– Воров нет, здесь только я, – отозвалась я из кабинета.
Она ворвалась внутрь, болтая локонами в каком-то радостном возбуждении. В руках у нее был пакет из «Wok On the Wild Side»[102].
– Ты ни за что не догадаешься, что я сделала.
– Действительно, – сказала я, подвигаясь и давая ей место за кофейным столиком. – Так что ты уж лучше мне расскажи.
– Я получила работу.
У меня отвисла челюсть. Все мои надежды на отдых, хотя бы на длинный уик-энд, разом испарились, а моя социальная жизнь свернулась в клубок и снова впала в летаргию.
– Ты… получила… работу?
Она была занята выкладыванием белых коробок с едой из сумки на стол.
– Что, ты не думала, что это возможно?
– Нет, просто… Я не знала, что ты искала работу.
– Расслабься, сестра, – рассмеялась она. – Это не настоящая работа.
Я заморгала от удивления.
– Ты получила воображаемую работу?
– Что? Нет, конечно, нет. Теперь я официальный волонтер-помощник в мамином доме престарелых!
– Официальный? Серьезно? – Я не была уверена, что правильно расслышала сказанное. – А у тебя есть квалификация?
– Вообще говоря, о старшая сестра, да. Квалификация имеется.
Это, пожалуй, было самым удивительным из того, что она сказала в течение последних двух минут. Или вообще за все время – «квалификация» не было словом, ассоциировавшимся у меня с моей сестрой.
– Каким образом? – спросила я слабым голосом.
– Ты что, действительно забыла, что я была спасательницей почти каждое лето, пока училась в школе? – сказала она с высокомерной улыбкой.
В то время я уже жила вдали от дома, так что я не столько забыла, сколько вообще об этом не знала. Единственное, что я помнила, так это то, что Глория практически не снимала купальника с мая до сентября. И хотя я до сих пор неплохо выгляжу в своем, я никогда не выглядела так эффектно.
– После окончания школы я преподавала плавание в YWCA[103] и в Красном Кресте, – сказала она, – и периодически в течение ряда лет подрабатывала спасателем и тренером по плаванию.
Я все равно не могла понять.
– И что, обитатели пансионата много плавают?
Она закатила глаза.
– Я обучена СЛР [104], идиотка.
Я покраснела. Сейчас я чувствовала себя как две идиотки.
Глория снова рассмеялась:
– Думаю, ты все же не брякнешься в обморок. Минуту назад я еще не была в этом уверена. – Она отправилась на кухню за тарелками, а я сидела на диване, чувствуя себя не только идиоткой, но и негодяйкой.
– Я могу преподавать аэробику в бассейне, – сказала она мимоходом, бросив тарелку мне на колени. – Вообще говоря, мне надо обновить мой сертификат по аква-аэробике, но мой сертификат СЛР до сих пор действителен. Блин, такая заморочка, когда в бассейне нужен специалист, но тебя не могут взять, потому что твой сертификат СЛР просрочен!
Она поставила передо мной три картонных коробочки и достала пару палочек для еды.
– Тебе разложить еду? Или предпочитаешь вилку?
– У меня пока еще действительна квалификация, чтобы есть палочками, благодарю.
Она, ухмыляясь, вручила мне палочки. Я все еще не пришла в себя.
– И… что? Ты проснулась сегодня утром и решила оформиться волонтером? Или одна из медсестер, наслушавшись твоей болтовни о летней работе спасателем, сказала: «Эй, да ты, наверное, знаешь СЛР! Хочешь поработать волонтером?»
Ее улыбка стала хитрой. Она обслужила меня, потом себя.
– Вообще-то я написала заявление пару недель назад.
Еще один сюрприз.
– Мне ты ничего об этом не говорила, – сказала я.
– Не было смысла до сегодняшнего дня. То есть если бы меня не приняли, не о чем было бы говорить. Кстати, а ты делилась со мной каждой мыслью, которая приходила тебе в голову?
Сейчас ее сияющая улыбка была такой невинной, что я не была уверена, пытается она меня уколоть или нет.
– Конечно, не делилась, – продолжала она. – Да и кто бы стал делиться всем?
Я ела молча, размышляя над тем, что моя сестра – квалифицированный волонтер с невероятным умением проводить СЛР. У меня такие знания и умения отсутствовали, что с моей стороны, как я начала понимать, было недосмотром. Даже если ни у одного из моих клиентов не случалось инфаркта после того, как он видел, сколько должен правительству, это не было невозможным; многих из них можно было отнести к группе людей, подверженных инфаркту. Тем временем Глория трещала о том, как распознать симптомы инсульта, как проводить прием Геймлиха и как полезны занятия по СЛР, где всегда можно встретить симпатичных пожарных.
