того не замечая, постепенно поднялись вверх. Теперь, когда очутились на краю обрыва, этот вид ошарашивал. Появилось такое ощущение, будто перед нами раскинулся гигантский котлован, дно которого находится намного ниже уровня моря. Знаменитый амторианский обман зрения, загадки преломления света. Разумеется, в действительности все было, конечно, не так — в самом низу в нормальной долине протекала нормальная река, которая, естественно, должна была впадать в какой-нибудь нормальный океан.
— Совершенно другой мир, — вздохнула Дуаре. — И какой дивный контраст с тем жутким лесом!
— Как знать, не будет ли он к нам более враждебен, чем лес, этот твой «другой мир».
— Конечно же, нет. Ведь он так прекрасен, — отвечала Дуаре. — В этом мире должны жить только прекрасные существа. Добросердечные, щедрые люди, красивые, как и их равнина. В мире прекрасного не может быть зла. Я уверена, что они помогут нам вернуться в Вепайю.
— Уверена? Замечательно.
— Да, уверена.
— Помогут вернуться? Отлично. Хм. Ну что ж. Нам остается теперь только им это сообщить, — откликнулся я. — И для начала их найти. В смысле, кого информировать.
— Смотри, в эту большую реку впадают еще несколько маленьких! А вокруг них — долины, поросшие деревьями! Тут, наверное, не одно поколение радовалось! — воскликнула она, всегда отличавшаяся необычайно острым зрением на несбыточное. — Как не похожи эти рощи внизу на те жуткие бесконечные дебри, из которых мы только что вырвались. Ты не видишь какого-нибудь города, Карсон? Или хоть какого-нибудь селения?
Я отрицательно покачал головой:
— Отсюда трудно что-нибудь разглядеть. Торгового центра, во всяком случае, точно не вижу. Мы сейчас находимся на слишком большой высоте, а до реки, где могли бы стоять города, еще слишком далеко. Отсюда был бы виден только какой-нибудь урбанистический гигант с автострадами, подъездными путями и стадионами. Но этого языка ты у меня пока еще не понимаешь… К тому ж эта лиловая дымка, висящая над долиной, может скрыть от нас значительно больше, чем показать. Нам нужно спуститься вниз, чтобы увериться в этом самим.
— Я сгораю от нетерпения! — воскликнула Дуаре.
Тропа, которая привела нас к обрыву, дальше поворачивала влево и тянулась вдоль края, но в одном месте от нее ответвлялась узкая дорожка, что вела вниз по откосу.
Склон оказался не слишком крутым, но спускаться по этой единственной тропке было очень рискованно.
— Видно, немного находится желающих воспользоваться этой дорогой, — сказала Дуаре, выглянув с края обрыва, который падал почти отвесно. — У меня уже кружится голова.
— Только голова? — озабоченный ее взволнованным состоянием, поинтересовался я. — Давай-ка, детка, пройдем еще немного и попробуем найти дорогу полегче, — предложил я, полагая, что ее пугает спуск.
— Нет, — запротестовала она. — Мне не нравятся легкие пути! И вообще ничего не надо делать для меня специально! Я так хочу поскорей отойти подальше от чащи! Наконец представилась такая возможность. А ты меня дергаешь. Говоришь про другие пути. Раз кто-то до нас смог протоптать эту тропу, значит, мы тоже пройдем.
— Часто люди переоценивают свои возможности, — начал я осторожно, — и недооценивают возможности природы. Если это не про тебя, тогда держись за мою руку. Обрыв очень крутой.
— Ты дашь только руку? Я бы ради такого дела для тебя не пожалела и копья!
Ой, хитрюга. Давно она на него глаз положила.
Ладно, товарищ. Копье тебе? Карсон Нейпир не жадный. Заработано тем, что без соплей и слюней тащишься. Как ценный груз. Самоходно.
И вправду, я доверил ей свое копье, которое не дал бы отцу родному. На копье она и опиралась, точно на посох, когда мы стали спускаться, думая и о скорости спуска, и о ее больном колене, и о моем нывшем боке, всякое движение для которого было болезненно сверх меры. Даже сейчас мне не хочется вспоминать об этом. Спуск оказался не столько опасным, сколько изматывающим. Не раз я считал, что все кончено — казалось, дальше спускаться уже невозможно. Но отступать некуда — если бы мы даже вздумали вернуться назад, то уже не смогли бы вскарабкаться на некоторые уступы, оставшиеся у нас за спиной. Альпинист-непрофессионал в этом смысле значительно отстает от дилетантов в других видах спорта.
Храбрость Дуаре просто поражала меня. Еще больше я был изумлен степенью ее выносливости, казавшейся немыслимой для такого хрупкого существа. Мало того, она всегда умудрялась сохранять присутствие духа и даже чувство юмора. Порой, когда ей случалось оступаться, она весело подшучивала над собой. У меня научилась, молодец.
— Откуда здесь проторенная тропа, Карсон?
— Кто-нибудь шел…
— Нет, не шел. А ходит. И регулярно. По два раза в день, — заявила она, с пристрастием отслеживая замятости.
— Будем надеяться, что это горный козлец, — ответил я. — Не могу себе представить, что это было бы по силам кому-то еще.
На Венере не водятся горные козлы, но я действительно не смог представить ни одного солидного зверя, который был бы способен пройти по этому маршруту туда и обратно. И ходить регулярно, дважды в день. По мнению Дуаре, этот путь мог преодолеть только мисталь. Я вначале ошибся, приняв слово за название северо-западного ветра, который дул с гор Южной Франции, куда я возил Лиззи в прошлой жизни. И здорово ошибся. Как в Лиззи, и в прошлой жизни на Земле. Оказалось, по словам Дуаре, что это зверь, похожий на земную крысу, но размером с обычную кошку. И никакой Франции, натурально, в глаза не видел.
Мы отдохнули немного и продолжили спуск. И тут, разумеется, случилось то, что в жизни случается всегда, когда ты слишком много и громко, на весь обитаемый мир, радуешься удачности настоящего момента. Я услышал подозрительный шум и выглянул за край уступа, дабы выяснить, что происходит.
Челюсть моя немножко отвалилась…
— Сейчас нам предоставится возможность удовлетворить свое любопытство. Видимо, к нам поднимается тот, кто протоптал эту тропу. Мы застали его на утренней тренировке…
— Мисталь? — спросила Дуаре.
— Отнюдь нет. Понятия не имею, как вы, амторианцы, величаете этого гада… Теперь хоть понятно, как ему удается держаться на таком крутом склоне. У него вообще нет необходимости следить за ногами. По причине отсутствия ног. Посмотри, может быть, ты сможешь объяснить, что это такое.
К нам по обрыву медленно ползла громадная мерзкая ящерица в роговой чешуе, разноцветная, под леопарда, длиной ярдов шесть.
Нет, не роговинки на ней были, а настоящие щитки, как у броненосцев! Видоизмененная чешуя в разных видах — шипах, рогах и каких-то внешних наростах — золотилась, как полированная. Под пять метров полировки, понимаете? Ужас такой. У нее были всего две пятипалых гигантских конечности, и стояли не рядно,
