Тоже ничего хорошего — вроде, ей должно быть лестно, что наследник обратил на неё внимание. Но, учитывая, в качестве кого он собирался её при себе держать… Лучше уж равнодушие!
Графиня всегда подчёркивала, что младшая дочь уродилась блёклой и бесцветной. И во всём проигрывает яркой Альбертине. «Ни один мужчина не посмотрит на тебя дважды», — говорила тогда ещё её мать.
С другой стороны, Витка утверждает, что Инквизитор смотрел на Даниэль не один раз. И как-то по-особенному.
Или служанка ошибается, или всему виной изменившееся положение Даниэль. Кстати, Инквизитор ещё обещал помочь ей исправить магическую ущербность. Излечить Ассорбитора.
— Как ты, Дани? — голос отца напомнил, что она не одна, и Даниэль стало стыдно.
Папа потерял почти всю семью — брата, жену, сына и дочь! Его мир рухнул, а она сидит и переживает, что недостаточно привлекательна, чтобы кто-то полюбил её саму, а не статус единственной наследницы! Ей бы благодарить Молчаливого, что не только осталась жива, но и живёт в удобстве, тепле.
Нужно ценить, что имеешь, а не мечтать о несбыточном!
Вернётся Инквизитор и объяснит, зачем поддержал заблуждение принца. Вот тогда она и будет переживать. Или не будет, если объяснения милорда её успокоят.
А сейчас дочь нужна отцу!
Даниэль с улыбкой повернулась к графу и почувствовала, как сжалось сердце — ещё две седмицы назад папе никто не давал его лет! А сегодня он выглядит лет на десять-пятнадцать старше, чем ему есть на самом деле.
Нужен хороший целитель!
Если она попросит Инквизитора, он согласится пригласить самого лучшего лекаря? Пусть откажет швеям, а деньги потратит на лечение папы. Не нужен ей новый гардероб, куда ей наряжаться? Для кого?
Откажет милорд или нет? Если бы она умела исцелять!!!
Даниэль осторожно перешла на магическое зрение, всматриваясь в ауру графа и вспоминая, чему учил её Релле. Помощи призрака не хватало, но кто знает, стал бы предок его светлости помогать её папе, чужому для него человеку?
Ну-ка, ну-ка…
Аура Бруно де Маритт выглядела так, словно её зубами рвали дикие звери — вся в шрамах и дырах. Не удивительно, что отец так постарел!
Даниэль сама не поняла, почему её потянуло к самой большой, рваной прорехе в энергетическом теле графа.
Что она может сделать? Недоучка, ещё и с Контролёром!
Кстати…
Будто в полусне, девушка обошла защиту Контролёра и выпустила силу, краем сознания удивившись, что той снова стало больше. И она какая-то не такая, как обычно.
Однажды в детстве она налила немного молока в чашку с водой и с интересом наблюдала, как белая струйка постепенно смешалась с прозрачной. Белое исчезло, но и прозрачное изменилось, перестав быть прозрачным!
Вот и её магия изменилась, будто в резерв добавили «молоко». Или другую магию, то есть, ещё одну Стихию…
Да ну, чепуха! Откуда бы той взяться?!
От последней мысли Даниэль вздрогнула и нечаянно коснулась магической «рукой» ауры отца.
Ах, если бы она могла лечить! Если бы умела убирать страшные последствия обид и предательств!
Всё это время граф вполголоса изливал дочери душу — ничего такого, что могло бы смутить молодую девушку. Наоборот, Бруно делился с Даниэль радостными мгновениями своей жизни. Вспоминал её маленькую, разные забавные истории из детства всех троих детей, делился былым счастьем и счастьем настоящим.
И не замечал, что Дани погрузилась в магический транс.
От прикосновения израненная аура пошла рябью и потянулась вслед за поспешно отдёрнутой «рукой».
Едва дыша, юная магиня вернула свою силу обратно и осторожно погладила рваный край прорехи. По сплетённой из силы «руке» скользнула яркая зелёная искра. Добралась до ауры и впиталась в неё без остатка.
Всё произошло настолько быстро, что Даниэль не успела отреагировать. И теперь только удивлённо моргала — а это ещё что такое? Ей померещилось или нет?
Девушка машинально кивнула отцу, который как раз что-то у неё спросил, и ахнула, увидев, как затягивается дыра в его ауре.
