Здесь, среди аристократов с их банковскими счетами и шикарными манерами, я не в своей тарелке. Сколько бы денег ни давала мне Республика, я все равно останусь уличным мальчишкой.
Я и забыл, что уличный мальчишка не пара будущему принцепсу сената.
19:35
Колбурн-Холл, главный зал.
68° Фаренгейта
Кажется, я вижу Дэя в толпе – яркую вспышку платиновых волос, ярко-голубых глаз. Мое внимание сразу же отключается от разговора с Анденом и другими принцепс-электами, я выгибаю шею, надеясь рассмотреть его получше, но он уже исчез, словно и не было. Разочарованная, я возвращаю взгляд к собеседникам, улыбаюсь им заученной улыбкой. Появится ли Дэй? Люди Андена наверняка предупредили бы нас, если бы он не сел в частный самолет, посланный за ним утром. Но накануне его голос в микрофоне звучал так отчужденно и неловко, – может, он решил, что не стоит прилетать. Может, ненавидит меня теперь, ведь у него было достаточно времени поразмыслить о наших отношениях. Я снова оглядываю толпу, пока другие принцепс-электы смеются над шутками Андена.
Шестое чувство подсказывает: Дэй здесь. Но я не из тех, кто полагается на интуицию. Я рассеянно прикасаюсь к драгоценным камням в волосах – на месте ли они? Мне доводилось носить вещи и поудобнее, но парикмахер просто ахнул, когда увидел, как смотрятся рубины на фоне моих темных кудрей, и его реакции было достаточно, чтобы я решила: да, игра стоит свеч. Не знаю, что именно заставило меня сегодня так потрудиться над внешностью. Наверное, День независимости, ведь это такое важное событие.
– Миз Айпэрис, как мы все и предполагали, намного опередила остальных, – говорит Анден сенатору и улыбается мне.
Его веселость, конечно, показная. Я достаточно долго работаю в помощниках Андена, чтобы понять, когда он напряжен; сегодня каждое его движение нервическое. Я тоже нервничаю. Возможно, и месяца не пройдет, как над городами Республики поднимутся флаги Колоний.
– Преподаватели говорят, что еще не видели ученика, который так быстро усваивал бы политические тексты.
– Благодарю вас, Президент, – машинально отвечаю я на комплимент.
Сенаторы посмеиваются одобрительно, но под их масками радушия я вижу негодование в мой адрес – девчонки, которая по назначению Президента в один прекрасный день может стать главой сената. Мариана удостаивает меня дипломатичного, но строгого кивка, а Сержу явно не нравится особое отношение ко мне. Я игнорирую злобные взгляды старших коллег. Они беспокоили меня прежде, теперь я просто устала от них.
– Да-да. – Сенатор от Калифорнии Танака поправляет воротник своего мундира и переглядывается с женой. – Замечательная новость, Президент. Но, несомненно, преподаватели знают, что опыт сенаторской работы не укладывается ни в какие книги, его приобретают годами службы в палате сената. Как, например, наш дорогой сенатор Кармайкл.
Он замолкает и любезно кивает Сержу, который надувается, как индюк. Анден лишь отмахивается от его соображения.
– Конечно, сенатор, – говорит он. – Со временем все придет.
Мариана рядом со мной вздыхает, указывает подбородком на Сержа.
– Если долго смотреть на его голову, кажется, она вот-вот выпустит крылья и взлетит, – бормочет она.
Я улыбаюсь ее словам.
Они меняют тему с моих успехов на обсуждение, как лучше теперь, когда отменены Испытания, отбирать учеников в средней школе. Разговор о политике действует мне на нервы. Я оглядываю толпу в поисках Дэя (безрезультатно), затем наконец прикасаюсь пальцами к руке Андена, подаюсь к нему и шепотом говорю:
– Прошу меня извинить, я скоро вернусь.
Он кивает. Я смешиваюсь с толпой, но чувствую на себе его взгляд.
Несколько минут я хожу по залу, приветствуя сенаторов и их семьи. Где Дэй? Выхватываю на ходу обрывки разговоров, обращаю внимание на скопления людей. Дэй – знаменитость. Если он здесь, наверняка на него обращают внимание. Я уже собираюсь направиться в другую половину зала, когда меня останавливают громкоговорители. Присяга. Я вздыхаю и поворачиваюсь к возвышению, где Анден уже занял свое место.
– Я приношу клятву верности флагу Американской Республики…
Дэй. Вот он.
