смогли набрать достаточно подходящего материала. Теперь предстояло соединять разрозненные части, скрепляя их как можно надежнее, чтобы мощный поток не разбил наш плот на части, прежде чем мы успеем добраться до другого берега. Для этого нам пригодились лианы. День убили, но справились.
Вязали, помирая от хохота. Как ты ее ни вяжи, эту амторианскую лиану, она все равно тебя первого сделает, умучит до полного непотребства, вокруг пальцев обведет, всего убинтует, перевяжет, как мумию. Когда справились, бездыханно свалились на берег и около часа не то что руками там или мозгами пошевелить — дышать было лень, воздух втягивать. Поверить трудно, но это так. И вот наконец к вечеру все было готово.
Я был доволен результатом наших трудов, но заметил, как Нальте осматривает то грубо сработанный плот, то бурные завихрения потока. Сомневается.
Дал бы я ей сейчас за сомнения по лбу, но что-то меня останавливало. Жалость, скорее всего. Тоже, пожалуй, совсем непутевая девица — или актерствует. Дуаре моя хорошо водила в такой игре, все время сомнения ее одолевали, огонь — и тот разжигала сноровистей меня, а каждый раз спрашивала, точно пальцы боялась обжечь: мол, не убьет ее молнией в тот момент, когда.
Ну, когда первая искра выскочит. Не опасно ли это для ее человеческого здоровья и государственной должности?
— Мы начнем переправу сейчас или подождем до утра? — спросила дочура робко. — Я боюсь. А получится ли у нас? Справимся ли с течением?
— Если из этого района я услышу еще хоть одно такое профессиональное нытье, и впрямь оставлю тебя мертвякам. Сейчас плыть — надо быть упавшим с крыши. Вот-вот стемнеет, — отвечал я. — Думаю, лучше отложить это дело до завтра.
— По-моему, вы, милый папа, третьего дня как раз с нее и упали.
Про себя я тут же отметил, что в этом вопросе — как именно совершенно здорового человека, немного постаравшись, сделать больным в пять минут, — венерианские барышни не уступали земным.
На ужин у нас были фрукты и клубни, которые мы накопали в земле. Мяса не словили, не повезло. Мне опять пришлось заняться исконно мужским занятием — постройкой гнезда. Я молился, чтобы нас не нашел какой-нибудь хищник, способный лазать по деревьям.
Каждый день, просыпаясь живым на Венере, Карсон Нейпир удивлялся, он ли это, не сон ли. Первое утро на берегу большой реки не было исключением.
Позавтракали, подошли к плоту и еле-еле столкнули его в воду.
Я приготовил несколько длинных и прочных шестов, которыми мы должны были врачевать реку на мелководье, и пару коротких суков вместо весел для плавания на большой глубине. Наши шесты и забавные весла были, конечно, весьма далеки от совершенства. Я рассчитывал только на то, что течение само вынесет нас к противоположному берегу настолько близко, чтобы мы могли, используя самолично наструганный инвентарь, успешно причалить. Куда-нибудь.
Я даже не думал, что наш плот будет так хорошо держаться на воде. Так устойчив окажется. Мне казалось, что его обязательно удушит дочкина энергия, захлестнут волны или притопит какая-нибудь незнакомая гадость на середине реки.
Мне казалось, нам будут доставлены фатальные неудобства. Но дочурка Нальте не шалила; волны послушно затихарились; древесина оказалась на удивление легкой, так что «палуба» возвышалась над водой на несколько дюймов; никакая гадость на середине реки просто не нашлась.
Наконец отплыли.
Бурный поток подхватил нас и вынес на середину реки, как в кораблики играл. Теперь главной нашей заботой было как-нибудь обойти водоворот. Отталкиваясь шестами, мы изо всех сил пытались держаться его внешней границы. Становилось все глубже, и вот наконец наши шесты перестали доставать до дна. Тогда мы схватили свои примитивные весла и вскинулись грести что есть мочи. Дело оказалось не таким простым, в результате борьбы нас просто стало сносить ближе к левому берегу.
Мы опять взялись за шесты, но были неприятно удивлены, когда обнаружили, что они вообще не достают до дна. Эти тысячные градусы! Искаженные расстояния! Поправки на ветер! Весла тоже ничем не могли нам помочь. С этой стороны течение оказалось гораздо быстрее, чем у того места, откуда мы отчалили. Поток подхватил наш плот. Он упорно тащил нас к водовороту, а мы выгребали, как могли, лишь бы отплыть подальше от опасного места. Нам удалось проскочить, но мы оказались слишком далеко от левого берега, и поток унес нас дальше.
Таким образом, нас вынесло на середину реки.
Ну да, конечно, именно об этом я и мечтал три последние ночи…
Мы проплыли у самого края водоворота и так уводоворотились на ближайшие годы вперед, что уже скоро едва могли шевелить руками. Все последние силы мы отдали тому, чтобы вырваться из объятий бурлящей стихии. Вслед за этим неумолимая сила подхватила наш плот и понесла по реке, как хвоинку с двумя муравьями, — он был больше неуправляем. Я отбросил бесполезные весла. Картина маслом.
— Ну что ж, Нальте, мы сделали все, что было в наших силах, — сказал я. — Этого оказалось недостаточно, но будем надеяться, что плот нас не подведет и в конце концов мы куда-нибудь прибьемся.
— И чем раньше, тем лучше, — сказала Нальте.
— Почему? — спросил я.
— Когда Скоур меня подобрал, то сказал, что спас мне жизнь, ибо ниже по реке есть большой водопад.
— Ну спасибо, утешила… — я оглядел невысокие утесы по обеим сторонам реки. — Выбраться на берег здесь невозможно.
— Может, ниже по течению что-нибудь изменится, — предположила Нальте.
Но пока поток уносил нас все дальше. Швырял то к одному берегу, то к другому, то снова выносил на середину, мочаля в изгибах реки и застирывая на ходу жгучей какой-то, вспененной влагой. В некоторых местах скалы отступали. Там можно было попытаться причалить, но мы каждый раз замечали это уже тогда, когда сделать что-либо оказывалось поздно, так и проносились мимо с открытыми ртами, хватая живительный воздух, не успевая ничего предпринять, мокрые с ног до самой головы.
Каждый раз после очередного поворота мы с надеждой всматривались в линию берега в поисках подходящего пристанища, но нас все время ожидало разочарование. И вдруг после того, как мы обогнули еще один мыс, перед нами предстали два города — один на левом берегу реки, а другой — точно напротив. Первый даже издалека производил довлеющее впечатление, как карательный бастион за высокими стенами, в то время как другой ослеплял белизною домов да башен, сложенных из известняка, под синими с золотом шпилями. Разноцветные крыши дополняли общую радостную картину.
— Это, наверное, Кормор, — сказала Нальте, указывая на город слева от нас. — Я узнаю
