— Это еще ни о чем не говорит, — покачал головой Гвай. — Давай оглядимся. Под ноги внимательнее смотри.
— Думаешь, сокровищницу не тронули? — полушутя-полусерьезно спросил варвар. — Там должно быть немало серебра и камешков, нашим внукам хватит…
— Сначала детей заведи, а уж потом о внуках думай.
Охотники осматривали развалины не меньше трех квадрансов, однако не отыскали ничего интересного.
Конан обнаружил почерневшую от времени серебряную монетку немедийской чеканки, Гвай наткнулся на битые черепки и сильно траченое временем лезвие ножа.
— Тебе не кажется, что стало прохладнее? — внезапно спросил киммериец, пиная носком сапога обветренный валун. — Нет, действительно, вот здесь чувствуется холод!
Гвайнард подошел, наморщил лоб, и быстро кивнул:
— Точно. Судя по кладке, здесь был главный зал… Опять же, никакой черной магии или нечисти!
— Слишком полагаешься на амулеты, — огрызнулся Конан, отлично знавший, что холод является одним из признаков злого волшебства, равно как резкий запах грозы или постоянный ледяной ветер. — Доверься инстинкту…
— Это у вас, варваров, инстинкты, а у людей цивилизованных — разум и логика, — не остался в долгу Гвай. — Однако, ты прав, что-то здесь неправильно. А что именно, непонятно!
Земля под ногами слегка покачнулась и тут инстинкт сработал у обоих охотников — Конан и Гвай мгновенно ринулись в сторону, за периметр стен. Киммериец машинально потянулся к рукояти клинка.
— Митра Всеблагой, — предводитель ватаги Ночных Стражей отвесил челюсть. — Это что за образина?
Откуда оно взялось было совершенно непонятно. Только что не было — и вдруг появилось. Конан от неожиданности споткнулся и едва не упал, после чего громко произнес несколько хороших киммерийских словечек, перевести которые на местное наречие было абсолютно невозможно. Гвай, впрочем, основной смысл понял.
Варвару вдруг почудился запах речных водорослей — наверное принесло ветром от реки…
В десяти шагах от охотников стоял… стояло Нечто. Его сходство с человеком состояло только в наличии рук-ног, головы и туловища, и невероятных отрепьях игравших роль одежды.
Рожа преомерзительная, синюшного цвета с тонкими черными и багровыми прожилками, глазищи будто бельмами покрыты, но круглый черный зрачок все-таки имеется. В оскаленной пасти частокол длинных и очень острых зубов, кривых будто иранистанские сабли. На руках и ногах по три толстых пальца, заканчивающихся изрядными когтями. Между пальцев — перепонки. Башка лысая, уши широкие и плотно прижатые к круглому черепу.
С плеч свисает одеяние смахивающее на изодранную синюю хламиду, пояс украшен шнурками, непонятными талисманами и отполированными косточками, заметен маленький белый череп — уж не детский ли? Словом, красавчик, каких поискать. Даже приятели охотников, рудненские упыри — уж на что непривлекательные! — показались бы рядом с этим уродом прекрасными принцами из детских сказок.
Самое смешное было в том, что охотничьи амулеты Ночных Стражей никак не отреагировали на появление страшилища, хотя и Конану, и Гваю было совершенно ясно: перед ними самая образцовая, подлинная и неподдельная нечистая сила. Причем запросто появившаяся при свете дня и ничуть не обращающая внимания на солнечный свет, для любой уважающей себя нечисти губительный.
Амулет Стражи не может ошибиться, это невозможно! Не-воз-мож-но!
— Кыш отсюда! — рявкнул Конан. Надо ведь было хоть что-то сказать? Клинок варвара покинул ножны будто совсем без участия человека. — Гвай?
— Что?
— Мне эта штуковина не нравится!
— Сочувствую… Мне тоже!
Во времена буйной и неразумной молодости Конан атаковал бы первым, однако возраст, опыт и старые шрамы ясно говорили: когда встречаешься в чем-то непонятным и наверняка опасным, лучше не геройствовать попусту, а посмотреть, как ведет себя предполагаемый противник.
Противник не двигался, просто стоял и смотрел на людей — к удивлению варвара не враждебно, а, скорее, заинтересованно. Иногда отверзал зубастую пасть и издавал странные звуки напоминающие курлыканье голубя в смеси с шипением раздраженного кота.
Все кончилось так же внезапно, как и началось — стоило киммерийцу отвести взгляд на Гвайнарда (все-таки он здесь командует и ему решать, что делать дальше!) и снова посмотреть на нежданного гостя, как…
— Исчез, — выдохнул Конан. — Куда он делся?
— А я знаю? — зло сплюнул Гвай. — Чума на мою седую голову! Может, это призрак был?
— Непохоже, — киммериец шагнул вперед и указал на царапины, пробороздившие гранит. — Следы когтей, причем очень крепких и острых. Оно было вполне материально, как сказал бы мой знакомый волшебник Пелиас.
— Вопрос в одном: что «оно» такое?.. Признаться, ничего похожего раньше не видел. А ты?
— Я похож на человека способного видеть подобные гнусности?
— Вот балбес… Ладно, поехали домой. Мне все больше и больше не нравится эта история!
В которой дракончик убивает овец,
а Рэльгонн повествует об истории падения
Кхарии и своей встрече с демоном Бездны
Возле дома охотников ждали. У ворот переминались с ноги на ногу четверо кметов самого хмурого облика и стояла укрытая грубой холстиной повозка. Конан невольно выругался — неужто началось?
— Долгих лет, месьоры, — самый большой и бородатый вышел вперед и церемонно поклонился. — За защитой пришли…
— От кого? — сдвинул брови Гвайнард. Он тоже предполагал худшее, очень уж скверно выглядел монстр, которого они с Конаном видели в старой крепости. Не иначе, дух голода снова начал охоту.
— Не погнушайтесь глянуть, — кмет отбросил холстину и эпическим жестом указал на нечто бесформенное и залитое кровью. — Истинное разорение, месьоры. Третья овца за день.
Охотники переглянулись. Труп (вернее, набор обглоданных костей и разорванная шкура) действительно принадлежал овце. Напади на бедное животное стая волков, останки и то выглядели бы попристойнее.
— Ее что, через мельничные жернова пропустили? — поинтересовался Конан.
— Не-е, — помотал головой бородач. — Наш мельник не дозволил бы. Овечку невиданная чуда насмерть съела. Дракон, не иначе.
Пришлось пригласить визитеров в дом, госпожа Тюра поставила на стол в «Арсенале» жбан с пивом и уплыла на двор, оставив Ночных Стражей самостоятельно разбираться с несчастьем, достигшим косноязычных кметов.
Выяснилось следующее: «чуда» объявилась на выпасе у близлежащей деревни Витта на самом рассвете и коварно напала на овечий гурт. Насмерть перепуганный пастух ринулся в деревню за подмогой, но когда вооруженные дрекольем, вилами и топорами мирные поселяне примчались к месту событий, хищник уже улетел.
