замке снести придется, — сказал Станчик.
Ласка с Доминго отправились обратно за немецкий стол. По пути столкнулись с Вольфом.
— Слушай, а что, Чарторыйский и Чорторыльский это разные люди? — спросил Ласка.
— Даже не родственники, — ответил Вольф.
— Да? — удивился Ласка, — А что ты мне раньше не сказал?
— Какое нам дело, кто кому на Литве не родственник, хотя прозвания похожие.
— Тоже верно.
— Будь у тебя какое дело к Ча, я бы, конечно, напомнил, что он не Чо. А нет дела, так я и не сказал.
— Так погоди-ка, а Чорторыльский он кто?
— Претендует, что как бы тоже магнат, но при настоящих магнатах такого не говорит и на глаза старается не попадаться.
— А тут нормально, что магнат в сортах нечисти разбирается и что у него в сундуке дубинка заговоренная?
— В нечисти разбираться это на любителя, хотя страшные истории и в самом высшем обществе ценят. Что дубинка, так все магнаты охочие до диковин. У Ча может и не такое в сундуке, я уж про Радзивилла молчу. Вот, кстати, и душегубы, легки на помине. Может и сам Люциус тут, тогда сегодня все и закончим.
— Где?
— Пан Кшиштоф! — крикнул Вольф.
Подошли Кшиштоф и Богдан, которых Ласка видел у пана Люциуса. Поздоровались вежливо, без подколок. Последний раз виделись в бойцовой яме, но разошлись миром, и этот русский остался в долгу перед паном.
— Пан Люциус с вами? — спросил Ласка.
— Нет, мы здесь без пана, по другому делу, — ответил Кшиштоф, — А это что у тебя за птица?
— Птицу я сейчас передам из рук в руки пану Твардовскому.
— Что же ты для Твардовского диковины достаешь, а для нашего пана не хочешь? Мы тебя уж и ждать заждались.
— Передайте пану, коли его раньше меня увидите, что я везу ему королевскую жалованную грамоту на Виленское воеводство, — сказал Ласка и показал свиток, — Как раз до Рождества успеваю.
— Это ты молодец, — ответил Кшиштоф, — Только что так долго?
— Быстро только сказка сказывается, — Ласка пожал плечами, — Серьезные дела долго делаются.
— Но делаются, — согласился Кшиштоф, — Не ожидал, что ты с самим королем договоришься. Слушай, а Ян-мельник тут не пробегал?
— Нет, — удивился Ласка, — Если увижу, скажу, что вы его ищете.
— Как раз, если увидишь, то про нас не говори.
— Тогда не скажу.
Кшиштоф отошел, а Ласка сделал еще шаг в сторону немецкого стола и снова встретил знакомого.
— Я знаю этого пана! — раздалось слева.
Ласка повернулся и увидел славного рыцаря Станислава Болцевича из Гродно герба Погоня. Его висячие усы поседели совсем добела, и из-под шапки выбивались белые пряди того же благородного оттенка, как у Радзивилла. Тяжелый попугай перелетел за какой-то другой стол, и Вольф поспешно отошел за ним.
— Ну-ка налейте нам по чарке! — крикнул рыцарь.
Откуда-то взялся слуга с подносом и чарками. Станислав залпом хлопнул одну, а Ласка вторую. Крепкое, аж зашатало.
— Смотри, Радуня. Смотри, Бронислав. Этот пан спас мою грешную душу, — Станислав повернулся к сопровождавшей его счастливой парочке.
Совсем молодая блондинка и высокий шляхтич чуть постарше нее.
— Ласка Умной, сын боярский из Москвы, — представился Ласка.
— Когда бы не твой мудрый совет, я бы доехал до черта и продал ему душу в обмен на свободу доченьки, — сказал Станислав, — Но за те мало не полгода, пока мы ждали Радуню, я чуть не спился, а Бронислав собрался геройски погибнуть на первой же войне.
— Мы поехали в Краков, потому что думали, что старый король начнет войну с Фердинандом из-за прав внука на венгерскую корону. И вдруг нам говорят, что Радуню видели здесь, в Кракове, у Гаштольдов, — сказал Бронислав.
— Я аж протрезвел, — кивнул старый рыцарь.
— Неделю назад мы сыграли свадьбу, а сейчас поедем вместе с Радзивиллами на север в наше поместье под Варшавой, — продолжил Бронислав.
— Войны не будет? — спросил Ласка.
— Говорят, что нет. Король венгерский — вассал султана, а Сигизмунд Старый не желает ни воевать с султаном из-за Венгрии, ни давать ему вассальную присягу. Но говорят, что наш король крепко поругался с Фердинандом в письмах и чуть ли не разорвал помолвку Сигизмунда Августа.
— Фердинанд разве желает давать вассальную присягу султану?
— Фердинанд давно уже данник султана по венгерским делам.
— Что вы все о войне, да о войне? — сказала скромная Радуня, — Дай, обниму тебя, мудрый человек.
Девушка обняла Ласку и поцеловала в щеку.
— Пан сейчас куда? — спросил Бронислав, — Не на север?
— На север. Надо вот эту грамоту отвезти к пану Люциусу Чорторыльскому.
— Что за дела у тебя с ним? — недовольно спросил Станислав.
— Так дела все те же, — ответил Ласка, — Только затянулись. Ехал к нему за живой водой, договорились, что отдаст склянку живой воды в обмен на жалованную грамоту на Виленское воеводство.
— Этот чернокнижник воеводой будет?
— За ним пан Геркулес Радзивилл присмотрит.
— За что же ему жалованную грамоту и причем здесь ты? — Станислав все еще хмурился, — В чем подвох?
— И что за птица была у пана на плече? — спросила Радуня.
— Ради грамоты я бил челом пану Твардовскому, чтобы тот ходатайствовал за Чорторыльского перед королем.
— И перед этим в долгу оказался, — недовольно сказал Станислав, — За тобой глаз да глаз нужен.
— И с этим расплачусь, — ответил Ласка, —