Он стоит футах в пятидесяти спиной ко мне, и я вижу лишь малую часть его лица; распущенные густые волосы лежат абсолютно прямыми прядями, под руку его держит девица в сверкающем золотом платье. Я приглядываюсь и тут замечаю, что его губы совершенно неподвижны. Он стоит молча на протяжении всей присяги. Тут в зале гремят аплодисменты, и Анден приступает к заготовленной речи, и я переключаю внимание на него. Краем глаза я замечаю, как Дэй поворачивается и бросает взгляд через плечо. Мои руки начинают дрожать, когда я на миг вижу его лицо, – неужели я и в самом деле забыла, как он красив, как в его глазах мечется что-то дикое и неприрученное – свободное даже среди такого порядка и элегантности?
Когда речь заканчивается, я иду прямо к Дэю. На нем идеально пошитый черный костюм с кителем. Неужели он похудел? Кажется, со времени нашей последней встречи потерял не меньше десяти фунтов. Он болел в последнее время. Я подхожу ближе, и Дэй, увидев меня, прерывает разговор со своей спутницей. Глаза его раскрываются чуть шире. Я чувствую, как загораются щеки, но гоню ударивший в лицо жар. Это наша первая встреча за много месяцев, и я не хочу выглядеть глупо.
Останавливаюсь в нескольких футах, перевожу глаза на его спутницу, узнаю в девушке Фалин, восемнадцатилетнюю дочку сенатора Федельмы.
Мы с Фалин обмениваемся кивками.
– Привет, Джун. Вы сегодня великолепны, – усмехается она.
Я искренне улыбаюсь ее словам – какое облегчение после фальшивых улыбок, которые приходилось раздавать принцепс-электам.
– И вы, – отвечаю я.
Фалин немедля избавляет всех нас от неловкости – видя слабый румянец на моих щеках, она отвешивает нам поклон и исчезает в толпе, а мы с Дэем остаемся наедине среди моря людей.
Несколько секунд мы только смотрим друг на друга. Я нарушаю молчание, прежде чем оно успевает слишком затянуться:
– Привет. Рада тебя видеть.
Я рассматриваю его лицо, освежая в памяти каждую мельчайшую черточку.
Дэй улыбается в ответ и наклоняет голову, ни на мгновение не сводя с меня глаз. От его взгляда в груди разгорается пожар.
– Спасибо за приглашение.
Услышав снова этот голос… я набираю полные легкие воздуха и напоминаю себе, зачем пригласила его. Дэй вглядывается в мое лицо, рассматривает мое платье – он, кажется, готов высказаться на сей счет, но вдруг передумывает и обводит рукой приглашенных:
– Миленькая компания тут собралась.
– Ну, на вид все гораздо благообразнее, чем на самом деле, – отвечаю я, понизив голос, чтобы не слышали другие. – Думаю, некоторых сенаторов едва не разрывает от необходимости говорить с людьми, которых они ненавидят.
Мое ироничное замечание отражается на губах Дэя едва заметной улыбкой облегчения:
– Значит, я, к моей радости, тут не единственный несчастный.
Анден уже покинул трибуну, и слова Дэя напоминают: вскоре я поведу его на банкет. Это отрезвляет меня.
– Нам пора, – говорю я, жестом приглашая его следовать за мной. – Банкет будет для очень узкого круга. Ты, я, другие принцепс-электы, Президент.
– Так что происходит? – спрашивает Дэй, шагая рядом.
Его локоть касается моего, отчего мурашки бегут по коже. Я с трудом перевожу дыхание. Сосредоточься, Джун.
– Во время нашего последнего разговора ты избегала всякой конкретики. Надеюсь, я толкусь среди этого снобистского сброда ради чего-то действительно важного.
Не могу скрыть улыбки, слыша отзыв Дэя о сенаторах.
– Ты все узнаешь на месте. И сведи свои оскорбления к минимуму.
Я отворачиваюсь от него и смотрю в сторону небольшого коридора. Мы направляемся в Яшмовую палату, куда ведет скромный проход, ответвляющийся от главного зала.
– И то, что я узнаю, мне не понравится? – шепчет Дэй мне в ухо.
Меня охватывает чувство вины.
– Наверное, не понравится.
В банкетном зале мы садимся за небольшой прямоугольный стол вишневого дерева с семью стульями, и вскоре появляются Серж и Мариана. Они устраиваются по обе стороны от места, предназначенного для Андена. Как и просил Анден, я остаюсь рядом с Дэем. Два официанта обходят стол, расставляя изящные тарелки с салатом из арбуза и свинины. Серж и Мариана ведут между собой светскую беседу, а мы с Дэем как воды в рот набрали. Время от времени я украдкой кидаю на него взгляд. Насупившись, он изучает ряды вилок, ложек и ножей перед собой – пытается понять, в какой очередности ими пользоваться. Ах, Дэй. Не знаю почему, когда смотрю на тебя, в желудке мучительно посасывает. Или почему мое сердце тянется к тебе. Я забыла, как в твоих длинных ресницах путается свет.
– Что это? – шепотом спрашивает он, беря один из приборов.
– Нож для масла.
