…Поздний, но сытный обед, заказанный Кравцовой по телефону, вернул меня в нормальное расположение духа, а ее искрометный юмор вышиб из сознание неприятное «послевкусие» от недавнего разговора. Видимо, поэтому, нажравшись до состояния нестояния, я согласился с предложением завалиться на диван и посмотреть какую-нибудь легкую комедию. Хотя особой любви к этому жанру кино в себе не замечал.
Обязанности распределили по-братски: я организовал двухлитровую упаковку вишневого сока, большую тарелку тонко нарезанной бастурмы и пачку зефира, а Настена выбрала подходящий фильм, затемнила окна и развернула диван наискосок. Логики последнего поступка я сначала не понял. Но когда она уложила меня вплотную к спинке, а сама «завернулась» в мои объятия и накрыла обе тушки покрывалом, пришел к выводу, что так действительно уютнее. Потом какое-то время следил за приключениями незадачливого байкера, запутавшегося в отношениях сразу с четырьмя девицами, и как-то незаметно вырубился.
Проснулся так же незаметно, тихой сапой преодолев грань между чертовски ярким, реалистичным и приятным сном, в котором одержал очередную победу над старшаками, и реальностью. Поэтому первые несколько секунд был непоколебимо уверен в том, что лежу в своей палате, обнимая Лерку Дежневу. Слава богу, стоило втянуть тонкий аромат цветочного шампуня и оценить объем груди, уютно устроившейся в правой ладони, как упоение гордостью результатом драки, позволившим отбить первую красавицу детдома у предыдущего «владельца» и получить у нее честно заслуженные «дивиденды», сменилось отвращением к самому себе. К сожалению, вычеркнуть из прошлого этот кусок жизни не представлялось возможным, так что я решил вышибить из головы хотя бы воспоминания. Самым приятным способом из всех возможных. Но, прислушавшись к спокойному дыханию Кравцовой, загнал проснувшееся желание куда подальше и еще минут двадцать разглядывал ее буйную шевелюру, мочку розового ушка и часть плеча, выглядывающую из-под покрывала, раз за разом мысленно повторяя запавшие в душу обещания этой женщины и пытаясь понять, зачем я ей сдался. Ни к чему определенному, конечно же, не пришел. А потом заверещал домофон, и мне стало не до раздумий…
…Борисыч ворвался в квартиру, как ураган. Хлопнул меня по подставленной ладони, чмокнул сонную Настю в щеку, подлетел к полке с кубками, оценил вид из окна и, наконец, плюхнулся в кресло. Не унялся и в нем. Сначала поиграл с панелью управления, экспериментируя с углом наклона спинки. Потом поднял подставку для ног и секунд пятнадцать прислушивался к своим ощущениям. А когда решил, что не нравится и это положение, навалился боком на подлокотник, подложил руку под голову и, наконец, озвучил причину, заставившую так завестись:
— Со мною связался менеджер Гаджиева. Предлагает провести бой в первую пятницу ноября.
— Если ты имеешь в виду Аслана, то я против! — твердо сказал я и ответил на незаданный вопрос Кравцовой: — Бой с ним не даст мне ровным счетом ничего: борется он на троечку, бить не умеет вообще, а самомнения выше крыши — на прошлом чемпионате России среди юниоров шарахался по раздевалке и строил из себя бога вольной борьбы, а после того, как слился в первом же поединке какому-то перворазряднику, начал ныть о травме плеча…
— Так, стоп, какие юниоры⁈ — перебил меня Комлев. — Тот, которого мне описали, четыре года выступал в «Эм-один», потом подписал разовый контракт с «Овердрайвом», вышел против Милоша Тадича, нарвался на его коронный левый крюк и ушел в тяжелейший нокаут. Следующие полтора года не выступал вообще. Вроде как по медицинским показаниям. А в конце прошлого года вернулся в наш промоушен, провел два боя и оба выиграл удушением.
— А, значит, ты говоришь о Зауре! — сообразив, кого он имеет в виду, буркнул я, снова наткнулся на вопросительный взгляд Настены и объяснил причины отсутствия энтузиазма: — В принципе, с этим подраться можно: как борец он очень даже ничего и в стойке на голову круче всех младших братьев, вместе взятых. Но ходят слухи, что после того нокаута он стал побаиваться ударников. И это может принизить мою победу.
