А после родов Моргана была не в себе. За месяц тяжелой болезни если не ее душа, то ее тело успело забыть о младенцах, которых она девять месяцев носила под сердцем. Известие о смерти малышей она восприняла почти равнодушно — ведь они уже умерли в ее сознании, вместе с крупицами памяти. Потом память возродилась, возродился и разум. А дети — нет. Лечение в клинике сгладило из ее памяти те воспоминания, которые теперь могли убить несчастную Моргану. И она была спокойна.
В доме Мэльдора собрались все — Дебора, которая на этот раз отказалась от салона красоты ради встречи с детьми, Руин, Серина, даже Дэйн — его все-таки смогли отыскать в лабиринте провальского замка, и Киан отправил подростка на Белую сторону. Поймали его в химической лаборатории, Киан отказался рассказывать, что Дэйн успел натворить, но, судя по его лицу, немало. Младшему сыну Деборы уже успели сделать анализ крови, и подтвердилось, что он также является сыном трех родителей, как и его старший брат, Руин. Моргане генетический анализ пока не делали, но в клинике сделали анализ на клановый типаж, и результат был все тот же — семьдесят восемь процентов.
Моргана довольно легко восприняла известие, что теперь у нее есть еще один отец и что она представительница одного из центристских кланов. Она улыбнулась Мэльдору, а потом и матери, и пожелала им счастья. Только Деборе она позволила себя обнять, и мать расплакалась на плече у дочери, вспоминая о тех тяготах, которые пришлось перенести несчастной дочке. Принцесса утешала ее как могла.
А вот разговора с Мэлокайном у Деборы не получилось. Она жадно впилась взглядом в молодого мужчину, такого рослого, что ей приходилось задирать голову, чтоб посмотреть в его бесстрастное, ничего не выражающее лицо. Мэл был вежлив, он представился матери, как мог бы взрослый пасынок представиться мачехе, которую не любит, но с которой вынужден сохранять видимость хороших отношений. Но никакой ласки и любви Дебора не увидела от него. Даже радости от их встречи он не выразил. Раскланялся с ней и тут же повел Моргану к креслу — девушка была уже вполне здорова, но ему все казалось, что ей трудно держаться на ногах.
На глазах у Деборы вскипели слезы обиды. Но она была очень гордой, поэтому, взяв себя в руки, лишь вздернула голову и отвернулась. Ей еще предстояло понять, что в сложившейся ситуации гордость неуместна, имеет значение лишь любовь сына.
Мэльдор заказал ужин из ближайшего ресторана, и после того, как официанты расставили на столе яства, откупорили бутылки и получили по счету, они исчезли, оставив семью в покое. Отец, внезапно разбогатевший на троих детей, сиял, словно получил огромный доход или выиграл сложнейший процесс. Он пригласил всех за стол, решив, что все дела можно решить и позже.
Но у Мэлокайна не было сил терпеть. Впрочем, и Моргана уже почти все поняла. Она переводила изумленные глаза с матери на отца, с отца на Мэла, с Мэла на мать, приоткрыв рот, и огромные синие глаза ее, казавшиеся особенно выразительными на по бледневшим лице, взглянули на ликвидатора вопросительно. И он не выдержал, принялся объяснять ситуацию: сперва он смотрел на нее, а потом опустил голову. А в результате разговора он и не сомневался — разве захочет женщина оставаться замужем за братом?
Молчание воцарилось в доме. А потом его руки ласково коснулась мягкая, нежная ручка, такая легкая, что он даже не сразу почувствовал ее. Он поднял глаза — девушка смотрела на него, и по щекам ее потоками лились слезы. От слез глаза красавицы казались еще больше, и Мэл почувствовал, что тонет в них, как в океане.
Ее губы дрогнули, словно Моргана пыталась улыбнуться. Мужчина чувствовал на себе взгляды двоих новых братьев, матери и отца — все они молчали и, казалось, боялись даже шевельнуться. В тишине можно было бы услышать, как жужжит муха, если бы в доме Мортимера-отца имелась хоть одна. Мэлокайн стоял столбом, в растерянности любуясь своей женой и одновременно сестрой, и боялся даже вздохнуть.
— Ты теперь не захочешь, чтоб я была рядом? — тихо, как вздох, прозвучал голосок Морганы. Она порывисто вздохнула и прижала свободную руку к губам. К восхитительным губам, которые, казалось, только для того и существуют, чтоб их целовать.
— Я люблю тебя, Моргана, — произнес он хрипло. — Люблю тебя, и никто мне больше не нужен. Но зачем тебе я — твой брат?
— Я тебя люблю. — Она спрятала лицо в ладонях. — Ты самый… Ты не такой, как все. Ты — особенный. Ты — единственный, чьей женой я хотела бы быть. И ни за кого больше я никогда не захочу замуж.
— Тебе только так кажется, родная, — нежно произнес Мэлокайн, осторожно прикасаясь к влажному черному завитку волос у нее над виском.
— Значит, ты меня гонишь?
— Я? Нет, конечно. Как я могу тебя прогнать? Ведь я люблю тебя.
— Как сестру?
— Если бы как сестру, то и не о чем было бы говорить.
Она опустила руки и посмотрела на него.
— И я нужна тебе, несмотря ни на что? Даже то, что было со мной…
— То, что с тобой было — это лишь череда бед, обрушившихся на человека, который этого совершенно не заслужил. Немыслимая тяжесть для любой женщины. Успокойся, родная. — Он осторожно погладил ее по плечу, следя, как она на это отреагирует, готовый, если девушке не понравится ласка, немедленно отдернуть руку. — С тобой больше ничего подобного не случится.
— Я хочу быть твоей женой, — сказала Моргана храбро. Она избегала смотреть на Руина, будто чувствовала его отношение к происходящему, но все равно говорила. — Я хочу остаться твоей женой.
— И тебя не останавливает то, что мы — такие близкие родственники?
— Нет. — Она горько усмехнулась. — С отцом у меня уже было. — Руин сделал предостерегающее движение — за объяснением брата и сестры он следил мрачно, очень пристально, готовый в любой момент вмешаться. — Пусть будет с братом.
— Моргана, что ты говоришь? — резко произнес принц. — Вас с Мэлокайном связывают близкие родственные отношения. Отец, что же ты молчишь? — возмутился он, посмотрев на Мэльдора и даже не заметив, что впервые назвал его отцом.
— Ох, мне бы лучше помолчать, — дипломатично улыбнулся юрист. — Сам я в определенном смысле являюсь плодом кровосмешения. Конечно, мой отец — аж восьмиюродный внучатый племянник моей матери, но по клановым законам бессмертные, принадлежащие к одному клану, какова бы ни была степень родства, являются ближайшими родственниками.
— Одно дело — сколько-то-юродный племянник. Еще и внучатый. Другое дело — брат и сестра. Родные!
— Почти родные.
— Ну это как посмотреть.
Я вот как считаю — если Моргане хорошо с Мэлокайном, а Мэлокайну хорошо с Морганой, то и слава богу. Они оба — взрослые люди, пусть поступают, как хотят. — Голос Мэльдора звучал безапелляционно. Впервые из уст мягкого и вежливого юриста Руин слышал такую твердость, которая была достойна мужчины, выросшего в Провале. Впрочем, Мэльдор ни на кого не пытался давить — ведь раз говор шел не с влюбленными братом и сестрой, а с Руином, который имел к этому опосредованное от ношение.
