когда Ворон заперся с Фомой.
– Благодарю вас, дядюшка Франсуа! Когда я покидал Валмон, отец чувствовал себя неплохо.
– Мой мальчик, я был весьма удивлен, когда твоя матушка написала, что ты пошел в армию. Раньше я не замечал у тебя склонности к воинской службе.
Марсель и сам ее не замечал, просто так вышло. Встретил по дороге во дворец Ворона, и понеслось.
– Ну, – замялся виконт, – мне давно советовали заняться делом, а самый первый Валмон был военным.
– Я горжусь тобой, – старый пень взволнованно засопел. Неужели в самом деле растрогался? С него станется! Марсель подтянул живот, благо после фельпских похождений это труда не составляло, и выпалил:
– Моя жизнь принадлежит Талигу и его королю!
Родственничек растроганно шмыгнул носом, но потом нахмурился:
– Теперь талигойцы, как никогда, должны быть готовы к любым неожиданностям. И, мой дорогой, вам и вашему патрону следовало бы повязать черные ленты. Конечно, вы одеваетесь по-походному, но приличия обязывают. Все добрые олларианцы надели траур, и даже герцогу Алва не следует шокировать своих соотечественников.
– Нам ничего не известно, – пробормотал Марсель. – Мы же были в море…
– Не надо лгать дядюшке Франсуа. – Нос снова шмыгнул, на сей раз осуждающе. – Поведение герцога Алва не оставляет сомнений в вашей осведомленности.
– Ворон? – с чувством легкого превосходства хмыкнул Валме. – Он ничего не знает, просто он вообще такой… ничем не проймешь. Мы в Фельпе получили приказ от Фердин…
– От его величества, – поправил старый зануда, заставив Марселя в очередной раз порадоваться бегству из-под родительского крыла. – Все талигойцы, оказавшись за пределами отечества, являются послами своей державы и не должны забывать о столь важных вещах, как титулование монарха.
– В любом случае, – огрызнулся виконт, – мы вышли в море, не зная ни Змея. То ли нас не сочли нужным известить, то ли какая-то скотина сперла письма. Последнее, что мы получили, это было письмо Силь… то есть его высокопреосвященства и королевские грамоты.
– Когда это было? – Лицо дядюшки оставалось умеренно скорбным, но глазки стали жесткими. – Когда прибыл курьер и когда написаны послания?
– Письма мы получили в первый день Летних Молний. – Вряд ли это секрет, а если секрет, то пусть следующий раз предупреждает. – Рокэ, то есть Первый маршал Талига, сказал, что курьер не жалел лошадей. А написано было в ночь Ундий…
– Когда? – не понял дядюшка.
– С одиннадцатого на двенадцатый Летних Волн…
– Ты не ошибаешься?
– Чтоб мне облысеть!.. То есть я не ошибаюсь. Письмо его высокопреосвященство написал ночью, а его величество подписал приказы утром.
– Есть вещи, которыми не шутят, – затянул свою песню дипломат. – Я склонен тебе верить. Меня ввело в заблуждение поведение герцога, но он и впрямь умеет скрывать свои чувства. Тем не менее вам следует надеть траур.
– Я надену, – заверил Марсель, мимоходом пожалев об урготских портных. – Дядюшка, во имя Леворукого, скажите же наконец, кто умер?!
– Его высокопреосвященство.
Марсель едва не присвистнул, но родственничек такого бы не потерпел, к тому же свистеть во дворцах было признаком дурного тона.
2
Катарина немедленно отпустила госпожу Арамона к заболевшей дочери, хотя от ее величества зависело мало: из дворца входили и выходили по пропускам, подписанным капитаном личной охраны его величества. К счастью, Манрик смилостивился, и Луиза, позабыв обо всех королевах и кансилльерах мира, помчалась на улицу Хромого Цыпленка.
Дверь открыла Дениза, и у Луизы немного отлегло от сердца – будь с дочкой что-то серьезное, кормилица выглядела бы иначе.
– А вас уже ждут, – сообщила Дениза, водружая на место многочисленные крюки и цепи.
– Ждут?
– Папаша ваш ждет.
– Как Амалия?!
– Здорова она, – махнула рукой Дениза, – с Жюлем сидит. Это все граф затеял. Ох, не дело врать про хворости, накличешь еще…
Слава Создателю, с Амалией все в порядке. Луиза сбросила накидку и прошла в гостиную, где узрела господина графа и маменьку.
– Луиза, – Аглая Кредон прижала к груди ухоженные ручки, – милая Луиза… Как долго я тебя не видела… Я все понимаю, ты теперь дама из общества, тебе не до бедных мещан…
Если б не присутствие отца, Луиза бы в очередной раз узнала, что она не мать, а мармалюка, но в присутствии любовника нежная Аглая воздерживалась от простонародных выражений.
– Ну что вы, маменька, – выдавила из себя Луиза единственное, что можно было сказать.
– Не надо оправдываться, – Аглая Кредон поднесла к глазам вышитый платочек. – Ты здесь, с нами – это главное.
– Дорогая, – папенька взял из ручек любовницы платочек и промокнул несуществующие слезки, – Луиза не виновата. Сейчас покинуть дворец непросто. Я прошу тебя оставить нас, нам нужно поговорить наедине.
Маменька вздохнула, накинула новую алатскую шаль и, бросив на любовника и дочь грустный и нежный взгляд, выплыла из комнаты.
Будет подслушивать, а потом мотать жилы всем, кроме господина графа.
– Луиза, – граф Креденьи протянул руку для поцелуя, – у нас долгий разговор. Садись.
Госпожа Арамона коснулась губами сухой чистой кожи и опустилась на банкетку. Итак, отец на два месяца раньше обычного вернулся из своих имений и устроил тайную встречу с самой неудачной из своих дочерей. Вот что значит удостоиться внимания Кэналлийского Ворона! И все бы ничего, но папенька и помыслить не может, что маменька подслушивает. Вот и крутись теперь, чтобы и пшеница была цела, и курица сыта, и лисица довольна. Одна радость – родители считают дочь не то чтоб вовсе дурой, но близко к тому. Значит, поглупеем еще больше.
– Я так волновалась, – заахала Луиза, – так волновалась… Это жестоко – написать, что Амалия больна…
– Так было надо. Я должен тебе кое-что объяснить.
Закатные твари, с такой же миной господин граф объявил ей о том, что внизу ждет жених. Арнольд пытался вести себя прилично, но она сразу же поняла, что за счастье ей досталось. Только вот выхода у нее не было.
– Да, сударь.
– С сегодняшнего дня я исполняю обязанности тессория. Надо ли говорить, какие это накладывает обязательства на нас всех?
– На нас? – вдова капитана Лаик вылупила глаза. – Но, господин граф… Я помню, что никому не должна рассказывать, что вы…
– Помолчи! – прикрикнул новоявленный тессорий. – Ты, хвала Создателю, не болтунья, но есть вещи, которых не утаить. Многие вельможи имеют внебрачных детей и внуков и оказывают им протекцию, в этом нет ничего зазорного. Но ни ты, ни Селина, ни Герард не должны забываться.
Забудешься, как же! А тебе возьмут и напомнят.
– Господин граф… – начала внебрачная дочь, не сомневаясь, что ее перебьют. И ее перебили:
– Так вышло, что твой сын заинтересовал Первого маршала Талига. Не сомневаюсь, причиной тому стал присущий твоей матери такт и то, что Герард – мой внук. Я рад, что герцог его взял на место юного Окделла, который запятнал себя отвратительным поступком.
– Святая Октавия! – выдохнула Луиза, на сей