Наконец Глория, которую я знала и любила – как мне думалось, – расслабилась.
– Знаешь, я не думаю, что ты встретишь множество симпатичных пожарных в пансионате, – сказала я, пока она переводила дух.
– Если только пансионат не сгорит. Шучу! – добавила она, почти мгновенно посерьезнев. – Я там для того, чтобы этого не произошло.
Это меня снова озадачило.
– Только ты способна предотвратить пожар в пансионате для престарелых?
– Я сделаю все, чтобы ни один Ангел Смерти не устраивал там своих штучек.
Я ждала, что она рассмеется. Этого не произошло.
– Ты серьезна.
– Серьезна, как инфаркт, сестрица. – Глория наколола на палочку креветку, которая долго ускользала от расправы, и съела ее.
Еще одна причина порадоваться тому, что она квалифицированный спец, подумала я, чувствуя себя немного сюрреально.
– Я не осознавала, что ты будешь там двадцать четыре часа в день.
Она приподняла бровь.
– О чем ты?
– Большинство Ангелов Смерти делают свое черное дело, когда все спят, – сказала я. – Помнишь? Или ты проспала эту часть телемарафона «Дамы-убийцы»?
– Нет, я помню. Конечно, я не смогу находиться там круглые сутки семь дней в неделю, но я дам персоналу понять, что слежу за всем, что происходит. Каждый день, как только я начну работать, я буду делать обход, разговаривать со всеми, смотреть, что и как они делают. Наблюдать за тем, чтобы они давали пациентам правильные медикаменты в правильных количествах…
– А разве врачи и медсестры за этим не следят? – спросила я.
– Я просто перепроверю, идет ли все как надо, – ответила Глория. – Волонтеры не дают пациентам лекарств. Нам даже нельзя иметь собственные лекарства, когда мы на работе. Даже аспирин не разрешен.
Я почти не слушала ее, потому что меня зацепила другая мысль.
– Но ведь официальное волонтерство будет значить, что у тебя останется меньше времени на посещение мамы?
– Ее успокоит мысль, что я рядом.
Это будет интересно, подумала я, и, вероятно, не в самом лучшем смысле.
Много же я тогда знала – всё уже стало интересно.
В последующие дни состояние мамы заметно улучшилось. Она выглядела более радостной и более внимательной, улучшился даже аппетит. Я была рада, но в то же время узнала из разговора с ее врачом, что это не постоянное улучшение и что неизбежное ухудшение наступит постепенно или же внезапно. Не говоря о том, что оно будет жестоким.
– Благодаря ТВ и фильмам многие представляют слабоумных пациентов как чокнутых старичков и старушек, которые улыбаются чему-то, чего нет, и не знают, какой сегодня день, – говорила мне доктор Ли, и ее обычно дружелюбное лицо было немного обеспокоенным. – Пациенты со слабоумием способны пугаться и впадать в гнев, могут внезапно вспылить и взорваться совершенно нехарактерным для них образом. Люди, которые никогда ни на кого не поднимали руку, в гневе наносят удар медсестре – или кому-то из родственников. Или кусаются – и в отличие от старых времен у большинства хватает зубов, чтобы пустить кровь. Или же они становятся чересчур любвеобильными и прилипчивыми. Я однажды лечила монахиню, профессора античности, знавшую шесть языков. Она материлась как байкер на всех шести и испытывала горячую страсть к… ладно, не будем об этом.
Было сказано много такого, что воспринималось на слух еще тяжелее, но я ушла, чувствуя себя – не скажу, «подготовленной», потому что не думаю, что можно быть готовым к некоторым вариантам поведения, каким бы реалистом ты ни был, – но, может быть, немного менее неподготовленной. До сих пор мама вела себя как обычно, даже когда не могла вспомнить, почему она в пансионате или сколько мне лет. Но и это случалось реже, когда Глория находилась неподалеку.
Мамина светлая полоса продержалась около полутора месяцев. Во время каждого посещения она убеждала меня поехать на отдых, и вскоре я уже просматривала вебсайты турфирм с самыми серьезными намерениями – и гори работа огнем. Но где-то в подсознании жило беспокойство – как мое отсутствие повлияет на стабильность состояния мамы?
Я решила снова поговорить с ней об этом прежде, чем сделаю что-нибудь или же не сделаю. Она за ланчем убеждала меня лететь на Ямайку – Ямайка в последнее время была ее идеей-фикс сказочного отдыха – но, да какая разница, думала я, приехав, как обычно, в четверг после полудня. Моя мать была на патио, наслаждаясь чудесной погодой, как сказала мне сиделка, и не отнесу ли я ей ее стакан клюквенного сока, благодарю вас.
