тебя высказался? А полоумным он, похоже, знахаря нашего нарёк? На кусочки говоришь, тебя резать надо? Да нет, ты пойдёшь дальше и пойдёшь сам! Тогда быть может, я и отпущу того, кто у лодок остался. Или его Йорро отдать?
Охотник был готов к броску Зубаря и встретил его ударом в больной бок. Мародёр согнулся, захрипел и с ненавистью глядя снизу вверх на Лохмотя сделал корявый шаг по тропе.
–А знает, похоже, куда идём!– резюмировал Лохмоть. – И не очень-то ему это нравится! Кун, может, и нас посвятишь в сию тайну страшенную?
Знахарь промолчал, лишь зашагал вперёд. Шли действительно недолго, вскоре деревья расступились, и все они оказались на поляне. Увидев её, Юллин ойкнула и невольно прижалась к Охотнику.
Это место действительно было страшным. Поваленные деревья, с тёмными шрамами от ударов тяжёлыми топорами, кучи сучьев, наваленные в разных местах, торчащие из земли почерневшие, словно обугленные пни. От всего этого веяло смертью. Её запах свисал с голых обломанных веток в кучах, поднимался от кусков коры под ногами и тёмных дыр в земле. Казалось с каждым вздохом, смерть проникала внутрь, заставляя лёгкие болезненно сжиматься, выталкивая из себя чуждый, пропитанный угасанием воздух. Ни малейшего ветерка, ни единого звука: само время умирало здесь, медленно, равнодушно высасывая мгновения жизни.
–Что это?– почти беззвучно спросила Юллин.
– Это – память Вирнеи. Её незаживающая рана. Отсюда она берёт свою ненависть. Ну а, кроме того, здесь и её охрана…вон их норы.
Знахарь показал на тёмные дыры в земле. Юллин содрогнулась. Запах смерти стал ещё более ощутим, приблизился и задышал в лицо.
– Давайте уйдём,– просительно произнесла она.
–Ну уж нет! – вмешался Лохмоть. – Не зря же мы эту мразоту сюда притащили. Значит, ты говоришь, что эльма за украшение своё нас продаст? А что? Может и продаст! Потому что клык этот ей лично Властитель Обители вручил! Как своему арлаю! И из кого он их набирал, ты, я думаю, знаешь! А я значит вор, так, по-твоему? Он пошевелил руками и достал откуда-то свой жетон.– Что, Зубарь, знакомая штучка? Вижу же, как ты в лице изменился, гадёныш! Кто такой Олбиран, тебе объяснять не надо! А теперь, насчёт полоумного старика…Кун! Покажи что-нибудь!
Юллин удивило, что обычно болезненно реагирующий на приказной тон знахарь только кивнул. Он закрыл глаза и уткнул свой посох в землю. Тот же отвратительный ночной запах поплыл над поляной и заклубился над одной из нор. Оттуда послышался испуганный визг, и с края ямы внутрь посыпалась земля. Казалось, нора задышала, зажила своей жизнью, мучаясь вместе с тварью, что скрывалась в ней. Юллин невольно отступила назад, но Кун уже выдернул своё оружие и морок прекратился.
–Что ж ты замолчал, мразота? Где твоя гнилая гордость, с которой ты стоял в начале тропы и глумился? – Лохмоть сплюнул в сторону мародёра.
На Зубаря было страшно смотреть. С каждой фразой Охотника его лицо вытягивалось и бледнело, взгляд метался из стороны в сторону. Неожиданно он упал на колени и его плечи затряслись.
–И что с ним делать? – шепнула эльма Охотнику.
–Я думаю, Кун знает, – успокоил её Лохмоть. – Не зря же он нас сюда притащил.
–Не зря, – произнёс знахарь, расслышавший его последние слова. – Вы мне как судьи нужны.
–Как кто?! – изумилась Юллин, а Лохмоть непонимающе посмотрел на мага, подумав, что ослышался.
–Как судьи! – невозмутимо повторил Кун.– И не как Юллин и Лохмоть, а как Падший воин-арлай и Вольный Охотник! Как мне рассказали дружки этого, – он ткнул пальцем в сторону мародёра,– около года тому назад, он собственноручно убил женщину с двумя маленькими детьми, выживших после ночных кошмаров. Девочки видимо болели, и их мать всю ночь не спала, ухаживая за ними. А они были ещё слишком малы, чтобы выйти навстречу кровососам. Измученная женщина приняла его за спасителя, но мерзавцу приглянулись нити с камешками росы, что были вплетены в волосики детей. Обычный оберег, камешки эти можно купить на любом торговище за половину малой толики! И за это он убил их, а нити отвёз своей дочери!
Эльма не верила своим ушам. Роса попадалась на любом морском побережье. Её там можно было собирать горстями. Прозрачные камешки лучистого лазурного цвета, легко протыкались разогретой уколкой. Затем их нанизывали на нити и плели разные поделки. Чередуя росу разной формы и оттенка можно было создать удивительные вещи…. Но польститься на нити-обереги, да ещё и убить из-за этого детей?!! Она сделала шаг вперёд и положила руку на рукоять кладня. Краем глаза она увидела, как напрягся Лохмоть, готовый в любой момент броситься на Зубаря.
Знахарь поднял руку и продолжил: – И вот я спрашиваю тебя, арлай! Разве не так поступали гиблые в поселениях Обители?! И разве вы не уничтожали их за это?! А также спрошу тебя, ратник! Разве не отсекали Охотники головы и за меньшие проступки?!
–Зачем ты нам это говоришь? – раздражённо спросил Лохмоть. – Этой твари мало одной смерти!
–Поддерживаю!– кивнула Юллин.
–Значит, так тому и быть! – мрачно произнёс маг. – У него не будет одной смерти! Сначала исчезнет его грязное тело, а потом и его поганая сущность! Знай Зубарь: твоя дочь никогда не соберёт пепел твоего костра!
Юллин начало колотить. Кун произнёс самое жуткое проклятье для любого смертного. Даже убитые в бою враги могли рассчитывать на последнюю милость. Их тела сжигали на кострах погребальщики, а собранный прах потом рассеивали над полем боя. Так, по поверьям, возрождалась новая жизнь и уже небеса решали, какой она будет. Слова же знахаря означали, что Зубаря больше не станет. И его как бы и не было. Он уйдёт в беспамятство, в безвременье, будет вычеркнут из этой жизни, как досадная ошибка в небесной книге.
– Дочка ничего не знает! – вдруг закричал Зубарь, глядя обезумевшими глазами на всех троих. – Да, это она там, на берегу, у лодок! Она ждёт меня и считает, что мы с товарищами плаваем на остров сражаться с жуткими тварями. Поэтому лодка для добычи стоит отдельно от остальных. Чтобы она не догадалась…. Не говорите ей правду, не говорите!!!– Зубарь рыдал в голос.
– Кун! Заканчивай!– вдруг тоже закричала Юллин. Она обращалась к знахарю, потому что уже понимала, что не зря им с Охотником маг отвёл роль судей. Он сам устранился от этого, так как собирался стать палачом. И ещё она поняла, почему он так поступил. В этой убитой женщине, он увидел свою Айрин, а в девочках – их так и не рождённых детей. –
