узором, зачарованным на бесконечно движущуюся картину, – как она приказывала выставить перед ней все шкатулки с её драгоценностями и долго выбирала, что ей подойдёт. Она как-то спросила совета у Гилберта, и тот сказал, что лазурный ей к лицу, хотя себе признался, что ничего в этом не понимает. Но Гвендолин прислушалась к нему и надела ожерелье с потрясающими камнями лазурного цвета, блестевшими в свете сотни свечей. Правда, потом на камни попала кровь из носа какого-то аристократа из числа людей, решившего, что Гвендолин горит желанием с ним потанцевать…
Он вспомнил Горация, его уроки и подарки, которые тот всегда выбирал с особой тщательностью. Одна из картин, которую он ему подарил, до сих пор была в личной коллекции Гилберта и висела в его комнате, куда он не пускал никого, кроме Шераи. И, конечно, он вспомнил, как к нему относилась Шерая. Для неё задачей номер один была безопасность Алебастра, но она всегда приглядывала за Гилбертом и не давала ему совершать глупостей. А глупостей Гилберт совершал очень много.
И всё это – в глазах демона-перевёртыша, принявшего облик Третьего. В них же было молчаливое напоминание о том, что было дальше, и укор за бездействие.
Гилберт вспомнил, как всё пошло наперекосяк. Как Третий стал Третьим, а младшая принцесса умерла от болезни. Как один из его братьев предал свой род и был изгнан из семьи, а тёмные создания начали Вторжение с помощью Третьего.
Он вспомнил, как Мария вцепилась в него и никак не хотела отпускать – Алебастру пришлось силой отрывать её, едва не заламывая руки. Вспомнил, что напоследок Мария всунула ему небольшое украшение, – подвеску с крохотным металлическим диском, на котором был высечен герб её рода. Гилберт совсем не понимал, зачем она это делает, но подвеску всё же принял, поднял голову и увидел в глазах девушки, наполненных слезами, непоколебимую решимость. Она знала, что не выберется. Она просто дала ему вещь, которая будет напоминать ему о ней. О том, что Мария из рода Саэнс, пусть и не успела стать частью рода Лайне, была рядом с Гилбертом.
Вот только он не знал, что она не выберется. И принял подвеску, потому что думал, что отдаст её при следующей встрече.
Он вспомнил, что Гвендолин держалась лучше Марии и Алебастра. Она не обращала внимания на глубокую рану у себя на предплечье, только сказала, что «тот мерзавец испортил такое прекрасное платье». Гвендолин действовала быстро, не произнося лишних слов, но её руки дрожали. Она вложила в его ладонь свой перстень, взяла его лицо в ладони и ровным, грозным голосом, каким она говорила только в крайних случаях, повторила слова их отца: «Ты из рода Лайне. Лайне никогда не боятся».
Алебастр заставил Гилберта повторить эти слова, после чего приказал Шерае увести его. Он и до этого приказал, но тёмные создания загнал их в угол, и Шерая успела перебросить их в другую часть замка – туда, где были Алебастр, Мария и Гвендолин. Узнавший об этом Гилберт настоял, чтобы найти их, и сбежал от Шераи, когда она не согласилась. Родственников он всё же нашёл, но они, пусть Гилберт и не мог этого понять, были не в состоянии выбраться.
Гилберт требовал ответа, но Шерая, только с помощью магии справляясь с его силой, увела его. Спасла от тёмных созданий, вытащила из захваченного замка, вместе с ним совершила Переход.
Он потерял абсолютно всё из-за Третьего. Шерая – всё, что у него осталось. Гилберт обещал себе, что будет помогать Шерае так же, как и она ему, но…
Сигридские боги свидетели: Гилберт едва не вцепился в юбку Шераи и не захныкал, как ребёнок, прося увести его отсюда. До боли знакомые глаза Третьего, в которого превратился демон-перевёртыш, прожигали его. Гилберт чувствовал подступающий страх и не знал, что ему делать. Он вцепился во что-то, что было перед ним. Ткань оказалась мягкой – Гилберт сразу же подумал о шифоновом платье сестры, в котором она была в последние минуты своей жизни.
Чужая магия давила на него, едва не проникая в мозг, и предлагала сдаться. Это казалось простым: отдать девчонку-сальватора и обеспечить себе и своим людям безопасность. Это казалось очень простым, но Гилберт совсем не мог думать – ни о том, что он никогда бы так не поступил, ни о том, что это, возможно, может сработать. Ему было до того страшно, что он мог только сжимать в ладонях ткань и отчаянно копаться в памяти, вспоминая, как Шерая учила его восстанавливать дыхание в случае панической атаки.
Демон-перевёртыш, – Гилберт повторил про себя: «Демон-перевёртыш, а не Третий», – смотрел прямо на него. Знакомые черты лица, врезавшиеся в каждый кошмар Гилберта, не меняли очертаний и даже не плыли. Демон-перевёртыш хорошо держал чужой облик. Слишком хорошо, потому что знал, что Третий – главный страх Гилберта.
Логично предположить, что Третьего боятся, но чтобы настолько… У некоторых сигридцев могут быть другие страхи и другие облики, из-за которых они могут потерять над собой контроль. Но у Гилберта – Третий.
Неужели демон-перевёртыш знает правду?
Данталион рявкнул на демона, грозясь распотрошить его, и Гилберт вздрогнул. Он не мог вспомнить, когда вампир в последний раз использовал клыки и когти. И не мог поверить, что он был готов пустить их в ход сейчас, защищая секреты Гилберта.
– Он сгинул, – проскрежетал сквозь зубы Гилберт. Он с трудом различал слова демона, но предполагал, о чём тот говорит. – И я его не боюсь.
– Так я тебе и поверил… Может, стоило дождаться темноты? – Гилберт вздрогнул. Перед глазами промелькнула орда тёмных созданий, ринувшихся во дворец. – Тогда я бы добавил к этому лицу крови твоих родственничков. Ты знал, что Третий пил их…
– Хватит! – сорвавшимся голосом прокричал Гилберт. – Убей его, Шерая!
Шерая сделала шаг вперёд. Облегчения Гилберт не испытал, но почувствовал, что начинает постепенно приходить в себя. Пока рядом с ним Шерая, всё будет хорошо.
Сколько раз она спасала его жизнь? Гилберт сбился со счёта. Шерая была сильным магом и всегда знала, что делать или сказать. Боги, она могла даже отхлестать его по щекам, если это поможет. Шерая была единственной, кому Гилберт мог позволить лишнего и кого он ни за что не будет отчитывать. Шерая никогда не оставит его и всегда придёт на помощь.
«Она моя кертцзериз, – постоянно напоминал себе Гилберт. – Моя кертцзериз».
Шерая никогда не даст его в обиду. И демону-перевёртышу, прежде чем принимать облик Третьего, стоило об этом узнать.
Шерая успела сделать ещё шаг, когда мимо пролетело что-то, обладающее невероятной магией. Такой мощной, что Гилберт ощутил её укол, даже со своим не шибко сильным
