли бежать, то ли ждать разведчика. До остальных еще не дошло сказанное, и они просто провожали в вечернем небе фигуру спирита, отмеряющую этаж за этажом. Вот он завис над краем крыши… кажется, присматривается…
Мои нервы не успели еще натянуться, а уже порвались по швам: Эдмус не стал даже спускаться, вместо этого до нас долетел его сдавленный крик:
— Йехар… Бо… скорее!
Никто не заставил себя упрашивать, все тут же ломанулись в подъезд, я даже опередила Бо-бо, но до подъезда так и не добежала: мою руку клещами стиснул спустившийся спирит.
— Не ты.
Я оглянулась на Эдмуса: он был светло-серым и, кажется, почти не дышал.
— Что с ним? — шепотом спросила я, уже зная ответ. — Эдмус, пусти… пусти!
— Тебе не стоит.
— Куда не стоит? — уже заорала я. — Пусти немедленно, я же… отпусти!
Он держал крепко, и я знала, что могу ударить заморозкой, если надо, но вместо этого я окончательно отвернулась от подъезда и глянула спириту в глаза с вертикальными зрачками.
— Эдмус. Мне очень нужно попасть туда, — я перевела дыхание и добавила: — Заклинаю твоей стихией…
Он прикрыл глаза, выдохнул и коротко сказал:
— Держись.
Потом обхватил меня руками, и я почувствовала, как хлестнул в затылок поток воздуха от мощных крыльев. Мы рванулись вперед со скоростью, с которой не ходят лифты, и мне показалось, что мой желудок так и остался перед дверью подъезда, а горло провалилось куда-то в пятки, хотя может быть, полет к этому отношение имел весьма отдаленное.
Перед нами, расплываясь, рассыпаясь вечерними брызгами, мелькали окна. Каждое из них, перед тем, как рассыпаться, отражало нас в ореоле вечерней тьмы, но это было все равно, мы летели…
Спустя очень короткий промежуток времени запыхавшийся спирит поставил меня на край крыши.
Здесь было темно — темнее, чем внизу, — и на первый взгляд никого не было.
— Веслав, — позвала я тихо. Эдмус, задыхаясь, взял меня за руку, второй рукой указывая слева от нас, на темную фигуру возле бетонной тумбы…
К счастью, голоса у меня не стало точно так же, как и воздуха в легких, и мыслей, и чувств, в общем, тоже, так что я не закричала. Только что губу себе прокусила, но это совершенно машинально.
Молча и не двигаясь, я смотрела на картину из своего сна: бетон, залитое кровью серое одеяние, склоненная голова с закрытыми глазами, и четыре длинных кинжала: два — по плечам, один — в живот и один — в середину груди.
Глава 4. О непростых и неверных решениях
— Боги!
Первым на крышу выскочил Йехар. Этот не окаменел, как я — сразу бросился к Веславу, чуть прикоснулся к шее…
— Он еще дышит.
Вот тогда я рванулась вперед и оказалась рядом с ним раньше, чем все остальные.
Он правда был жив.
С залитого кровью, искаженного болью лица сбегали последние краски, но он еще дышал, и что самое страшное — он еще был в сознании.
Он смотрел на нас, нет, не на нас — на меня, и в глазах у него застывала та самая просьба, которую я услышала полгода назад: «Запомни меня… запомни…»
Я не могла видеть, но кожей почувствовала вопросительные взгляды остальных, направленные на Йехара. Тот молча, сосредоточенно рассматривал четыре кинжала.
— Йехар? — позвала Виола.
Странник коротко кивнул.
— Держись, — сказал он Веславу, хватаясь за рукоять того клинка, который вошел в правое плечо. — Будет больно. Оля, готовься к целению.
Веслав, всё так же глядя только на меня, повел зрачками вправо-влево. Потом приоткрыл губы и попытался что-то сказать, но изо рта хлынула темная кровь.
— Не …а… до, — донеслось до нас еле слышно. — …е… над…
И хотя Йехар понял эту просьбу, он только тряхнул головой и взялся за второй клинок.
Кинжалы выходили тяжело. Зазубрин на них не было видно, но при такой длине — наверняка они наполовину ушли в бетонную стену. Когда был извлечен последний — из груди — Йехар осторожно опустил окровавленного Веслава на поверхность крыши и посмотрел на меня.
Я положила руки на основную рану, погрузила в кровь — ею теперь было залито все: одежда, крыша, и она продолжала вытекать, как в одном человеке может быть столько крови? Я закрыла глаза и заставила замолчать бешено стучащее сердце, я задавила боль в груди, ему сейчас больнее, а мне никогда не приходилось исцелять такие ранения, но это неважно, раз, два, три…
Волна за волной, плавно, мягко, как прибой стирает с песка следы человеческих ног, пусть уйдут раны, пусть затянутся, и ни к чему вспоминать сложные физиологические процессы, думать о тромбоцитах и регенерации тканей, просто я отдаю свою магию, свою жизнь, а ты — живи, живи, живи…
— Отпусти меня.
Тихий, серьезный голос в ушах — нет, в сторону, галлюцинаций еще сейчас не хватало, предельная готовность, давай, давай…
— Отпусти меня… Оля.
Я широко распахнула глаза и совсем не удивилась тому, что он стоит напротив меня, а вокруг нас какой-то темный душный коридор.
— Не говори глупостей. Ты же сам знаешь…
— Я знаю. И поэтому говорю — не надо. Просто позволь мне уйти.
Я посмотрела за его спину — там была темнота. Вечная темнота. Вечная тишина…
— Я должен.
И только его лицо, выступающее из мрака. Больше ничего.
— Не смотри, — попросил он. — Это не твое, в конце этого тоннеля света не будет никогда…
