Эллири собралась с силами, закусила губу, заставляя себя оставаться в сознании эти последние секунды жизни.
— Шами-ни знает все. Спроси ее. Но обещай мне одно.
— Что?
— Сперва пообещай. Вспомни ночь в горах, варгов, метель. Я спасла тебе жизнь, теперь ты мой должник. Обещай выполнить мою просьбу, — тон женщины стал настолько жестким и требовательным, что страшно было представить себе, чего ей это стоило — так держаться уже почти что за граню смерти.
Если бы Анжей не был в таком состоянии, он бы уже мог догадаться, о чем идет речь. И тогда он не стал бы давать умирающей такое слово, которое не смог бы сдержать, даже если бы и хотел. И не подействовало бы на него даже напоминание о долге жизни. Но увы…
— Хорошо, я обещаю, — кивнул полуэльф, чувствуя, что перед глазами все начинает расплываться. Сперва он подумал, что просто слишком устал, или боль в искалеченной руке дает о себе знать, или его ранили, а он и не заметил, и сейчас просто потеряет сознание, но в действительности все оказалось совсем иначе. Юноша понял это лишь тогда, когда по щеке сползла первая капля, горячая и соленая.
Она напряглась, вцепилась пальцами в правую руку Анжея.
— Поклянись.
— Клянусь, — послушно повторил он. — Клянусь всем, что мне дорого, я исполню твое желание.
— Мой муж, он хотел успеть… он хотел спасти его, он гнался за ними… давно гнался… он встретил вас, вы пытались помешать, он только потому напал… спаси ее, пожалуйста… я прошу тебя, спаси ее… ты обещал… — речь Эллири становилась все более бессвязной. — Ты поклялся… я верю тебе… это не твой порок… поклялся… верю… спаси… — И из последних сил: — Меня зовут Рейханга Тосс…
Глаза потеряли осмысленное выражение, зрачки застыли в одной точке, а тело в руках полуэльфа обмякло. Рейханга Тосс умерла.
— Что теперь? — устало спросила Альвариэ, медленно вытирая лезвие меча снегом. — И вообще, мне кто-нибудь объяснит, что произошло и что происходит? Куда делся этот «Данхельм», почему он напал на нас, как эльф превратился в эту…
— Подожди минуту, пожалуйста, — оборвал ее Анжей, поднимаясь на ноги. — Пожалуйста, помолчите, — обратился он уже к остальным.
Повинуясь силе Адепта, снег под ногами отряда растаял и растекся. Освобожденная от зимнего покрова скала едва ощутимо дрогнула, разверзаясь. Тело Эллири проплыло по воздуху, опускаясь в неглубокую расщелину, тут же сомкнувшуюся над ней. Несколько камней по жесту Анжея сложились курганом, придавленные сверху гигантским валуном, сдвинуть с места который оказалось бы не под силу и дюжине здоровых мужчин. На гладкой поверхности черно-серого камня проступили эльфийские руны, продублированные ниже надписями на имперском и северном языках: «В жизни и смерти едины: Aellireat eo Reihanga Toss. Аэллирэат и Рейханга Тосс.»
— Я не знаю, как это произошло, и не могу объяснить, как это возможно, — заговорил полуэльф через несколько минут. — Но я точно уверен в одном: до самого последнего момента они были вместе, живя теперь в одном теле. Аэллирэат, Весенний рассветный — он был Адептом культа, так и не прошедшим инициацию. Его сила — сила Мастера школы Поющего Клинка. Он не использовал силу Культа, я бы почувствовал. Но я чувствовал в них обоих остаточный след Грани, и как это объяснить, я не знаю.
— Полуэльф с аметистовыми глазами все правильно сказал, — прошелестело чуть сзади. Обернулись все одновременно, как по команде, но за оружие на схватился никто. Шами-ни загадочно улыбнулась.
Альвариэ изумленно распахнула глаза, видя полупрозрачный контур фигуры и искрящийся в лучах утреннего солнца снег, просвечивающий сквозь шаманку.
— Но почтенная мать, мы же все сделали правильно! — растерянно пролепетала она. — Ты должна была получить свободу для нового воплощения!
Женщина-призрак рассмеялась, и даже Тэйнару стало немного не по себе от этого потустороннего, призрачного как и сама Шами-ни, смеха.
— Ты настоящая дочь севера, Альвариэ Ллинайт, — торжественно проговорила шаманка, но в то же время в ее голосе прозвучала некоторая добродушная насмешка. — Ты все сделала правильно, даже слишком правильно — Шами-ни пришлось немало повозиться, чтобы позволить себе остаться в мире живых.
— Э-э-э… А зачем? — выпалила воительница, чувствуя себя глупым несмышленышем.
— А кто бы помог этим глупым детям, если бы Шами-ни ушла в новое перерождение? — Она кивнула на надгробную плиту. — Да и вы тоже… не откажетесь ведь от помощи старой Шами-ни?
— Не откажемся, — медленно произнес Анжей, глядя прямо в глаза призраку.
— Тогда Шами-ни приглашает всех вас к себе в пещеру. Всех: и светлоглазого человека из лесного народа, и слишком мудрую для своих лет дочь севера, и полуэльфа, несущего в себе так много несоответствий собственной сути, и…
— Не надо! — коротко воскликнул Вэйн, делая шаг вперед и закрывая собой сестру. — Пожалуйста, не надо. Еще не время…
— И правда, еще не время, — удивительно легко согласилась шаманка. — Ты прав, Вейн ла Церрет. Шами-ни будет называть тебя твоим именем, и только.
— И сестру…
— И сестру Шами-ни будет называть твоей сестрой. Ты прав, еще не время.
Тэйнар почувствовал, что перестает вообще что-либо понимать. Усталость и напряжение последних дней накатили свинцовой волной, тело казалось чужим и невероятно тяжелым, а разум затуманивался, словно бы плетущий выпил больше, чем следовало, крепкого вина.
— Но как мы попадем в пещеру Шами-ни? — поинтересовался Анжей.
— Осторожнее, ее манера речи заразительна, — еле слышно хмыкнул Тэйнар, но юноша, казалось, не обратил внимания на его слова.
— Возьмитесь за руки, и держитесь друг за друга как можно крепче, — скомандовала шаманка вместо ответа.
Плетущий тут же сдвинулся на пару шагов в сторону, чтобы оказаться слева от полуэльфа, и когда тот сцепил пальцы правой руки с пальцами стоявшей рядом Илоны, тут же поймал Анжея за левое запястье, потянул к себе, получив, наконец, возможность увидеть пострадавшую во время боя с Аэллирэатом кисть. А увидев — едва сдержался не то от стона, не то от ругани.
Обуглившаяся, черная кожа, потрескавшаяся во многих местах, обтягивала как будто бы одни кости. Из многочисленных трещин сочилась кровь вперемешку с гноем и сукровицей, кое-где, в местах особенно глубоких и длинных порезов, белели кости, а местами в остатках мышечных волокон виднелись странного и страшного вида черно-серые прожилки чего-то явно неорганического. И только от запястья начиналась нормальная рука, светлая кожа, голубоватые пульсирующие прожилки вен, выступающие сухожилия…