Борисыч посерьезнел, уставился в стену и некоторое время о чем-то сосредоточенно думал. Придя к определенному выводу, отбарабанил на подлокотнике какой-то марш и по-боксерски подвигал головой из стороны в сторону:
— Ну да, он мог выбрать тебя, как базового борца. И если эти слухи разошлись достаточно широко, то нам такая победа нафиг не нужна. В общем, я попрошу Батырова поболтать с земляками на эту тему и продолжу искать бойца посерьезнее. Но этому пока отказывать не буду. На всякий пожарный. Такой вариант устроит?
Я утвердительно кивнул:
— Угу. Только не забудь раздобыть записи всех боев Заура — пусть Али Мавлетович и Дмитрий Петрович проработают гейм-план и погоняют меня так, как будто я готовлюсь именно к этому противнику. Лишним не будет.
— Думаю, организуем даже пару-тройку борцов, знакомых с его манерой ведения боя, и дадим им тебя как следует повалять.
На этой жизнеутверждающей ноте деловая часть разговора закончилась, и Борисыч принялся вытрясать из меня и Насти подробности «битвы года» в ТРЦ «Сенатор». Просмотром записей, сделанных микрокамерами, не удовлетворился — потребовал описать свои ощущения от уровня боевой подготовки каждого гостя столицы, выпытал и записал в телефон фамилии и звания всех полицейских, пытавшихся играть за китайцев, и пообещал устроить им веселую жизнь.
Подобные обещания я слышал от него не один десяток раз и точно знал, что никаких реальных действий можно не ждать. Но высказывать свои мысли вслух даже не подумал — да, Борисыч частенько преувеличивал свою значимость, а иногда откровенно терял берега, но эта его слабость была, можно сказать, привычной и родной. Ведь, в общем и целом, он делал куда больше, чем обещал. Особенно по отношению ко мне. Так что я быстренько закруглился с этой темой и предложил ему попить с нами чай.
— А что-нибудь покрепче не найдется? — поинтересовался он.
— А ты разве не за рулем? — удивленно спросил я.
— Неа: я был уверен, что мы отпразднуем хорошие новости. А садиться пьяным за руль новенького «Крузака» как-то не готов…
Глава 3
24 сентября 2040 г.
…Весь первый час утренней тренировки, за вычетом времени, убитого на разминку, я предельно добросовестно валял дурака. В связи с отсутствием Али Мавлетовича под присмотром и чутким руководством Кравцовой. В не самом приятном режиме «Пятьдесят бросков — минута отдыха — десять идеальных повторений — новое упражнение». Все бы ничего, но личная помощница, на время переквалифицировавшаяся в личную садистку, выделила мне самый тяжелый мешок в форме человеческой фигуры из всех, имеющихся в зале! Поэтому каждый отдельно взятый бросок становился превозмоганием, серия — подвигом, а анализ шероховатостей исполнения, которым Настя грузила меня во время коротеньких периодов тихого счастья — глумлением над полутрупом. Правда, очень полезным. Ведь компьютерная программа, накладывающая друг на друга одинаковые броски, а потом демонстрирующая их с разных ракурсов, с любой скоростью и любым приближением, позволяла видеть куда больше, чем обычная запись, и впоследствии более качественно шлифовать технику. В общем, я не жаловался, работая на износ и вкладывая душу в каждое повторение.
В результате появление Батырова прошло мимо меня — я видел только «дурака», чувствовал только «дурака» и думал только о нем. Поэтому, услышав команду «Достаточно!», очередной раз изобразил бросок прогибом, впечатал сто двадцать килограммов чистого веса в канвас, «забрал руку», а остановился уже потом.
Тренер, с раннего утра куда-то умотавший вроде как по делам, оказался не один. Рядом с ним полукругом стояла троица его земляков. Молодых, чернявых, наглых и заметно крупнее меня.
«Борцы, знакомые с манерой ведения боя Гаджиева!» — устало подумал я, вставая на ноги. Потом поздоровался с Али Мавлетовичем и его новыми ассистентами, взял у подскочившей Насти сухое полотенце и как следует вытер потное лицо.
