блюдца маленькой «трактористки» раскрывались все шире и шире. И наконец она издала несколько «мяу» в стиле стаккато. Унылое лицо оленевода преобразилось, и он произнес, не отрывая взгляда от мордочки черно-рыжего окраса: «Все хорошо, милая, все хорошо».
– Ой, ты посмотри, любовь и голуби… – протянула Елена, глядя на эту картину.
Василий сел на скрипучий деревянный стул у обеденного стола и, прежде чем выпустить кошечку на пол, пару раз провел ладонью по шерстке. Та не спешила отходить и гипнотизировала его пристальным взором.
– Особо не налегай, нам еще навес латать. Рогатые его хорошо обчесали, скоро рухнет, – сказал оленевод Георгию.
– Да я лепешки не шибко уважаю. Мне б чего посерьезнее! Но это потом, – ответил тот. – Колька, пойдем! Поможешь.
– Ух! Не дают ребенку доесть! – заворчала Елена.
Дальнейшие героические потуги Коли на строительном поприще не увенчались успехом. Все добрые намерения вылетели из головы вместе с ударом молотка по пальцам где-то в трех с лишним метрах над землей («Ну а кто еще на крышу полезет?»). Оленям не было никакого дела до происходящего. Разве что совсем молоденькие вздрагивали от резких ударов инструментов. Туман уже давно рассеялся, и Коле открывалась удивительная панорама здешней природы. Теперь он не мог воткнуть наушники и закрыть глаза, упершись затылком в сиденье, или закрыться в комнате. Коля чувствовал себя как маленький щенок, которого взяли за холку и подняли высоко в воздух. На, смотри на акварельные россыпи на холсте таинственной земли.
Всю последующую неделю Коля практически не задавался вопросом о вариантах своего досуга в довольно скупом на развлечения поселении. Как ни странно, у него не было времени даже заикнуться о скуке или подумать о скором возвращении домой. Несколько отбитых молотком пальцев и замотанных пластырем ссадин – вот тебе дедовское лекарство от мыслей о бренности бытия.
У Коли совсем не оставалось сил поддаться соблазну ускользнуть от нескладной реальности, уткнувшись в пыльные книги. Дедушка словно пытался наверстать упущенные в свое время моменты общения с внуком, а тот предпочитал скорее развесить уши (Георгий порой мог рассказать историю похлеще Андерсена), нежели бегать с самодельной удочкой.
Коля прекрасно понимал, что нужен своему старику именно здесь и сейчас. Будь это ремонт сарайки или пустая болтовня об ухе. Однако на не приспособленных к тяжелому труду руках уже не осталось живого места. А распухшая от разговоров в духе тургеневских «Записок охотника» голова искала покоя и тишины.
Для Коли прогулки по окрестностям стали неотъемлемой частью всего этого житья-бытья, «форточкой» для проветривания мозга, несмотря на то что маршруты практически не отличались друг от друга.
В очередной раз Коля быстрым шагом (и куда он спешил?) прогуливался по уже хорошо изученным дорогам и тропинкам: тот же мост, та же остановка, то же здание Дома культуры (кстати, довольно интересное) – все то же самое. Немноголюдное пространство располагало к рефлексии.
Коля шел мимо подвыпившего мужичка, когда тот пристал к нему со словами:
– Уважаемый, не найдется тридцати рублей на буханку хлеба?
Оба понимали, для чего на самом деле нужны деньги. Хотя Коля обычно и не задумывался о возможной судьбе своих пожертвований, все же решил невозмутимо пройти мимо.
– Ну браток, дай сколько есть! – не унимался гражданин. – Не хочешь просто так, на, я тебе книгу продам! Хорошая книга, жизнеутверждающая!
Коля остановился, чтобы поглядеть, какие нынче литературные вкусы у любителей расслабиться. Лучше бы он шел дальше… Рука с выпирающими венами протянула ярко-красное издание в мягком переплете. На мятой, местами рваной обложке через пометки читалось: «Евангелие».
Коле стало и смешно, и грустно одновременно. Он уважал абсолютно любую книгу. Эта была потрепана временем и неизвестными пальцами.
– На вот. – Коля протянул попрошайке мелочь. – А книгу себе оставь. Жизнеутверждающая же.
– А еще есть? – спросил мужик.
– Нет.
«Жмотяра», – услышал Коля в ответ, когда отошел на несколько шагов. Обернувшись, он увидел, как незнакомец направлялся в противоположную сторону, кинув под осину ранее предлагаемый товар.
Эта ситуация подпортила Коле общее впечатление от прогулки. Он решил подобрать Евангелие и отнести деду: наверняка тот не одобрил бы подобного кощунства, да и сам Коля именно так расценил произошедшее.
– Откуда, говоришь, взял? – нахмурился Георгий, увидев у внука в руках красную книгу. – Эй, нам таких не надо тут. У Аннушки красивое есть. Достаточно. Отнеси в местный приход. Там точно должны взять. Только не выкидывай. От греха подальше.
– Может, ты все-таки отнесешь? – поморщившись, произнес Коля.
– А кто притащил? Ты и неси!
Георгий посмотрел на него с удивлением. Как-никак Евангелие на улице найти еще уметь надо.
Коля поплелся к местной церквушке. На крайний случай положит книгу где-нибудь на лавке, а там пусть сами разбираются, что с ней делать.
Сельский храм представлял собой невзрачный серый кирпичный домик. Если бы не крест сверху – издалека не отличить от обычной жилой избушки, да и та побогаче смотрится. Ни в какое сравнение не идет с мурманскими.
Коля открыл деревянную калитку и подошел ко входу. Закрыто. «Так, нести обратно эту книгу я не собираюсь», – подумал он, безрезультатно дергая ручку двери.
– Эй, молодой человек, чего творишь? – раздалось за оградой.
На растерянного Колю надвигалась фигура в черном балахоне.
В ней он распознал отца Геронтия. Ну да, кто же, кроме него, мог расхаживать в таком виде?
– Ты мне двери-то не ломай! Видишь, закрыто. К шести приходи, тогда служба и начнется, – нахмурив брови, проворчал священник.
– Я только книгу хотел отдать. На улице нашел. Подумал, нехорошо ей в траве валяться.
– Это ты хорошо придумал. Но почему бы тебе ее себе не оставить?
Коля решил не расстраивать отца Геронтия отсутствием какого-либо интереса к этому тексту и сказал:
– У меня уже дома такая есть.
– А ты кто таков будешь? Не видел тебя раньше.
– Я деда приехал проведать. Тут ненадолго. Так что? Возьмете? – желая поскорее улизнуть, произнес Коля.
Однако его собеседник не собирался так просто отпускать потенциального прихожанина. Так сказать, неокрепшую душу.
– А сам-то читал?
– Нет, не читал.
– А ты прочитай, там много умных вещей написано. Глядишь, понравится.
– Простите, я не любитель подобной литературы. Как художественное произведение очень трудно написано.
– Нет, брат, это не художественное произведение, это история.
– Ну, тут вопрос спорный. Книге, по общим данным, более тысячи лет. Много ли правды там осталось? И была ли она вообще? А историю пишут победители.
– Победитель в этой истории один – Христос. Этого ли не достаточно? По вере вашей да будет вам!
– Да я в общем-то и не против, – усмехнулся
