– Старджес! – прокричал тренер Лоуренс. – Давай на золото!
У меня и так от усилий голова шла кругом, чтобы подумать о подобном. И тут Таб завизжал. Я посмотрел на него – он мотал головой, словно пытался избавиться от пчелы. Рассмотреть было трудно, поскольку оба каната раскачивались, но я заметил проблему – пеньковая нить из каната зацепилась за брекеты Таба. В его широко открытых в панике глазах я прочитал то, что он сейчас воображает: как падает и челюсть целиком вылетает изо рта.
Веревка Таба начала крутиться. Я протянул руку, пытаясь остановить друга, но лишь почувствовал, как его пальцы на мгновение яростно вцепились в мои, а потом он рухнул вниз под тяжестью своего веса. Разумеется, нить каната тут же оборвалась, и Таб приземлился на задницу, прямо на глазах у всех.
Рука, которой я пытался помочь Табу, так и не вернулась к моему канату. Я закрутился, ноги соскользнули, и я повис на одной руке. В отличие от Таба я попытался удержаться, но вместо этого съехал вниз, канат обдирал ладонь, пока я не грохнулся обеими коленками об пол. Было так больно, что аж скулы свело.
Тренер Лоуренс протянул нам обоим руки. Таб выглядел жалким, побитым и смирившимся со своим жиром. Напевное повторение его имени, что мы на секунду сочли искренним, превратилось в гиканье и завывание. Одинокий баскетбольный мяч вторил ритмичным ХЛОП, ХЛОП. Таб поднялся на ноги, потирая ушибленные ягодицы, и именно в этот миг над толпой учеников пролетел баскетбольный мяч и отскочил от щеки Таба. Трудно отрицать, что это был чертовски точный удар.
6
Во второй раз за эту пятницу нам с Табом пришлось промывать ссадины. Но в этот раз мы мало что могли сделать, чтобы поднять настроение. Мы оба задержались в душе, где кровь стекала в канализацию. Теперь мы остались последними в раздевалке. Я почти оделся, но Таб неподвижно сидел в дальнем конце скамейки, еще в полотенце, отвернувшись от меня, с него капала вода.
Прозвучало так, как сказал бы учитель, но мне не пришло в голову ничего лучше:
– Не обращай на них внимание, Таб.
– Да ну! Спасибо за этот великолепный и совершенно бесполезный совет, мистер Советчик.
– Они нам не друзья. Какая разница, что они подумают?
– Тогда кто наши друзья, Джим? Давай, можешь перечислить?
Уверен, что не промедлил с ответом ни секунды:
– Не дури. У нас есть друзья.
– Я говорю не о друзьях в чатах или кошках и собаках. Я говорю о настоящих друзьях, о людях, которые делают все, что положено людям, например разговаривают, тусуются и едят вилкой и ложкой. Разве не здорово, Джим? Иметь друзей, которые знают, как обращаться с вилкой и ножом? Для нас это был бы большой шаг вперед.
Глаза Таба сверкнули над голыми плечами.
– Пытаясь меня приободрить, ты только делаешь хуже, – сказал он. – Нам стоит принять себя такими, как есть. И прежде чем ты спросишь, я отвечу. Мы никто. У нас нет жизни. Нам нечего ждать в будущем. Никакие мы не особенные. Мне просто хочется, чтобы все это закончилось. Все. Этот дурацкий страх. Это же не значит, что мы будем бояться всю жизнь?
– Слушай, помнишь, как я боялся монстров в шкафу? – спросил я.
– Очень глупо. Все знают, что монстры живут под кроватью.
– Ну да, а я-то был уверен, что они в шкафу. И когда я уже не мог больше постоянно бояться, как папа, однажды ночью вылез из постели, открыл шкаф и просидел там всю ночь. Под конец я заснул, и все закончилось. То есть все это когда-нибудь закончится, вот я о чем, Таб.
Он не ответил. Я закончил завязывать ботинки. Слишком туго. Все помещение выглядело слишком тесным, сжимало плечи как шкафчик, где я сидел пару часов назад.
– Но мы есть друг у друга, – объявил я.
– Чистая правда, – ответил он. – Где нам провести свадебную церемонию, как думаешь?
Хотя и наполненное сарказмом, сказано это предложение было с ноткой извинения. Я вздохнул с облегчением и посмотрел на часы. Скоро будет звонок. Для меня день оказался длинным, а для Таба – еще длиннее.
– Спорим, кто-нибудь подарит нам симпатичный сервиз, – сказал я. – И хлебопечку.
– Чудесно. Когда настанет зомби-апокалипсис, эта хлебопечка спасет наши задницы, – он прерывисто вздохнул и откашлялся. – Дай мне минутку, иначе я никогда не закончу одеваться. Ты и понятия не имеешь, как мне тяжело натягивать носки.
