class="p1">Ван Сяоши посмотрел на него, а потом вдруг протянул руку и коснулся груди Ван Цина. Тот вздрогнул и, повинуясь неясному порыву, накрыл его испачканные кровью пальцы своими. Внутри все стянуло в прочный узел. Хотелось плакать, но глаза оставались сухими, лишь горло сжималось так, словно его душили. Было страшно, больно, горько. Эти сокрушительные эмоции походили на волну, в которой его закручивало, не давая вдохнуть и пошевелиться.
– Чего ты… хочешь? – прошептал Ван Цин, но не услышал собственного голоса. Даже не мог наверняка сказать, произнес ли эти слова вслух.
– Прости, – сказал Ван Сяоши, продолжая смотреть на него.
Ван Цин вцепился в его пальцы у своей груди, но не успел ничего сделать, когда Ван Сяоши вдруг отстранился и подхватил неподвижного младенца на руки. Его крошечное лицо посинело, в уголке рта была кровь.
Он был мертв.
Ван Цин закричал.
– А-Цин! А-Цин! Тише, тише…
Ван Цин распахнул глаза. Кто-то держал его за руки, и он чувствовал тепло ладоней, сжимавших его пальцы, но не мог понять, где он. Вокруг было темно, и ему потребовалось время, чтобы осознать, что это его собственная квартира. В глазах стояли обжигающе горячие слезы. Сухое горло саднило от крика.
– А-Цин.
Юйлань?
Зажегся неяркий свет от лампы у кровати, и он наконец смог нормально увидеть сестру, которая сидела рядом с ним и стискивала его дрожащие пальцы.
– Все хорошо. Это я, – сказала Юйлань и прижала ладонь к его лбу. – Тебе приснился кошмар. Все закончилось, ты дома.
Ван Цин судорожно сглотнул, но ком в горле остался. Юйлань была в легкой ветровке, на которой еще не успели высохнуть капли воды. Прислушавшись, Ван Цин понял, что на улице идет дождь – он барабанил по карнизу окна. Снаружи уже было темно.
– Который… который час? – спросил он.
Юйлань, не посмотрев на часы, ответила:
– Десять. Ты не отвечал на звонки, и я стала волноваться. Лун Ань сказал, что вы вернулись еще днем.
Ван Цин постарался выровнять сбитое дыхание. Волосы на затылке были влажными от пота, а все тело казалось ватным и тяжелым.
Когда они с Лун Анем приехали в город, он принял душ и лег отдохнуть. Думал, поспит пару часов, но вырубился до самого вечера.
– Прости, – сказал он. – Не ожидал, что так устану.
Юйлань улыбнулась и погладила его по голове, убирая пряди со лба.
– Ничего. Тебе нужно больше отдыхать. Извини, что я пришла без предупреждения. А-Линь дал мне ключи от твоей квартиры. Я хотела поговорить с тобой. Ты тогда так быстро убежал, я даже не успела и словом с тобой обмолвиться.
Ван Цин, до этого смотревший ей в глаза, отвел взгляд. В тот день в научном центре он действительно сбежал, не зная, что сказать сестре после того, как узнал о судьбе эксперимента. С тех пор они говорили только по телефону, но не затрагивали эту тему.
Юйлань, будто поняв, о чем он думает, ласково провела пальцами по его волосам.
– А-Цин, если это из-за эксперимента, то ты ни в чем не виноват. Не нужно брать на себя то, что от тебя никак не зависело.
– Зависело, – хрипло возразил Ван Цин, теребя пальцами край покрывала. – Если бы я тогда не полез в драку, если бы все обдумал, Лун Аню не пришлось бы разбираться с советом, а тебе – отказываться от исследования.
Юйлань поудобнее села на краю кровати и улыбнулась.
– Лун Аня не исключили. Он продолжит работу в научном центре.
Услышав это, Ван Цин и сам не смог не улыбнуться. С души будто камень свалился. Это значило, что Лун Ань сможет вернуться к написанию диссертации, добьется всего, чего хотел, всего, чего заслуживал. Он сполз чуть ниже и, свернувшись, положил голову сестре на колени. Та усмехнулась и обняла его обеими руками, прижимая к своему животу.
– Ты так делал в детстве, – сказала она тихо. – Тетя Ми ругалась, что я разбаловала тебя, потому что по-другому ты перестал засыпать.
Ван Цин негромко рассмеялся. Сердце все еще бешено колотилось после видения, но теплые объятия сестры успокаивали.
– Да. Фа Линь обижался на меня, что ты уделяешь мне больше внимания.
– И засекал время, чтобы потом я тоже с ним так посидела, – подтвердила Юйлань. – Я помню. Я вас обоих очень люблю. Мои братики, – она наклонилась и поцеловала Ван Цина в макушку.
– Прости меня, – крепче прижавшись к ней, произнес Ван Цин. – Я не должен был тогда уходить вот так. Мама передала тебе подарки, но я даже их не отдал.
– Ничего. А-Линь мне все привез. Хватит себя винить, А-Цин. Тебе тоже может быть больно, страшно, ты тоже имеешь право злиться и расстраиваться, как и другие люди. Не стоит всегда и все держать в себе. Мы поймем тебя и всегда поможем. Разве эксперимент может быть для меня дороже моего брата?
Ван Цин прикрыл глаза, позволяя себе расслабиться в ее руках. Он чувствовал ее дыхание, ее тепло, запах ее одежды, от которой шел приятный аромат цветочных духов и дождя. Страх, сковывавший все тело после видения, отступал, но его место занимали вопросы. Он до сих пор ощущал ужасное горе потери, вынужденно разделенное с Ван Сяоши, когда от его рук погибла жена Фа Шэньхао. Ее тело оказалось слишком слабым, чтобы пройти ритуал. Она обезумела и пыталась убить собственного сына. У Ван Сяоши не было выбора, он должен был ее остановить… Он убил ее. Даже с закрытыми глазами Ван Цин видел его взгляд, полный отчаяния. Он сдался. Окончательно сдался. У него больше не было сил бороться. В нем что-то безвозвратно погибло вместе с ней, разлетелось вдребезги, в хрустальную пыль. И Ван Цин не мог отгородиться от этих эмоций.
Что стало с ее сыном? Ван Сяоши забрал его, но ведь мальчик был почти мертв, он сам видел…
Он крепче обнял Юйлань, и она тут же плотнее обхватила его руками.
– Я все равно хочу продолжить эксперимент, – сказал он в ее ветровку.
Юйлань помолчала, но потом все же спросила:
– Кошмар, который тебе сейчас снился… был связан с этим?
Ван Цин кивнул.
– Я все чаще это вижу. Но это первый раз, когда рядом нет Лун Аня.
– Это меня и беспокоило, – вздохнула Юйлань.
Ван Цин отпустил ее и сел ровнее, упираясь лопатками в изголовье кровати. Он нахмурился, глядя на сестру.
– Что именно?
– При частых медитациях внутренняя энергия начинает развиваться. Так происходит всегда и с любыми практиками. Чем больше повторений – тем лучше и легче это получается.
