но как я могу простить, Ро? Эр Гийом убил моих детей. И своих тоже. Эр Гийом, и никто другой… Мы жили под одной крышей, я и убийца. Ро, он так ничего и не понял, он ненавидел Олларов, Дорака, Алву, а я ненавидела его!..
Мать наконец заплакала, закрыв лицо руками. Так же безнадежно рыдала на залитом грязью берегу бирисская старуха. Ее детей тоже убили… Как легко проклинать нажавших на курок, как трудно признать, что виноват ты сам. Ты и твои близкие.
– Жозина, – Робер сам не понял, как с языка слетело детское прозвище. – Не надо, Жозина… Не надо!..
– Уезжай, – мать схватила его за руки, – немедленно уезжай! Я не дам убить еще и тебя.
Смерть не спрашивает разрешения. Варастийцы были готовы разодрать его на куски и разодрали бы, если б не Ворон и бакраны. Как часто ему казалось, что так было бы проще… Подонок, он совсем забыл о Жозине.
– Я уеду, – Робер вскочил и рывком обнял мать. Впервые в жизни. Раньше ее защищали отец, братья, теперь остался только он. – Уеду…
– Ночью, – маркиза уже справилась с собой. – Эти не должны знать, куда ты поедешь. Тебе надо в Ургот.
Робер был согласен на что угодно, но что он забыл в Урготе? Фома дохлых лошадей не скупает.
– Сядь, – мать указала на скамеечку у своих ног. Раньше это было место Мишеля. Из всех сыновей больше всех она любила Мишеля… И отец тоже, и слуги. Они с Арсеном и Сержем не ревновали – Мишеля нельзя было не любить, уж таким он уродился, но выжил Робер. Что поделать, лучшие выживают редко.
– Ты знаешь, – рука со вдовьим браслетом коснулась виска, – в юности я дружила с Арлеттой Рафиано. Нас было три подруги, три фрейлины ее величества Алисы… Мы всегда были вместе…
Это Робер помнил. Три фрейлины в одно лето вышли замуж за троих друзей по Лаик. Савиньяки с Ариго сразу пошли за победителями, Эпинэ повисли между молотом и наковальней, но дети подруг росли вместе… Врагами они стали потом. Глупо, вернее, было бы глупо, если б одни не топили других в крови. У Ренквахи Савиньяки были с Алвой, Эпинэ – с Окделлом… Робер заставил себя улыбнуться:
– Я помню графиню Савиньяк.
– Ли теперь маршал, – с каким-то удивлением произнесла мать. – Арлетта говорит, он лицом в отца, а головой в деда Рафиано. Его брат, тот Савиньяк во всем.
Близнецы Савиньяк… Робер лучше знал Эмиля, оба служили в одном полку, оба понимали в лошадях, на чем и сошлись, обоим не было дела до политики. Зато политике было дело до них. Из Эпинэ пришло письмо – вызов к больному деду. Дед был здоров, но в полк теньент Эпинэ больше не вернулся.
– Я служил с Эмилем, а Лионель был в столице.
Но несколько раз приезжал к брату. Один раз они отправились на разведку, хотя их никто не просил, и поймали дриксенского капитана. Второй раз забрались на постоялый двор и устроили потрясающую пьянку…
– Арлетта сейчас не в Савиньяке, а в Сэ… Думаю, по просьбе Ли. Он к ней приезжал, а потом Леттина была у меня. – Мать подняла ставшие сухими глаза. – Робер! Постарайся меня понять. Дело не во мне, я… я думала, ты тоже погиб. Вместе… вместе с отцом и братьями. И я не умерла. Не понимаю почему. Я живу без Мориса, без детей, в моем доме хозяйничают ызарги… Прости, я опять не о том. Неужели ты не видишь, что это бессмысленно?
Он видел, но все-таки спросил. Чтобы ей было легче.
– Что, Жозина?
– Эти ваши войны… Вам не победить.
Не победить. Это он понял окончательно и бесповоротно. Более того, он не хочет победы, только другой дороги у него нет. Эгмонт, отец, братья выбрали за него, а Матильда и Альдо протянули неудачнику руку. И еще неизвестно, кто держит крепче, мертвые или живые.
– На все воля Создателя.
Почему мы говорим о высшей воле, когда надо оправдать собственное безволие?
– Создатель не может хотеть, чтобы его дети убивали друг друга! – мать никогда так не кричала, она вообще никогда не кричала.
– Прости… Прости, что не обещаю уцелеть. Я постараюсь. Ради тебя, но я ничего не могу обещать. У меня есть сюзерен, и я теперь – Повелитель Молний.
– Ро… – она все понимает, но не может принять, – послушай. Дорак не хотел отдавать Эпинэ Альбину, этого никто не хочет. Кроме Колиньяров. Поезжай к Эмилю, он в Урготе с Вороном. Напишите оттуда Фердинанду, тебе позволят вернуться… Мертвых надо хоронить, иначе начнется чума. Морис… Твой отец был для меня всем, он и дети. Семеро, Робер… Остался только ты… У меня должны быть внуки, Ро, и они должны жить здесь.
Глава 9
Талиг. Старая Эпинэ
Алат. Сакаци
399 год К.С. 1-й день Осенних Скал
1
Как заманчиво, спрятаться за Эмиля и, скажем прямо, за Ворона, отречься от прошлого, от друзей и вернуться в Талиг. Его и впрямь могут простить, и даже наверняка простят. Лионель пошел в дядюшку-экстерриора, слов на ветер не бросает. Дорак не хотел усиления Колиньяров? Похоже на то. А Ворон с Дораком всегда были заодно, не потому ли кэналлиец и выпустил пленника? Судьба как нанялась отводить от Робера Эпинэ гибель: Ренкваха, Сагранна, Агарис, Алати…
Говорят, Леворукий гонит от себя тех, кто не дорожит жизнью. Если так, Повелителю Молний грозит бессмертие. Свинья, он опять забыл о Жозине: чтобы она умерла спокойно, он обязан ее пережить. Хотя бы на день. Выходит, Ургот? А что сказать Альдо? Попросить подождать? Смешно, сюзерен взорвется и наделает глупостей. Его нельзя пускать в Гальтару и вообще оставлять без присмотра. Матильда ничего не знает, а Мэллит Альдо не указ. Тот, кто любит, не удержит равнодушного. Умереть с ним и за него – это да, но не остановить.
– Сударь, завтрак подан.
– Я сейчас, Мари.
Мари… Она постарела, как и мать. Надо спросить, куда делась Берта, наверное, вышла замуж. За Гастона или нет? Робер с робостью взялся за торжественно разложенную одежду, пахнущую лавандой и сундуком. Завтрак в тихом семейном кругу – он, мать и родичи… Твою кавалерию, как сказала бы Матильда.
Жозина младше алатки и тоже потеряла всех, кроме одного, но Матильда и смирение – вещи несовместные, а мать превратилась в тень. И она не жаждет мести, как надорская Мирабелла. Матери нужно, чтоб сын вернулся, женился и жил вместе с ней. Арлетта обещала помочь, значит, поможет, Рафиано никогда не бросались словами, так же как и Савиньяки. У него есть шанс вырваться из ловушки, в которую их всех загнал дед. Жозина права – хватит с Талига восстаний и гражданских войн, только как поставить в один денник двух морисков?
Даже если гоганы и «истинники» отступятся, Альдо с Диконом полезут в Гальтару, и один Леворукий
