Соне.
– Что ты говорил?
– Она не понимает, что происходит.
Алекс пошатнулся, но не дал Соне себя подхватить. За его упрямство девушка была готова швырнуть его в озеро ещё раз, но искатель быстро добавил, едва не проглатывая слова:
– Я сообщил, что мы здесь. Скоро за нами придут. А пока…
Алекс рухнул на землю и весь сжался, яростно стуча зубами. Соня, не придумав ничего лучше, схватила валявшуюся рядом куртку и накинула её на напарника. Из-за сильного стресса и страха от демона, всё ещё бывшего рядом, она не могла вспомнить, что нужно делать при переохлаждении. Но по взгляду Алекса, продолжавшего безрезультатно храбриться, она поняла: сначала нужно разобраться с демоном. Если та девушка, спасённая Алексом, и впрямь сальватор, о которой говорила Шерая… Соне даже не нужно будет помогать в устранении демона. Но убедиться, чтобы потом не было неприятных сюрпризов, она должна.
Промокшая девушка-сальватор до сих пор была на месте, но в ужасном состоянии. Демон не успел её потрепать, даже не задел, но девушка лежала на земле и дрожала, держась за голову. Сияние её золотых глаз становилось то ярче, то тусклее, а неразборчивый шёпот звучал несколькими голосами разом.
Демона Соня не обнаружила. Только капли темной крови на примятой траве. Внимательно оглядевшись по сторонам, Соня подняла голову к тёмному небу и с трудом различила точку, стремительно удаляющуюся от них. Точка имела огромные перепончатые крылья, почти сливающиеся с темнотой.
Соне не было плевать на сбежавшего демона, которому помог недавно пришедший в этот мир Маракс, но она была не в состоянии нагнать и уничтожить их. Сейчас на её совести были два человека, один из которых страдал от переохлаждения, а другая – от не осязаемой для Сони опасности, вынуждающей девушку держаться за голову и шептать что-то на незнакомом языке.
Если бы она только знала, как помочь девушке… Существует ли руководство для общения с сальваторами?
Соня бросилась к Алексу. Его посиневшие губы дрожали, точно он пытался что-то сказать, но Соня приказала ему заткнуться и не мешать ей спасать его. Ей кое-как удалось приподнять Алекса и накинуть ему на плечи его куртку, после чего она принялась яростно растирать его ладони. Алекс косил замутнённые глаза в сторону сальватора, и Соня уже приготовилась к тихой волне упрёка, но её не последовало. В голубых глазах Алекса отразилась вспышка света, мелькнуло несколько силуэтов.
Обернувшись, Соня увидела вышедшего из портала Стефана.
Глава 20. Наши поступки – крики
Перед глазами пронеслась вся его жизнь: от самых первых воспоминаний из детства, наполненных скрытыми под снегом садами и переходами, до момента, когда он потерял абсолютно всё.
Он мгновенно вспомнил о скучных балах и праздниках, где его заставляли сидеть – а те празднества, где он мог изрядно повеселиться, всегда проходили в компании старших членов его семьи или слуг, которые приглядывали за ним. Он вспомнил ворчливый голос Гвендолин, когда перед ними предстал один из лидеров благородного клана, основавших собственный дом. Отец не вмешивался, позволив Гвендолин и Алебастру, будущему королю, решать свалившиеся на их головы проблемы. Гвендолин отвергала уже третье предложение о замужестве и ещё ни разу не встречала неодобрения со стороны отца и матери. Гилберт же, не понимавший и половины того, что происходило, изрядно расстроился, когда под конец встречи Гвендолин не заехала каблуком в челюсть несостоявшемуся жениху. В прошлый раз вышло весьма эффектно и интересно.
Он вспомнил лидера каждого клана, их наследников, сыновей и дочерей, с которыми вместе обучался. Вспомнил Марию, прекрасную и невероятно добрую Марию, из-за которой Алебастр иногда терялся и не знал, что сказать. Гвендолин всегда подначивала его из-за этого, что ничуть не смущало Марию. В такие моменты Гилберту казалось, что сестра на стороне Марии, а не Алебастра. Их второй брат редко участвовал в подобных спорах, но едва мог спрятать улыбку, когда Гвендолин переходила в наступление.
Он вспомнил день, когда Алебастр и Мария официально обменялись кольцами своих родов, когда началась подготовка к их свадьбе. Тогда же увеличилось число потенциальных женихов Гвендолин, которых она отвергала либо убийственным взглядом, либо угрозами. Их мать лишь раз упрекнула Гвендолин в подобном, сказав, что принцессы так себя не ведут, на что Гвендолин ответила: «Им придётся мириться со мной, потому что я никуда не денусь». Согласно законам Ребнезара, когда Алебастр взойдёт на трон, Гвендолин останется рядом с ним – будет его советницей и защитницей, а также защитницей его жены и будущего наследника. Гвендолин не могла вступить в брак и перебраться в другую страну, но вполне могла устроить свою жизнь в Ребнезаре. Однако она упорно отвергала каждое предложение, ссылаясь на свой долг перед короной и перед Алебастром.
Гилберту такой закон всегда казался немного странным и непонятным, но он не сомневался, что и Алебастр, и Гвендолин хорошо справятся со своими ролями. Их отец был в добром здравии и не собирался отрекаться от трона в ближайшие пятьдесят лет, но он уже позволял двум своим детям принимать участие в решении государственных дел. На вопрос Гилберта о том, будет ли и он когда-то поступать так же, как его брат и сестра, отец сказал, что в меньшей степени, но будет. Всё-таки, Гилберт был лишь четвёртым ребёнком в семье.
Он вспомнил день, когда у него появилась младшая сестра – вторая принцесса Ребнезара и пятый, последний ребёнок у короля и королевы. Гилберту даже дали подержать её, когда Гвендолин отказалась. Разумеется, Гилберт чуть всё не испортил, но Алебастр подсказал, что делать.
Он вспомнил, как, игнорируя предостережения матери, выводил сестру на конную прогулку ещё за год до начала её обязательного обучения. Старший брат постоянно ловил их, но никому не рассказывал, пообещав, что это станет их маленьким секретом. Он вспомнил радостное предвкушение, охватившее его за месяц до Большой охоты: ежегодный праздник, для наследников рода Лайне становящийся настоящим испытанием. Пройдя его, Гилберт официально перестал бы считаться ребёнком и вступил бы во взрослую жизнь. Он бы перестал тренироваться с учителями, которые тряслись над ним, как над хрусталём, и стал бы посещать занятия старших братьев. Он бы смог вместе с Гвендолин выезжать за пределы дворца без своих слуг и изучать лес столько, сколько хотел. И он смог бы без зазрений совести предложить Гвендолин врезать в лицо очередному кандидату на её руку и сердце – если, конечно, Гвендолин любезно не уступит ему это право.
Он вспомнил, как один его брат предпочитал простую одежду, совсем не похожу на одежду принца, а второй – более скромную, но не обделённую роскошью. Помнил, как Гвендолин любила наряжаться в платья, – пышные, облегающие, полупрозрачные, со шлейфом или
