– Миз Айпэрис! – Михаэль подбегает к нам. – Удалось связаться с Президентом, мы сообщили ему о сыворотке. Еще нам велено немедленно эвакуироваться из башни. Говорят, ложная капитуляция вот-вот закончится, Колонии примутся наносить удары возмездия, а мы станем их первой целью…
Вдруг госпиталь словно подпрыгивает. Все мы замираем на месте. Я смотрю на горизонт, поначалу думая, что случилось землетрясение или по зданию прошла вибрация от пролетающего мимо воздухолета, но толчки возвращаются через короткие равные интервалы, и это не похоже ни на резкий накат сейсмической волны, ни на стойкое дребезжание от пролетающих воздухолетов. Несколько секунд спустя я понимаю: это взрываются заложенные в посадочные пирамиды заряды. Вместе с Тесс мы кидаемся к окну: на горизонте над доками взвиваются яркие оранжевые языки и поднимается серый вал пыли. Меня охватывает паника. Дэй, вероятно, уже выступил с обращением. Выжил ли он в этом аду?
Псевдокапитуляция завершилась, затишье закончилось. Последнее сражение за Республику началось.
Когда мне было пятнадцать, я проник в один лос-анджелесский банк: охранник, стоявший у заднего входа, не поверил, что я сумею это сделать за десять секунд, а я решил доказать ему обратное. Накануне в уме я нарисовал подробный план банка, отметил все возможные опоры для ног, все окна и карнизы и представил себе планировку этажей. Дождался, когда в полночь сменится охрана, после чего пробрался в подвал здания. Там я установил маленькое взрывное устройство на замок хранилища. Я никак не мог пролезть в хранилище ночью, не приведя в действие сигнализацию… но следующим утром охранники спустились в хранилище на проверку, предварительно отключив большинство лазерных датчиков сигнала тревоги. Тогда-то я и прокрался в здание. Пока я подкалывал одних охранников у задней двери банка, другие внутри открывали хранилище. Тут и взорвалась моя подкладка, в тот же миг я запрыгнул на окно второго этажа, потом спустился по лестнице, сквозь дым и пыль проник в хранилище, а затем выбрался из здания с помощью цепи, которой огораживают очередь клиентов, – обвязался ею и спустился с верхнего этажа. Вы бы меня видели!
Сейчас, впервые поднимаясь по внутренним пандусам пирамидального дока ко входу в воздухолет Колоний в сопровождении солдат, я вспоминаю то приключение. Непреодолимо хочется броситься наутек, оторваться от конвоиров и уйти через вентиляцию. Я тщательно осматриваю корабль, пытаясь прочертить наилучшие пути отхода, отмечаю ближайшие укромные места и наиболее удобные уступы для ног. Я, незащищенный и уязвимый, иду прямо в западню. Но на лице сохраняю непроницаемое выражение. У входа два сопровождающих меня лейтенанта прощупывают меня на предмет оружия; я только вежливо им улыбаюсь. Если канцлер хотел меня запугать, я его разочарую.
Конвоиры не находят крошечных, размером с монетку, дисков в моих ботинках. Один из них – устройство для записи разговоров, которые можно будет использовать в качестве свидетельства против Колоний, впоследствии предъявив общественности. Другие – крохотные взрывные устройства. Снаружи, вне посадочного дока, прячутся в тени зданий Паскао и другие Патриоты.
Надеюсь, граждане ждут моего сигнала. Надеюсь, они готовы к моему последнему шагу.
Я впервые оказываюсь в воздухолете, в котором на стенах нет портретов Президента. Вместо них здесь висят через один сине-золотые флаги в форме ласточкина хвоста и рекламные плакаты, а также экраны до самого потолка, рекламирующие все, от еды до бытовой техники. Я с неприязнью вспоминаю, как мы с Джун пробирались в Колонии, но, когда лейтенанты поворачиваются ко мне, я только пожимаю плечами и опускаю взгляд.
Мы идем по коридорам, потом вверх по двум лестничным пролетам, наконец они заводят меня в просторное помещение. Я стою там несколько секунд, не зная, что делать дальше. Зал с широкими стеклянными иллюминаторами (из которых открывается вид на Лос-Анджелес) похож на своеобразную смотровую площадку.
У иллюминатора на фоне светлого города чернеет силуэт.
– Ну наконец-то вы пришли! – восклицает человек, взмахивая рукой.
