появился передо мной так внезапно, что я резко отпрянула, споткнувшись о полусгнивший порог, но Безликий почти молниеносно подхватил меня, не давая упасть. Его горячая ладонь касалась моей спины, и ее жар впивался в кожу даже сквозь плотную шаль. Но секунда – и он отстранился, оставляя меня стоять в растерянности и ощущать уходящее тепло вместе с его прикосновением.
Глаза уже достаточно привыкли к темноте, и я поняла, зачем Безликий здесь.
– Ты пришел сюда, чтобы проверить… коня? – спросила я, медленно и на этот раз осторожно отступая назад.
Существо передо мной лишь отдаленно было похоже на лошадь. Крупнее в два раза, с маленькими, ярко-красными глазками, светящимися в темноте. Из его разинутой пасти торчали в несколько рядов острые зубы, а шкуру покрывала чешуя, переливаясь в лунном свете.
Безликий хмыкнул.
– Это Охр, неужели не знаешь?
Конечно, я знала. Ужасное порождение Тьмы.
Когда-то в детстве наставница Фриция рассказывала нам легенду о грешном воине и его коне, которые провалились в недра вулкана. Обжигаемый лавой и умирающий, мужчина попросил Божество вулкана подарить ему еще один шанс и замолить грехи – и его услышали. Но Бог не был так добр, как думал воин. В его душе жила Тьма, порождающая ужасных и мерзких существ. И стал тот воин Чертом – человеком с ногами козла, покрытым шерстью. Говорят, что он до сих пор ходит по земле, искупая грехи, а вот его конь превратился в Охра.
От воспоминаний по коже прошелся мороз, и я поежилась, промямлив:
– Знаю…
– Может, у тебя есть вопросы? – без интереса спросил Безликий, продолжая гладить своего коня.
– А вы ответите на каждый из них? К чему такая щедрость?
Несколько мгновений он молчал.
– А кто сказал, что отвечу на все? Предположим, мне скучно.
– Сколько таких Обителей, как наша?
– Много.
– Но вам нужно только шесть Жертвенниц, что будет с остальными?
– Если нужно, они заменят кого-то из вас, а нет – мы их… отпустим. – Последнее прозвучало неубедительно. – Ты думала, я посещаю только вашу Обитель?
Безликий повернулся ко мне. Я не видела его лица, но почему-то мне казалось, что он внимательно смотрит на меня.
– Отпустите нас! – повинуясь резкому порыву, воскликнула и сразу же закусила губу. Сколько таких просьб уже звучало из моих уст, и никогда они не достигали нужного эффекта.
В два шага Безликий оказался передо мной и ощутимо схватил за плечи. Его пальцы впились в кожу, и я дернулась, пытаясь освободиться. Его лицо, зияющее пустотой, находилось так близко от моего, что я завороженно всмотрелась в эту чернеющую тьму.
– Ты ведь меня совсем не боишься, – как-то устало сказал он, словно это доставляло ему душевные переживания.
Моих губ коснулась легкая улыбка.
– Нет. Я тебя ненавижу, – сказала я четко, и мне показалось, что он вздрогнул.
Секунда – и я свободна, а Безликий, взмахнув полой плаща, растворился в темноте.
Тогда нам только исполнилось восемнадцать. Наверное, этот день с ненавистью и страхом ждала каждая из нас. Точка отсчета, с которой наш организм начнут травить соком цветов Алдана и превращать Жертвенниц в марионеток.
– Чертовы Деасы, – зашипела я и злобно пнула воздушный пепел, укутавший землю.
Катарина тихо прыснула со смеху, и я яростно на нее посмотрела.
Обряд приема первых капель Алдана проходил в специально оборудованном крыле, расположенном поодаль Обители, и мы – шестеро адепток – тихо брели к месту назначения. Пепел мелкими крупинками падал на наши головы и лица, отчего мы выглядели так, словно извалялись в золе. Иногда я мечтала увидеть голубое, укрытое воздушными облаками небо и огненный шар солнца, а не мутный, размытый отсвет, едва проглядывающий сквозь серое марево.
Я запрокинула голову и зажмурилась, представляя, как открою глаза и меня ослепят яркие теплые лучи.
– Как думаешь, какое небо в Светлых землях? – тихо спросила Катарина, останавливаясь рядом.
– Наверное, голубое… – ответила я, открывая глаза. Но увидела только высокий металлический забор. Мы никогда не видели мира по ту сторону, никогда не выходили за пределы Темной Обители.
– Не отставайте, девочки! – прикрикнула на нас Оливия, проходя мимо и подгоняя остальных.
Ветер усиливался, поднимая пылинки пепла, закружив в причудливом танце. Еще немного – и видимость вокруг станет равна нулю. Мы с Катариной, взявшись под руки, побежали трусцой к возвышающемуся над искореженными елями зданию.
Запыхавшиеся и раскрасневшиеся от бега, дружной толпой мы ввалились внутрь, впустив с собой круживший в кутерьме пепел, и сразу же налетели на Никербокер. Недовольно поджав губы, она стояла посреди небольшой залы и напоминала каменную статую.
Я оглядела помещение: серые каменные стены, пол и единственная красная дверь впереди. Раньше для нас этот корпус был под запретом: его запирали на большой, ржавый замок, ключ от которого Никербокер носила в кармане серого платья.
Пока мы топтались у входа, Оливия вышла и поклонилась наставнице.
– На улице ураган, мы немного задержались, – проговорила она, не поднимая головы.
Никербокер смерила нас уничижительным взглядом.
– Вас уже ждут.
За красной дверью обнаружился длинный коридор и новые двери. Мы, удивленно переглянувшись, замерли в нерешительности. Оказалось, что дверей ровно шесть – по одной на каждую Жертвенницу.
Недовольно оглядев нас и на секунду задержавшись на мне, Никербокер достала из кармана список.
– Сейчас я назову имя и номер комнаты. Проходите туда, и чтобы ни единого слова или других выходок, ясно?
Последнее, очевидно, было адресовано мне, но я только лучезарно улыбнулась, намекая на то, что все будет так, как велит госпожа наставница, и никак иначе. Я боялась только одного – что меня распределят к Безликому, но вот прозвучало мое имя, и я готова была захлопать в ладоши.
– Тень. Комната номер четыре. Высший Деас Айларион, – прогудела наставница и кивнула в сторону заветной двери.
Айл, слава Темному! Я, пританцовывая, направилась туда.
Медленно потянув дверную ручку, открывая лишь небольшую щель, я боязливо заглянула внутрь.
Никого в комнате не было. Она оказалась маленькая: деревянный стол, усыпанный какими-то бумагами – очевидно, здесь давно никто не наводил порядка, – высокое кресло, обтянутое коричневой кожей. Никаких окон, а в качестве источника света – большая пузатая лампа. Я прикрыла за собой дверь и переступила с ноги на ногу, мечтая лишь об одном – исчезнуть. Меня замутило.
– Можешь садиться
