— Так я проскочила! Меня Джеймс снес! Ты куда смотрел?
— Я тебя не видел!
— Хельма, хватит ржать, — раздраженно бросила я.
Сверху, к нашим ногам, кто-то кинул вазу, бумагу и клубок ниток.
— Три атрибута! — провозгласил дворф, стоявший на стене лабиринта. — Вот вы устроили овечью кучу, скажу я вам!
— Да брось, Гатум, — Хельма махнула рукой. — Они весь прошлый сезон попы на скамейках грели.
— На скамейках?! — возмутилась я, пиная рулон бумаги. — Ты забыла, как я на этих "скамейках" оказалась?
— Ага, а Хельма там чуть не оказалась из-за тебя, — огрызнулся Азар.
— А если бы ты не поперся со мной, я бы не выпустила демона! Ах, ну да! Ты же его не видел! Ты был в отключке!
— Эй, ребят…
— Так, значит, я ещё и виноват! — Азар уже рычал в приступе бешенства. — Потому что решил тебе помочь?
— Помочь?! Тыкая пистолетом в десяток жлобов?! Да всё вообще началось из-за тебя! — я ткнула ему кулаком в грудь, но он отбросил мою руку, едва не оторвав.
— Ай! Потише!
— Давай, сваливай вину на других! Ты это умеешь! Ты же у нас уникум!
— А ты привык жить на всем готовом, золотая задница!
— Эй, Анти, Азар…
— Помолчи, Хель! Если бы ты не приперся на те бои, я бы прекрасно сработалась с Рахизом! А ты…, - я всплеснула руками. — Ты, Тьма тебе в печень, всё испортил!
— Сработалась? Видел я, как вы сработались! Он тебе пулю, ты ему демона!
— Хватит! Довольно! — рявкнул Гатум, спрыгивая со стены. — Я отменяю маневры. Пока вы не соберете кластер, вам нечего делать на турнире! Молодец, Хельма, блестящий ход.
Дворфийка виновато посмотрела на меня.
— Анти…
— А, брось, — я махнула рукой. — Извини.
По дороге мне встретился Коро, поинтересовавшийся, что это мы так орали. Я неопределенно пожала плечами.
— Как всегда.
Похоже, эксперимент с участием Азара откладывался на неопределенный срок.
* * *
Я и Хельма стояли у Собора Cвета, разглядывая вынесенную на площадь в честь праздника Вечного Солнца Искру — прозрачную статую со множеством лиц.
Лучи солнца, преломляясь на многочисленных гранях, будто бы исходили изнутри статуи, и лица сияли. Говорят, если долго всматриваться в них, можно увидеть себя. Своего лица я так и не увидела, а от яркого света резало глаза.
— На закате, наверное, ещё красивее, — заметила Хельма, щурясь. — Может, пойдем, перекусим? Вернемся к вечеру. Народа здесь будет поменьше.
— И то верно.
Сейчас у Собора яблоку негде было упасть. Верующие толпились на площади в ожидании первожреца, который после церемонии освещения Искры должен был выйти к народу и поздравить всех с праздником Великого Солнца.
— Да согреет Свет вашу душу, да изгонит он из неё Тьму, да будет она сиять, подобно Искре, и сохраните вы солнце…
— Идем.
Я ни за что бы не пришла сюда (мне, как вызывательнице демонов и служительнице Тьмы, уже успели посоветовать убраться подальше от священного места), если бы не Хельма, которой отчего-то позарез нужно было попасть на праздник.
— Здесь такой красивый собор, — дворфийка вздохнула. — Как будто из золотистого песка. Надо было и в том году сюда прийти.
Энтузиазма Хельмы я не разделяла. Не то, чтобы я не верила в Свет, скорее я сама не могла понять, в чем заключалась эта вера. В Глирзе соборов не было, а роль молелен исполняли часовни при городских больницах. Жрецы проводили скучные церемонии, таскали замасленные и побитые подобия Искр к выходу, пытаясь поймать в них солнце, выучивали какие-то совершенно сумасшедшие песни в попытках привлечь паству, но верующие предпочитали молиться у себя дома, лишь по праздникам заглядывая в часовни. Скорее всего, это происходило потому, что в этих маленьких, тесных комнатках чаще всего проводили поминальные службы, а людям, ищущим успокоение в молитве, не очень-то хотелось выслушивать причитания по умершим.
— Почему Инзамар не позвала? — спросила я, зевая.
— Она скептически относится к светопоклонникам, — Хельма на каждом шагу оглядывалась, ища глазами Искру, и периодически налетала на прохожих и спотыкалась. — А я представить не могу, как можно поклоняться змее, пожирающей своих мужчин.
— Как печально…
Мы прошли вдоль площади, к центральной улице, на углу которой располагалось несколько открытых кафе. Цены, рассчитанные на туристов, здесь кусались, и я потянула Хельму дальше по улице, как вдруг заметила интересную картину.
Рядом с нами прошли несколько молодых кевтов, одетых в черные футболки и белые брюки. Каждый держал в руках свернутый в трубку лист бумаги.
Я остановилась, дернула Хельму за локоть.
— Смотри!
Кевты обогнули карету скорой помощи, дежурившую на площади, забрались на небольшое возвышение, на котором располагались столики одного из кафе, и, как по команде, развернули плакаты.
"В единстве — сила, почему же мы одни?", "Вы дали нам приют, но лишили дома", "Вы осудили наших спасителей и оправдали наших убийц", "Мы никогда не увидим земли предков", "Миротворцы на службе эльфов", "Верните нам родину!".
— Это кевты с поселений, — Хельма прищурилась. — Чего это они?
Посетители кафе, рядом с которым выстроились митингующие, удивленно оглядывались, некоторые открыто выказывали недовольство: кевты загородили им вид на площадь.
— Я знаю ту девушку, — я кивнула на стройную высокую кевтиянку, поднявшую плакат высоко над головой. — Мы с ней нашли Бонэса.
— Кевты даже здесь редкость, — Хельма не сводила глаз с митингующих. — Интересно, чего они добиваются? Подойдем, спросим?
Элладор, увидев меня, опустила, но не свернула, плакат. Остальные кевты будто бы не замечали нас — стояли, как изваяния, с каменными лицами. Сходство ещё более усиливалось за счет недвижных черных глаз.
Сколько кевта не разглядывай, никогда не поймешь, куда он смотрит.
— Здравствуй, Элладор, — я приветственно вскинула руку. — А можно поинтересоваться, к чему всё это?
— Здравствуй, — кевтиянка улыбнулась. — Рада, что ты не осталась равнодушной, как большинство, — она неприязненно покосилась на сидевших поодаль эльфов, которые довольно громко жаловались на то, что им мешают отдыхать какие-то идиоты со стенгазетами. — Проблем у нас много, но сейчас беспокоит только…
Элладор обернулась. К одному из кевтов подошел администратор кафе и попросил покинуть территорию заведения.
— Разве эта часть площади выкуплена вам? — поинтересовался темноволосый кевт, держа одной рукой плакат, другой поправляя кепку. — Ай…
Бумага свернулась, и он едва не уронил рулон на землю.