Я мгновенно узнаю его спокойный вкрадчивый голос – канцлер. Он ничуть не похож на образ, который я себе представлял. Невысокий, миниатюрный, хрупкий, волосы поредевшие и седые, голос великоват для такого тела. Он чуть сутулится, а его кожа местами кажется тонкой и прозрачной, она словно бумажная и может порваться, если к ней прикоснуться. Против воли на лице у меня появляется удивление. И ему подчиняются такие корпорации, как «Дескон»? Это он угрожает целой стране, запугивает ее, а в переговорах выступает умелым манипулятором? Если честно, я немного разочарован. Я едва не списываю канцлера со счетов, но тут заглядываю в его глаза.
И тогда узнаю человека, с которым разговаривал. Взгляд расчетливый, аналитический; он видит насквозь, и холод пробирает меня до мозга костей. В его глазах есть что-то совершенно нечеловеческое.
И тут я понимаю, в чем дело. Глаза у него механические.
– Ну что же вы стоите? – ухмыляется он. – Идите сюда. Понаслаждайтесь со мной видом из иллюминатора. Отсюда вы выступите с обращением. Согласитесь, прекрасный вид!
Ответ («Было бы гораздо лучше, если б его не портили воздухолеты Колоний») готов сорваться с моих губ, но я не без усилий проглатываю слова и подхожу к канцлеру. Тот улыбается, когда я останавливаюсь рядом. Я изо всех сил стараюсь не смотреть в его лживые глаза.
– Нет, вы только посмотрите на его молодое, свежее лицо! – Он похлопывает меня по спине. – Вы правильно поступили, придя сюда. Видите все это?
Он обводит рукой город.
– Какой смысл хранить преданность такой стране? Вы теперь гражданин Колоний, вам больше не нужно приспосабливаться к извращенным законам Республики. Колонии примут вас и вашего брата с распростертыми объятиями – вскоре вы будете корить себя за то, что так долго не решались перейти на нашу сторону.
Краем глаза я намечаю пути отступления.
– Что будет с гражданами Республики?
Канцлер в напускной задумчивости постукивает пальцем по губам:
– К моему сожалению, сенаторы будут весьма огорчены. Что касается Президента… понимаете, в стране может быть лишь один правитель, и вот он я.
Он выдает улыбку, не лишенную доброты, – она жутко контрастирует со смыслом его слов.
– Мы с ним схожи в большей степени, чем вы, вероятно, думаете. Мы не жестоки. Мы просто практичны. И вы знаете, как нелегко иметь дело с предателями.
– А принцепс-электы? – спрашиваю я, сотрясаясь от его слов. – А Патриоты? Не забывайте: они часть нашего уговора.
– Я помню, конечно, – кивает канцлер. – С возрастом вы, Дэй, станете лучше разбираться в людях и обществе. Иногда жестокость бывает вынужденной. Но сразу скажу, чтобы вы не впадали в панику: миз Айпэрис мы не тронем. Мы планируем простить ее ради вас, при условии, что вы будете с нами сотрудничать. Это часть уговора, как вы изволили выразиться, а я свое слово держу. Остальные принцепс-электы будут казнены вместе с Президентом.
Казнены. Как все, оказывается, просто. Тошнота подступает к горлу, когда я вспоминаю сорванное покушение на Андена. На сей раз везение, возможно, отвернется от него.
– Я с вами при условии, что вы не тронете Джун, Патриотов и моего брата, – сквозь ком в горле говорю я. – Но вы так и не ответили на мой первый вопрос. Что будет с гражданами Республики?
Канцлер внимательно смотрит на меня, потом подается поближе:
– Скажите, Дэй, вы и в самом деле считаете, будто массы имеют право решать судьбу страны?
Я смотрю в иллюминатор на город. Отсюда до основания дока далеко. Нужно придумать, как замедлить падение.
– Законы, определяющие жизнь всей страны, определяют и жизнь каждого в отдельности…
Я пытаюсь вызвать его на откровенность; надеюсь, записывающее устройство зафиксирует его слова.
– …а потому люди, конечно, имеют право влиять на судьбоносные решения.
– Справедливо, – кивает канцлер. – Только знаете, Дэй, невозможно управлять государством справедливо. Я читал книги о странах, где всем с рождения предоставлены равные возможности, где все работают на общее благо, где никто не богаче и не беднее остальных. Вы думаете, эта система работает? Нет, Дэй, людям нужно другое. Вы поймете, когда повзрослеете. Люди от природы нечестны, несправедливы и вероломны. Будьте осторожны с людьми, убедите их, будто исполняете все их прихоти. Массы не могут функционировать сами по себе. Им нужна помощь. Они не понимают своего блага. Теперь о том, что будет с гражданами Республики. Я скажу вам, Дэй. Граждане в целом придут в восторг от интеграции в нашу систему. Они узнают ровно столько, сколько необходимо, а мы постараемся наилучшим образом пристроить всех их к делу. Они будут работать, как хорошо смазанная маслом машина.
– Ровно столько, сколько необходимо?
