Он набрал полную грудь воздуха, изо всех сил стараясь хотя бы казаться спокойным.
– Я предлагаю не упускать случая захватить ее в плен. Думается, ее отец ни перед чем не остановится, только бы ему вернули ее живой и здоровой. Мы отправили бы ему послание…
Базилий ответил:
– Через четыре дня я еду в Оранос с королем Гаем, чтобы встретиться с королем Корвином. Надеемся, что в ходе переговоров убедим его сдаться. Ты и твой друг Брайон будете сопровождать меня. Если уж отправлять Корвину такое послание, лучше нам сделать это лично.
Йонас подумал о возможности увидеть лицо короля Корвина в тот момент, когда они сообщат ему, что у них в руках его дочь.
Это будет первая порция мести, поданная от лица всей Пелсии себялюбивому королю, который в упор не желает видеть ничего за пределами своего блистательного королевства.
– Если переговоры пойдут как-то не так, дочь короля может стать неплохим козырем, – сказал Йонас.
Оба понимали, что всякая битва, вне зависимости от мастерства полководцев, неизбежно приведет к гибели некоторого числа пелсийцев. В особенности из числа мирных поселян, которых набрали в войско и собирались поставить бок о бок с обученными солдатами Лимероса и его рыцарями, закованными в броню. Если король Корвин еще до начала боевых действий объявит о сдаче, это будет идеальным исходом переговоров. Вождь задумчиво пожевал губами, лениво ковыряя изрядную горку стоявшей перед ним еды (хотя уже перевалило за полночь). На девушек, что плясали возле походного костра, развлекая Базилия, Йонас уже внимания не обращал.
Его, правда, несколько раздражало, что здесь, в ставке пелсийского вождя, царила та самая несколько упадническая роскошь, ради сокрушения которой они и поднялись против Ораноса. По деревням и так ходили слухи о том изобилии, которое подобало Базилию как предводителю народа; оплачивал его солидный налог на вино. Пелсийцы, в общем, не возражали. Грех оценивать вождя по общепринятым меркам, а Базилий еще и олицетворял их надежду. Многие поклонялись ему как божеству, полагая, что он обладает великой магической силой…
Которую, по-видимому, можно заставить работать лишь с помощью танцовщиц и толстых ломтей жареной козлятины.
Так или иначе, вождь наконец кивнул.
– Что ж, – сказал он, – план отличный. И я официально поручаю тебе задержать девушку. Завтра король Гай выезжает из Лимероса, направляясь в мою ставку, чтобы отсюда следовать в Оранос уже вместе. Когда он приедет, я расскажу ему о дочери короля Корвина.
Йонас невольно поморщился. Ему страшно не нравилось, что лимерийский король – владыка страны, которая много лет обходилась с Пелсией, в общем, ничуть не лучше Ораноса, – с некоторых пор сделался ближайшим союзником Базилия. Он хотел возразить, указывая, что нет необходимости делиться с Гаем каждой новостью, но промолчал, зная, что его все равно не послушают. А то, чего доброго, еще и выгонят из лагеря, лишив привилегии лично общаться с вождем.
Что ж, быть по сему.
– Ступай, – приказал вождь. – Разыщи девушку и запри ее где-нибудь, чтобы не сбежала. – И он тонко улыбнулся Йонасу. – Да не забудь сделать все от тебя зависящее, чтобы с ней обращались с должным почтением. Она ведь королевских кровей.
Базилий – как, впрочем, и каждый пелсиец в окружности двадцати миль от родной деревни Йонаса – был в курсе личных счетов юноши по отношению к принцессе.
– Непременно, – поклонился Йонас и повернулся идти, но вождь вновь подал голос:
– Когда добьемся капитуляции короля Корвина, разрешаю поступать с девчонкой, как тебе будет угодно.
И, отпустив таким образом Йонаса, Базилий вновь занялся изобильным ужином, а взгляд его устремился на танцовщиц.
Что касается почтительного обращения с принцессой, тут Йонас, пожалуй, погорячился. Его горестная одержимость ненавистью к ней только росла день ото дня. Кровь юноши кипела, и некоторой частью разума он даже жалел, что отправился советоваться с вождем. Мог ведь убить Клео прямо там, в домике, и никто никогда не узнал бы. А теперь изволь дожидаться, пока они поставят на колени оранийского короля. Мыслимо ли вытерпеть?..
Но даже для него не подлежало сомнению, что изменение к лучшему для всего народа важнее, чем его личная месть. Принцесса была ценней живая, чем мертвая.
До поры до времени…
В предрассветных сумерках следующего дня, когда Клео и Ник собрались продолжить свой путь, принцесса чувствовала себя свежей и отдохнувшей, а главное, исполненной былого оптимизма. Она крепко пожала старой женщине руки и заглянула в ее мудрые глаза.