Таб ненавидел одеваться в присутствии кого-либо. Ему хотелось смириться со своим весом, но сейчас не время ускорять эту процедуру. Я переместился в другой проход между шкафчиками.
В дальнем углу находился кабинет тренера. Свет не горел. Вообще-то обычно тренер Лоуренс включал свет перед уходом. Раздевалку поглотила тьма, словно ее накрыли брезентом. Проходы выглядели слишком длинными, прорезанными неожиданными трещинами. Я колебался, стоит ли двигаться дальше. Раздевалки всегда вызывали у меня плохие воспоминания: удары полотенцами, смытое в унитаз нижнее белье, подожженные над мусорным ведром кеды. Неудивительно, что тени здесь казались зловещими.
Я напомнил себе про несуществующего монстра из шкафа и продолжил идти. Сделал три шага и тут увидел его.
Существо скорчилось в дальнем углу. Я глубоко вздохнул и наклонился к нему, но оно не освободило путь. Оно было какое-то бесформенное и выше меня, но не шевелилось и не издавало ни звука. Я слышал где-то вдалеке вздохи одевающегося Таба, они вселили в меня уверенность. Я не мог позволить этому существу выгнать моего голого друга в коридор. Еще одно унижение – это уже слишком.
Выключатель находился всего в полутора метрах, точно между нами, и я бочком устремился в этом направлении, кроссовки захлюпали по какой-то мерзкой жидкости, как всегда бывает в раздевалке. Дотянувшись до выключателя, я почувствовал, будто достал до спасительного красного платка на канате. Я помедлил, опасаясь увидеть правду, скрытую за многочисленными складками кожи и зловонием.
Я щелкнул выключателем. Моргнула единственная слабая лампочка. В углу лежала груда сырых полотенец. От нее воняло, но она уж точно не собиралась прыгнуть и наброситься на меня. Мое лицо вспыхнуло, я уже собирался пнуть кипу полотенец, но понял, что с моей-то удачливостью она рухнет прямо на меня, и весь день я буду благоухать как сотня подмышек.
Из душа донесся какой-то лязг.
Я взглянул туда, ожидая, что и это ложная тревога, но заметил, что решетка над сливом сдвинута. Стекающие в канализацию потоки воды разбрызгались, словно их потревожила чья-то нога. К воде примешивались и наши с Табом капли крови. Я сделал шаг назад, чтобы разглядеть получше, и боковым зрением заметил в противоположном конце раздевалки темный силуэт.
Это Стив – кто же, кроме него, – пришел, чтобы забрать у Таба положенную пятерку. Но теперь я не позволю этому случиться. Я бросился к следующему ряду шкафчиков и увидел подошву вроде бы ноги, хотя и слишком большой для Стива. И тут раздался звук – гортанный и фыркающий рык, настолько громкий, что, похоже, вырывался из груди гиганта.
Я пустился наутек, кроссовки шлепали по мелким лужам. Вдали от горящей лампочки оказалось еще сложнее опознать, что передвигается по проходам в противоположном конце помещения. Я видел, что это гигант со сгорбленными плечами и толстыми волочащимися руками. Но разве я только что не принял горку полотенец за смертоносного монстра? Я побежал в следующий проход и прибыл туда с храбрым и ужасающим «Ага!».
Таб прикрыл руками голый торс. Он еще возился с проклятыми носками.
– Что? Боже! Да брось ты! Оставь меня одного, Джим, прошу!
Где-то за спиной раздались тяжелые шаги, так что даже кафельный пол завибрировал. Я развернулся, перескочил через три ступеньки и услышал из душа какой-то лязг. Я выглянул из-за угла. Решетка снова была над сливом. Может, мне почудилось? Может, она все время оставалась на месте? Я схватился за покрытую грибком стену и попытался восстановить дыхание. Мне показалось, что решетка еще немного подрагивает, совсем чуть-чуть.
7
Редкие пятницы оказывались длиннее. Но чего я не ожидал, так это того, что все только начинается.
Мы с Табом вышли из школы. Вполне предсказуемо несколькими тыквами из рядка перед школой уже сыграли в футбол, и мы вляпались в их вывалившиеся внутренности. Таб сострил, но от вида подсохшей оранжевой мякоти меня замутило. Я был еще под впечатлением от случившегося в раздевалке. Разумеется, Табу я ничего не сказал. Либо я схожу с ума, либо спортсмены из нашей школы принимают слишком много стероидов. Ни то ни другое не поднимет моему другу настроение.
Не успел я шагнуть на тротуар, как с нами заговорила группа девчонок. Это выглядело весьма подозрительно, и мы стали оглядываться в поисках ведра со свиной кровью, которая вот-вот выльется на наши головы. Но вместо этого нам в лицо сунули пачку флаеров кричащей расцветки. Три девчонки были придурошными театралками, выряженными с четко продуманной небрежностью. Но четвертая носила армейские цвета. Это была Клэр Фонтейн.
