Что именно произошло в замке короны не знает никто. Предположительно, это случилось в середине зимы, но опять же, точных сведений нет, только смутные рассказы предков Варта Райдорского, втайне передаваемые от отца к сыну.
— Ты знаешь, что старый замок стоял совсем в другом месте? — спросил герцог Гвайнарда.
— Слышал, — кивнул предводитель охотников. — На противоположном берегу реки, за стенами города. Холм, на котором еще видны развалины, люди называют «Черным». Я никогда не задумывался, почему…
— Следующим, 1122 годом, весна выдалась теплой и ласковой — вдоволь дождей, вдоволь солнца, снег растаял сразу после праздника Самхайнн. Мой прапрадед барон Одрих, дядя Ландерика, в те времена владевший леном в полуночной Немедии, прослышал о жутком голоде во владениях племянника и как только дороги высохли, отправил в Райдор большой караван с сильной охраной. Выяснилось, что город вымер больше чем на три четверти, выжившие находились на грани помешательства, а некоторые навсегда потеряли рассудок. Улицы были завалены трупами, у многих тел… гм… как бы это сказать?..
— Я понял, — деревянно сказал Гвайнард. — От них… откусили?
— Да. В городе осталось всего двести тридцать человек. В основном мужчины, несколько женщин. Детей… детей убивали, чтобы не кормить. Люди пережили ужасную зиму. Однако, в замке было еще хуже.
— Что может быть хуже? — проворчал Гвай, более обращаясь к самому себе.
— Всех обитателей замка короны убили. Убили давно, несколько лун назад. И убили самым зверским образом.
— Бунт в городе?
— Исключено, резиденция герцога была неприступна. Да и никакой человек не сделает ничего подобного, будь он в здравом рассудке или даже безумен. Некоторые оказались прибиты к стенам железными костылями, другие висели на потолочных балках, третьих просто разорвали в клочки…
— В клочки?
— Именно. В мелкие и крупные. У командовавшего отрядом наследника старого Одриха, барона Эохара, создалось впечатление, будто в замке устроила пиршество стая взбесившихся демонов. Погибло не меньше сорока человек. Однако Ландерик, если можно так сказать, умер своей смертью. От голода и жажды.
— Выходит, он и устроил резню в замке?
— Ничего подобного! Ландерик заперся в одном из помещений донжона, исчертив все стены и дверь магическими символами, оберегающими от нечисти. Страх перед неким монстром, поселившемся в замке, не смогла перебороть даже жажда, перед смертью Ландерик расцарапал ногтями горло, но из комнаты не вышел. Что могло его так напугать — неизвестно.
— Ну и история, — сокрушенно развел руками Гвайнард. — Почему не обратились за помощью к Ночной Страже?
— Зачем? — вздернул брови светлейший. — Нечто убило всех приближенных Ландерика и погубило его самого, а потом бесследно сгинуло. Кроме того у Эохара было множество иных забот: надо было восстанавливать Райдор практически из руин, помогать оставшимся в живых… После того, как замок был осмотрен, Эохар распорядился сжечь его. Дотла. За два года была построена новая крепость, та самая в которой мы сейчас находимся.
— Отлично понимаю твоего прадеда, — кивнул Гвайнард. — Никакой разумный человек не согласился бы жить в проклятом месте. Кроме трупов в замке не нашли ничего подозрительного?
— Отчего же, нашли… В главной зале на полу кровью были выведены старинные руны. Пять числовых значений — четыре семерки и значок, означающий «черную дюжину». Рядом надпись, тоже рунами: «голод вернется». Это было истолковано как пророчество о том, что новое бедствие следует ждать через сорок одну зиму.
— В 1164 году не было голода, — заметил охотник. — В летописи это не отмечено.
— Ошибаешься, — тихо сказал герцог. — Голод был. Если быть совсем точным, вернулся его призрак. Воплощенный ужас прошлого, проклятие Ландерика.
— Можно подробнее? — немедленно заинтересовался Гвай. — Очень похожие слова я встретил в летописи, там тоже говорится о «поселившемся в Райдоре страхе» и приводится непонятное слово: «молберан». Это имя, название, какое-то понятие?
— Слово кхарийское. Идет от древнего «молф» — голод, и «беранус» — демон. У кхарийцев был очень странный язык, под «демоном» они могли подразумевать не только клыкасто-когтистое страшилище, но и невоплощенного духа, обуявшую человека страсть и еще очень многое… Кстати, ни в едином современном трактате по демонологии это слово не встречается.
— Я знаю, — согласился Гвайнард, перечитавший столько подобных трактатов, что иной волшебник мог бы позавидовать. — Тогда откуда взялось данное слово в хронике? Прости, светлейший, но летописцы в нашем захолустье лишней образованностью не блещут, я что-то не встречал в Райдоре ни единого человека знающего наречие кхарийцев.
— Не торопись, дослушай. Я только что говорил о рунической надписи в старом замке, так вот, вместо понятного «голод» там было использовано слово «молберан» — Эохар отнюдь не был дураком, он незамедлительно отправил депешу одному из магов конклава Золотого Лотоса и попросил объяснить непонятное выражение. Волшебник оказался дотошным, перерыл множество рукописей сохранившихся со времен Пифона, и нашел…
Герцог запнулся.
— Что нашел? — требовательно спросил Ночной Страж.
— Это очень смутная кхарийская легенда. Замечу: очень недобрая легенда. Когда случается неурожай и дело доходит до людоедства, беременная смертью земля порождает некое чудовище, «дух голода». Как оно выглядит, откуда берется и куда исчезает — неизвестно. Загвоздка в другом: если верить кхарийским свиткам, монстр появляется, я подчеркиваю, исключительно в голодные годы. А к нам в Райдор он приходит через каждую сорок одну зиму. Очень ненадолго, на несколько дней. Однако, этих дней хватает для того, чтобы демон вдоволь порезвился.
— Выходит, дух голода бывал здесь трижды, — Гвай задумчиво потер подбородок. — Очередного появления следует ждать в этом году… Но в летописи не указывается, что именно он вытворяет. Тебе об этом известно, светлейший?
— Мог бы и сам догадаться, — проворчал Райдор. — Он убивает. И пожирает мертвых.
— В предыдущие годы жертв было много?
— Никто не считал. Каждый раз — несколько десятков. Однажды целиком вырезал два больших селения к полуночи от баронства Анвольд. В городе никогда не появляется, бесчинствует в округе. Все убийства очень жестокие — кровь рекой, тела разорваны…
— Выходит, самого монстра никогда не видели?
— Из оставшихся в живых — никто не видел.
— Не было нам забот, — сокрушенно буркнул Гвайнард. — По всем признакам этот молберан, или как там его, натуральнейшая нечистая сила, о которой гильдия Ночной Стражи вообще ничего не знает. Следовательно, как с этим страшилищем бороться, тоже непонятно. Сложная задача, ваша светлость.