– Мы очень признательны вам за великодушие и щедрость, – сказала она. – Вы были исключительно добры!
Эйрин улыбнулась:
– У тебя доброе сердце, Клео. И каждая частица этого большого доброго сердца исполнена любви к старшей сестре. Желаю тебе отыскать то, что требуется для ее спасения!
Клео очень надеялась на удачу.
– Каким образом я могла бы известить вас? – спросила она. – Есть в этой деревне какое-то главное место, куда письмо может дойти? Гостиница, например? Я хотела бы кое-что прислать вам, когда вернусь домой. Как плату за вашу доброту…
Прошлым вечером Эйрин пришла им с Ником на помощь, и Клео собиралась отблагодарить ее деньгами и подарками. Так, чтобы бабушка и внучка ни в чем не нуждались еще несколько лет.
– В этом нет необходимости, – сказала Эйрин.
– Я настаиваю!
Эйрин сосредоточенно нахмурилась:
– Что ж… Я вообще-то вожу дружбу с хозяином гостиницы. Полагаю, его не затруднит передать мне письмишко. Сейчас напишу тебе, как его звать…
Она вернулась в домик и скоро вновь вышла наружу, неся небольшой мятый конверт, который и вложила в руки Клео.
– Спасибо, – улыбнулась принцесса, пряча конверт в карман, таившийся в складках юбки.
– Магия найдет путь к чистым сердцем. Даже если будет казаться, что все потеряно. А любовь – величайшее волшебство из всех сущих на свете. Это я точно знаю, – сказала Эйрин.
Она расцеловала в обе щеки сперва Клео, потом Ника. Распрощавшись, молодые путешественники зашагали прочь. Солнце только собиралось вставать.
Сказка Эйрин о богинях и Хранительницах вовсе не отвратила Клео от поиска. Наоборот: она лишь укрепилась в убеждении, что магия, которую силилась отыскать, действительно существовала. А значит, жизнь Эмилии будет спасена! Эта мысль полностью завладела умом младшей принцессы; а когда Клео на чем-нибудь вот таким образом сосредоточивалась, идея рано или поздно обретала плоть. И остановить Клео не могла даже каменная стена.
Одного жаль – нынче утром она пребывала, кажется, в меньшинстве.
– Ты едешь домой, – твердо заявил Ник.
Клео остановилась и повернулась к нему:
– Не поняла?
От места ночлега их отделяло всего несколько домиков.
– Все ты поняла, – сказал Ник. – Домой. Ты едешь домой. Прямо сейчас.
– Я не могу вернуться! Еще не время!
– А я думал, мы обо всем договорились. – Ник вздохнул и провел пятерней по рыжим спутанным волосам. – Сравнялась неделя, как мы бродим туда и сюда, но покамест не нашли ничего, кроме бабушкиных сказок. Сдается мне, пешее путешествие вдвоем со мной становится для тебя небезопасным. Может, я с самого начала был неправ, разрешив тебе ехать сюда…
– Ты? Мне? Разрешил?! – повысила голос Клео. – Я делаю, что хочу и когда захочу!
– Что, кстати, и усугубляет ситуацию. Ты так привыкла делать все по-своему, что начинаешь забывать об осторожности. Даже когда этого требует положение дел.
Клео не ответила, лишь наградила его яростным взглядом.
– Молчишь? – кивнул Ник. – Сказать нечего? И отлично. Принимаю твое молчание как знак согласия немедленно вернуться в Оранос…
– Я еще не завершила свой поиск. Здесь полным-полно деревень, где мы не побывали!
– Согласен задержаться на некоторое время. И я сделаю все, что смогу, чтобы собрать сведения о Хранительнице, которая, как ты полагаешь, прячется в этой стране. Но перво-наперво я посажу тебя на корабль, идущий в Оранос. Я должен убедиться, что ты в безопасности. И самое главное – король должен знать, что у тебя все в порядке. Мы и так слишком долго отсутствовали.
Половина ее души была полна решимости спорить до хрипоты. Однако вторая половина не могла не признать логики в рассуждениях Ника, и сердце принцессы наполнилось благодарностью.
– Ты в самом деле готов остаться здесь ради меня?
– Конечно. И останусь.
Клео обняла его и стиснула крепко-крепко.
– Я тебе говорила, что ты – мой самый лучший друг во всем мире?
– Рад слышать, – сказал Ник. – Ко всему прочему я не слишком тороплюсь назад во дворец, где на меня обрушится гнев короля: я ведь как-никак сбежал с его дочерью!
Ник был кругом прав; другое дело, что Клео надеялась еще некоторое время не думать об этом. Понятно, и отец, и Теон будут готовы живьем ее проглотить… ее – и Ника. Она собиралась вернуться с победой, неся решение, так сказать, на блюдечке. Воротиться посрамленной, с поджатым хвостом – это в ее планы как-то не входило…
