и угадывались истерические нотки. Слабость в коленях напоминала о том, что все могло кончиться совершенно иначе. Как — не скажу, а то Дуаре будет плакать…
Когда я оглянулся, она была уже рядом. Я подошел к ней и заметил, что ее всю трясет, а губы побелели от страха.
— Ты такой смелый, — сказала она. — Я знаю, ты остался, чтобы я могла скрыться.
— У меня, честно сказать, не было времени анализировать, — отозвался я без пафоса. Чтобы моя красавица не думала себе, что ради нее я пойду куда угодно с распухшим лицом и промятыми ящерицей боками. — Нужно подумать, как бы перекусить. Если бы нам удалось выбраться к берегу реки, то мы наверняка отыскали бы место, к которому они приходят на водопой.
— Но ведь здесь, на лужайке, столько маленьких животных, Карсон. Мы могли бы поохотиться на них.
— Зверей-то хватает, а деревьев — нет, — сказал я усмехнувшись.
Вот и вошли мы снова в лес. Над нашими головами нежно шелестели листья, стволы между ними блестели, как новенькие монетки, поражая своей необычной расцветкой. Вскоре мы вышли к маленькой речке, которая петляла в зарослях сиреневой травы. Я тут же заметил на берегу небольшое животное.
Оно было ростом с козу, на этом сходство и завершалось. Его острые ушки ловили малейший шорох, а хвостик с кисточкой на конце нервно подрагивал. Шею, будто ожерелье, охватывала дюжина маленьких рожек, которые торчали наружу. Видимо, эти рожки не позволяли таким хищникам, как наша милая вэри, проглотить зверька целиком.
Дуаре осталась за деревом, а я, стараясь действовать как можно тише, пополз вперед, накладывая стрелу на тетиву своего лука. Вдруг зверь резко поднял голову и посмотрел на меня. Наверное, я все же двигался недостаточно тихо. При этом он почему-то с готовностью подставил мне левый бок, и моя стрела угодила ему прямо в сердце. Нельзя сказать, чтобы в этот миг я испытал большое человеческое счастье. Мне стало стыдно.
Правда, потом, уже после очищающих приливов стыда, мы прямо тут же, на берегу, устроили шикарный привал с шикарным обедом, состоявшим из нежного ароматного мяса и свежей речной воды. На десерт у нас были фрукты, которых нашлось здесь в избытке, — дежурное блюдо. Рай, да и только. Сказочные птицы поют, обезьяноподобные звери скачут по веткам и горланят на всю округу.
— Как здесь хорошо, — сонно пробормотала Дуари, склоняясь к моему плечу. — Ты, конечно, не будешь спать, Карсон? Будешь стеречь меня? И зачем только я дочь джонга!..
Мы ужасно не хотели покидать это чудное место, а потому решили задержаться там еще на два дня. За это время смастерилось оружие для Дуаре и новое копье для меня. Само как-то собою, непроизвольно.
В кроне дерева, нависшего над рекой, я построил небольшое семейное гнездо. Там мы чувствовали себя по ночам относительно спокойно и засыпали под журчание воды. Очень, правда, боялись, что наш сон будет прерываться ревом хищников и криками жертв, но, как ни странно, ни разу ничто не потревожило мирную жизнь равнины. До нас доносилось только мычание мирно пасущихся на лугу животных.
Вот и настала наша последняя ночь в этом райском уголке.
Мы сидели в нашем гнезде, играли в ролевую игру «И зачем только я дочь джонга?». Отрабатывали тему до синяков на языке. Словами. Не подумайте чего-нибудь худого. Она у меня все же принцесса, а я — негодный пират, голодрань. Под нами тихо журчала река, из которой время от времени с плеском выпрыгивали рыбы.
— Что еще нужно для счастья корсару? Лишь бы ты была всегда рядом, Дуаре, — произнес я.
— Кроме счастья в жизни есть еще долг, — отвечала она, как зомби, и глаза ее, устремленные на меня, становились гранитными.
— А что делать, если нам не по силам выполнить тот долг? Помирать? Разве мы не вольны распорядиться своей жизнью и взять свое счастье, если судьба сама нам дарит его?
— О чем это ты опять? — спросила Дуаре.
— Неужели ты до сих пор тешишь себя надеждой когда-нибудь добраться до Вепайи? — крутил я, уже позабыв, что недавно заявлял обратное, а перед тем давал какой-то промежуточный вариант. — Даже если б мы знали, куда нам идти, и то вряд ли смогли бы вернуться туда — ведь опасности подстерегают нас на каждом шагу.
— Наверное, все так и есть, — произнесла Дуари медленно. — Но я должна сделать все, что в моих силах. Пусть надежды на это мало, но я до конца жизни буду искать дорогу домой, к моему отцу Минтэпу.
— Ты считаешь, что это разумно — всю жизнь что-то искать? А уж тем более папу.
— Ты не понимаешь, Карсон Нейпир. Будь у меня брат или сестра, тогда другое дело. Но я последний ребенок в роду моего отца. Мне нужно вернуться даже не столько ради себя или своего отца, я должна это сделать во имя моей родины. Род королей Вепайи не должен прерваться, а продолжить его могу только я, и никто иной.
— Никто, собственно, из присутствующих здесь и не возражает, чтобы ты занялась этим делом, — мрачновато подступил я к больному для себя, судьбоносному вопросу. — Да и никто, должен сказать, вместо тебя рожать сына по имени Карсон, как ты мне обещала, и не собирается.
— Ты пообещал это за меня, — отрезала Дуаре. — У меня другие виды на себя.
— Я полагаю, это у твоего отца другие виды на тебя.
— Какая разница? Мне исполнится двадцать лет, меня выдадут замуж за знатного человека, которого отец сочтет достойным. Когда отец умрет, я стану вайонга. Женщина-джонг. А после того как моему старшему сыну исполнится двадцать лет, джонгом будет он.
— Ни черта не понимаю в вашей стране! Или вы безумны все… или… Послушай меня… Но ведь твоему отцу будут постоянно делать прививку от старости! Он будет жить вечно! На черта Вепайе другой джонг! И вообще, ребята, что-то у вас стратегически не совпадает с жизненной логикой. Какие-то вы мутные. С этой прививкой тем паче. Не понимаю до сих пор: Камлот с ума сходит, все переживают — королевский род может закончиться! Каким образом, я спрашиваю, он может закончиться, если твой папа бессмертен?
— Лекарство защищает только от естественного старения, — проговорил голос-гранит. — Моего отца могут убить, или с ним произойдет какой-нибудь несчастный случай, или он погибнет в бою.
— А как же я, детка? Что я буду делать в Вепайе? Мне нет дела до ваших разборок, традиций, династий и королей! Я просто помою
