новыми узорами для украшений. А в школе будут всякие чертежи!
Риша про себя решила, что всё-таки поговорит с теверками. «Старая жизнь меняется на новую. Чего хорошего отставать?» — думала девочка, скатывая новый комок, который через минуту попал в хвост флюгера. Металлическая рыба с большим смешным глазом закрутилась на своей оси.
— Риша!! — послышался снизу звонкий голос. Девочка выглянула из-за края крыши и тут же спряталась обратно:
— Эйнс и его дружки! Как они мне надоели.
— Что поделать! Ты всем нравишься, — Кюри зажмурилась. Большое солнце висело уже низко над горизонтом, и свет его не ослеплял; но хапуру чувствительны к свету, и глаза их закрываются сами собой, если видят что-то слишком яркое.
— Риша! — снова раздался голос Эйнса. — А я кое-что знаю! Про робота!
Риша скатилась с крыши, спрыгнула на перевёрнутую бочку и сверху вниз уставилась на Эйнса. Путешествие в космос и возвращение на корабле теверков сделали её большой знаменитостью в деревне, однако изо всех хапуру про робота знали только трое: она, Гаус и дикарка. «Не может такого быть, чтобы теверки мне запретили говорить про робота, а Гаусу нет, — хмурясь, подумала Риша. — Но Гаус точно болтать не станет. Он же пилот! Во всём виновата колдунья».
— Кто тебе рассказал?
— Секрет! — Эйнс прищурился и сложил вместе ладони. — Будешь со мной рядом сидеть в классе?
— Ты с ума сошёл?! Никогда. Погоди, мы в один класс попали?
— Ну разумеется! Видишь: это судьба!
Сзади к Эйнсу подбежали Герц и Лаплас, светловолосые братья из соседней деревни. Риша слезла с бочки и упёрлась указательным пальцем в грудь Эйнса:
— Потом расскажешь мне всё, что знаешь!
— Только если согласишься…
— Как же вы надоели! Кюри!! Я в башню пойду! — крикнула Риша наблюдавшей за происходящим с крыши подруге.
— Мы с тобой! — хором выпалила троица, но Риша посмотрела на них таким взглядом, что следовать за ней никто не отважился.
Десять спикианских дней Риша не могла встретиться с Гаусом.
С помощью роботов теверки перестраивали башню. Возле неё появился большой дом в два этажа с зелёной крышей — в нём предстояло жить новым ученикам. Пилоты помогали теверкам, но ни горожан, ни деревенских жителей к башне не пускали, так что Риша могла лишь смотреть с холма на кипевшую вдалеке работу — дело, казавшееся ей чрезвычайно интересным.
Наступил День единого солнца. Малое солнце должно было спрятаться за Большим — именно на этот день теверки назначили первое собрание учеников и начало учебного года.
Три десятка юных хапи выстроились большим полукругом. Здесь было много незнакомых лиц, был надоедливый Эйнс, был Гаус, яркий, уверенный в себе — Риша не обращала ни на кого внимания. В этот день для неё будто существовало лишь одно: школьная форма. «Точь-в-точь как у пилотов! Пускай немного отличается у мальчиков и девочек, но это действительно форма пилотов! Чёрные галстуки! Блестящие пуговицы! Большие карманы, в которых они носили разные инструменты! Разве могла я представить когда-нибудь, что окажусь одной из них?»
К концу первого школьного дня Риша уже знала по имени всех ребят из двух классов новичков, подружилась с девочками-горожанками. К концу первой недели научила новых подруг забираться на крышу школьного дома, где теверки (очевидно, по незнанию), поселили её на втором этаже.
Гаус и Ленц оказались в третьем классе. Поначалу оба обрадовались, но оказалось, что домашних заданий третьеклассникам выдавалось гораздо больше, чем друзьям из четвёртого. Оба приятеля днями напролёт сидели в своей комнатке на пятом уровне башни и решали, решали, решали…
— Санти мяч гоняет, — Гаус, разминая затёкшие плечи, подошёл к окну.
— Надо было попроситься в четвёртый… — вздохнул Ленц, которому теория давалась трудно. — В конце концов, теверки говорят, что нет никакой беды переходить туда и обратно, лишь бы заниматься нравилось. Вон Лоренса перевели в четвёртый — он только рад.
— Не вариант! — отрезал Гаус. — Я должен быть лучшим! А ты, как мой ближайший друг, обязан всегда следовать за мной.
— Эх! Тогда помоги понять, что не так с этим треугольником.
В четвёртом и третьем классах поначалу девочек не было: эти классы составили из пилотов, которые в математике и физике превосходили других хапуру. А поскольку пилоты (и в первую очередь Гаус) были для большинства пятиклассниц основной причиной появления в школе теверков, среди новичков началось самое настоящее соревнование в учёбе: лучшие могли рассчитывать на перевод в четвёртый, а затем и в третий классы. То же самое происходило в соседних башнях. Теверки с удивлением отмечали между собой огромный талант своих подопечных:
— Адаптация. Феноменально. Столько изменений — но они легко приспосабливаются.
— Да, быстро. Это отличает великие народы космоса.
— Я полагаю, мы не ошиблись. За галактический средний год спикианцы освоят трёхлетнюю программу. Возможно, пятилетнюю.
— Хорошо учатся, когда есть мотивация. Нам правда не понятна их мотивация, но мы должны её приветствовать.
— Сложности начнутся, когда они узнают, что далеко не каждый окажется в космосе.
— Боюсь, этого мы не сможем им объяснить, а они не смогут понять.
— Боюсь, что так.
— Как успехи в твоём пятом?
— Предсказуемо.
— Участница инцидента с уггами?
— Лучшие результаты. Пятый для неё слишком простой.
— Мы ожидали.
— Да, мы ожидали.
Глава 4. Что такое любовь?
Риша не просто показывала лучшие результаты. Она не ошибалась вовсе. Дроби, уравнения, геометрия, стереометрия, физика — девочка схватывала объяснение учителя и тут же могла повторить его. Катоди, делившая с Ришей комнату, поначалу завидовала однокласснице, однако доброта и готовность помочь скоро превратили Ришу в союзницу по учёбе.
— Я просто не понимаю, как ты это делаешь! Как ты видишь, что ответ неправильный?
— Просто вижу, — Риша, сев на край стола, перелистнула страницу электронной тетради. — Ощущение внутри, что всё будто бы некрасивое. А дальше ищешь, почему оно такое, на что обиделись формулы.
— Обиделись? — Катоди рассмеялась. — Ты странная! Но мне это нравится: обиделись! Нет, как хорошо, что Архи в тебя не влюблён, как другие. А то мы бы не дружили!
— А кто ещё в меня влюблён?
— Ну из нашего класса понятно. А пилоты… Я точно знаю, что Санти, Лоренс… и твой Гаус, — улыбнулась Катоди.
— Мой? Погоди, я не говорила, что в него влюблена. Я пока только разбираюсь.
— Да вы же идеальная пара! Он лидер, ты лидер! Я бы тоже в него влюбилась, но я тогда буду всё время думать, что я его не достойна. Видишь — худшая ученица класса, — Катоди наигранно смахнула несуществующую слезинку и засмеялась. Она никогда