Молчаливый, это же Дар Жизни! Дар рода де Маритт! Она не могла им пользоваться, артефакт не давал…
Своим кивком дочь, похоже, угадала, потому что отец улыбнулся и вернулся в монолог.
Вот и хорошо, пусть он ничего не замечает, не чувствует, не подозревает!
Даниэль с детства знала, что Дар не бесконечен. Знала, что иногда для исцеления или возвращения человека из-за Грани, магу приходилось добавлять несколько своих собственных лет. И не колебалась ни минуты — дочь должна помочь отцу, и никакая плата не может быть дороже его жизни и здоровья!
У неё кроме папы больше никого нет, она не позволит ему угаснуть! И пусть граф постарел, но её дар, вернее, дар его рода поможет всё исправить.
Дани снова перешла на внутреннее зрение — так и есть, от дыры почти ничего не осталось!
Повторим!
Ещё одна искра, и на глазах затягивается вторая прореха.
Третья. Четвёртая…
Девушка полностью погрузилась в процесс, и не заметила, как граф сначала насторожился, потом замер и резко оттолкнул дочь от себя.
— Даниэль, не смей!!! Что ты делаешь, глупая? Зачем?!
— Называется, оставил на три часа! — издалека, словно она накрыла голову одеялом или сунула её под подушку, донёсся голос Релле. — А где этот олух? Хорошо, хоть не додумался снять Контролёр. Тише, девочка, тише! Сейчас помог…
Перед глазами Даниэль мелькнул разъярённый Релле, потом над ней наклонился мужчина лет сорока.
Поразительно знакомый мужчина…
Да ведь это её папа, только без седины, морщин и лет на двадцать моложе!!!
У неё получилось!
Можно выдохнуть.
И…
Здравствуй, обморок!
Глава 49
Молоточками по голове стучали мужские голоса. Глухо, будто бы из-под толщи воды.
— Бу-бу-бу!
— БУ!!!
— Бу-бу…
Даниэль мысленно поморщилась — нечленораздельная речь отдавалась в висках, провоцируя под закрытыми веками яркие всполохи.
— Замолчите! — крикнула девушка, не выдержав этой пытки.
Вернее, попыталась крикнуть.
Но вместо громкого возгласа её горло издало бессвязный, еле слышный скрип.
Тем не менее, раздражающее бормотание тут же стихло, чтобы через несколько мгновений переместиться ближе и стать членораздельным.
— Дани, дочка! Очнулась, — громогласно, как ей показалось, воскликнул отец.
— Говорите тише, граф, — прошептал второй собеседник. — Из-за резкого оттока силы у вашей дочери сейчас нестерпимо болит голова, а громкие звуки усиливают боль. Это ненадолго, но несколько неприятных минут тьере придётся потерпеть.
Даниэль попыталась разлепить ресницы. С третьей попытки удалось, но только для того, чтобы снова крепко зажмуриться — свет полоснул по глазам, выбив слёзы.
— Надо занавесить окно, — догадался граф.
Набатом раздались шаги, потом скрежет по нервам — отец задвинул шторы.
И снова бум-бум-бум — по её многострадальной голове.
Ну у отца и походка! Словно ногами в землю брёвна вколачивает!!!
— Дани, девочка моя, что же ты наделала? — произнёс отец, и тьера поморщилась.
— Т-с-с! — снова зашипел второй участник беседы. — Чем тише вы говорите, тем ей легче.
Даниэль никак не могла разобрать, кто это. Хотя выбор невелик — или герцог, или призрак. Скорее второй, потому что она прекрасно помнит — его светлость отбыл из замка дня на два.
Ведь она не могла проваляться в обмороке целых два дня? Или могла?
Между тем полумрак и отсутствие громких звуков действовали благоприятно, и Даниэль чувствовала себя всё лучше и лучше.
Спустя несколько минут девушка смогла не только открыть глаза, но и рассмотреть двух взволнованных мужчин. При этом потолок больше не пытался поменяться местами с полом.
Не ошиблась — напротив неё стояли папа и Релле.
Осмотревшись, тьера поняла, что сама она лежит, вернее, полулежит в кресле. Значит, есть надежда, что с момента потери сознания прошло не так много времени. В противном случае её перенесли бы в спальню.
