Забыв обо всем на свете, полностью отдавшись собственному любопытству, Алька, ухватившись свободной рукой за край зеркала, перекинула в субстанцию сначала одну ногу, потом вторую. Она уже практически вся находилась вне квартиры, там, где должна была бы быть кладовка. С собственным домом ее теперь связывала только рука, все еще держащаяся за край зеркала. Впереди и по бокам по-прежнему ничего не было видно. Алька оглянулась назад. В сумраке едва проглядывал овальный контур зеркала, чуть просвечиваясь сквозь плотное марево. Все так же не задумываясь о последствиях, Алька отпустила руку, связывающую ее с настоящим.
***
Сначала она увидела свет. Марево расступалось постепенно, благодаря чему Альке удалось не ослепнуть от яркого солнца. Она стояла в большой комнате напротив окна. Комната сама по себе была просторной и светлой, сейчас же, заполненная солнцем, казалась и вовсе бесконечной — стены бледно-желтого цвета можно было увидеть, лишь приглядевшись. У перпендикулярной окну стены торцом стояла широкая кровать под тяжелым балдахином. По обе стороны от нее расположились небольшие резные тумбочки светлого дерева на изящных гнутых ножках. Алькины ноги утопали в пушистом ковре в тон стенам. Не отдавая отчета, где находится, Алька подумала завистливо: "У, живут же люди! А мой Таракан, гад такой, никогда из нищеты не выберется".
Алька не успела толком осознать и разглядеть, где находится, как дверь в комнату распахнулась и на пороге возникла крупная женщина вся в безумных ярко-рыжих кудряшках:
— Вставайте, Альбиночка! Уже полдвенадцатого…
Взгляд ее, уткнувшийся в обалдевшую Альку, застыл удивленно:
— Вы уже встали? Хм. вы не забыли, Альбиночка, у вас сегодня репетиция в два часа? — и, пристально оглядев Альку с ног до головы, дама спросила: — Вы себя хорошо чувствуете? Как-то вы сегодня странно выглядите.
Женщина подошла к Альке вплотную, взяла из ее руки чашку и с удивлением на нее уставилась:
— Так вы уже и кофе выпили? И сами заварили? Или это вчерашняя чашка? Какая-то странная, по-моему, у нас такой нет. И что это за хлам на вас надет? Альбина, вы в порядке? — и уставилась на Альку с явным подозрением.
Алька машинально кивнула, словно вопрос адресовался именно ей. Ей все было странно: и чужая комната, и полная женщина в кудряшках, и это имя — Альбина. Ее сто лет так никто не называл. По паспорту-то она действительно Альбина, но имя это с детства терпеть не могла, а потому все всегда звали ее Алькой. Причем, если кто-то делал попытки называть ее Алей, она воспринимала это крайне болезненно, и мягко, но твердо, настаивала именно на имени Алька. Только Сашка позволяет себе несколько варьировать ее имя: то Аленький, то Алёнок, то Алёныш, то незатейливо-ласково Аленька, но муж на то и муж, чтобы отличаться от других. Но даже он никогда не позволяет себе называть ее Альбиной. Теперь же какая-то посторонняя тетка, как ни в чем ни бывало, зовет ее этим ненавистным именем.
Женщина продолжала недовольно разглядывать Альку. Нимало не смущаясь, она заявила:
— Нет, дорогуша, вы мне сегодня положительно не нравитесь! На вас смотреть без содрогания невозможно. Давайте-ка быстренько под контрастный душ, а я тем временем кофейку покрепче соображу, — взяла Альку за руку и повела было из комнаты, да тут увидела что-то ужасное и аж вскрикнула: — Боже, что с вашими руками? Зачем вы обрезали ногти?! И куда делся маникюр?! Света только позавчера приходила, а у вас руки, как у колхозницы! Позорище какое! Давайте живее шевелитесь, я вызываю Свету, она с вашими руками проковыряется до часу, не меньше. А волосы? Господи, что за волосы! На каком сеновале вы кувыркались?! Ладно, головой займемся вечером. Быстро под душ, оркестр-то сегодня сборный, долго ждать не будет.
Сопровождая Альку стенаниями по поводу ее ужасной внешности, дама учтиво, но настойчиво втолкнула ее в ванную. Вернее, это была не ванная в привычном понимании этого слова, а именно ванная комната. Размером она ничуть не уступала Алькиной гостиной. Сама ванна была угловая и больше напоминала маленький бассейн. В соседнем углу стояла душевая кабина. Одну стену полностью занимало зеркало. Алька наконец увидела свое отражение: дааа, выглядела она действительно не лучшим образом — мятая старенькая ночнушка, спутанные космы, неподкрашенные белесые ресницы и брови придавали лицу лысый эффект и делали его совершенно бесцветным.
По совету кудрявой тетки Алька залезла под душ. Правда, не под контрастный, а просто понежилась под упругими теплыми струями, потом растерла себя пушистым махровым полотенцем, благоухающим лавандой. Едва успела набросить белый атласный халатик, как дверь распахнулась и бесцеремонно ворвалась все та же настырная дама:
— Освежились? Вот и умница! Быстрее расчесывайтесь, кофе остывает. Господи, Альбиночка, что бы вы без меня делали? Вы ж без меня, как дитя малое. "Люся, свари кофе", "Люся, позвони Иоанну Ильичу", "Люся, разбуди меня", "Люся, не буди меня". Люся то, Люся — это. Я у вас уже давно не домработница, а домашний директор. Только зарплата у меня, как у уборщицы. Не цените вы меня, Альбиночка. Вот уйду от вас к Утицкой, будете знать!
Алька остановилась, как вкопанная, услышав знакомую фамилию. И не просто знакомую. Утицкий — ее муж. И она сама должна была стать Утицкой, если бы не выпендривалась. Она-то, глупая, все надеялась стать звездой, потому и осталась после брака Щербаковой. А кто такая Утицкая?! И вообще — что все это значит? Куда она попала? Почему тетка, которая, видимо, и есть Люся, не удивилась, увидев в комнате постороннего человека? Вернее, она удивилась, но не факту нахождения Альки в комнате, а лишь ее странному внешнему виду. И откуда она узнала ее имя, да еще и паспортное? И кто такая эта Утицкая, в конце концов?! Тот паразит себе что, другую бабу завел?! Ах ты, кобеляка ненасытный, надо бы тебе обкорнать ненасытность твою под самый корешок. Ишь, подлец, замену ей нашел! А домой все равно голодный приходит: "Аленький, дай", да "Алюсенька, уважь супруга". Тьфу, Таракан паршивый! Ну погоди, подлец, дождешься ты своего часа!
Препровожденная за ручку в столовую, Алька сидела на мягком стуле и пила не слишком уже горячий кофе. Люся хлопотала рядом, непрестанно жалуясь на неблагодарность хозяйки и расхваливая себя. Алька наконец не выдержала неизвестности:
— А кто такая Утицкая?
Люся мигом отозвалась:
— Вот и я говорю: а кто такая эта Утицкая? Бездарь бесталанная! Не то, что вы! А домработница у нее, между прочим, почти в два раза больше получает! А она меня к себе переманивает. Не цените вы меня, Альбина, ох не цените…
Алька перебила разговорчивую домработницу:
