никому не нужен, поэтому живет своей жизнью и не суется между молотом и наковальней. Только не вздумай так сказать какому-нибудь дракону. И не думай, что подземный мир сам по себе. Тут у каждого свои дела наверху, но не с ангелами и демонами, а с людьми, зверями, деревьями и сущностями. Кто-то и вовсе на два мира живет.
Когда Оксана уже готова была упасть с седла, Томаш свернул на боковую дорогу. Кони, тяжело дыша, вскарабкались по крутому подъему и вышли под звездным небом.
— Оломоуц, — сказал принц, — Два шага до постоялого двора.
— Разве под землей нет постоялых дворов?
— На черных дорогах нет. Для кого? Ты бы стала открывать постоялый двор, чтобы к тебе заглянула поесть-попить и в баньке попариться та змея или тот черный всадник?
Оксана вздрогнула.
— Ничего, что мы коней не кормили и не поили? — спросила она, глядя на заходящее солнце, — И сами не ели.
— На черных дорогах можно не есть, не пить и не уставать довольно долго. Но выйдешь наружу, и пустое брюхо сразу даст о себе знать. Ага, уже начинается.
Под ложечкой забурлило, и сразу же пересохло в горле. Оксана даже почувствовала, как буркнуло в животе у жеребца под седлом.
Томаш слез, взял свою лошадь под уздцы. Оксана сделала так же.
— Что у тебя за конь такой? — спросил он.
— Дестрие из конюшен короля Франции.
— Серьезно?
— Вот те крест.
— Дело твое, но это никакой не дестрие и вообще не конь.
— Кто он тогда?
— Посмотри на эти штуки на шее.
Под челюстью Элефанта раздувались два продолговатых пузыря, нетипичных для конской анатомии.
— И что это?
— Не знаю.
— Ничего, что он повелся на французское заклинание с конским волосом, как любой нормальный конь?
— Я-то думаю, что он так хорошо под тобой идет, как заколдованный. Допустим, половина обычной лошадиной крови в нем есть. Но он не конь.
— Ничего, что он и говорит по-лошадиному? Все еще не конь?
— Ты откуда знаешь?
— Один добрый молодец сказал.
— Добрый молодец говорит по-лошадиному?
— Да.
— И что, добрый молодец от этого конь? Я не пойму, ты ведьма или кто? От этого твоего как бы коня колдовской силой несет сильнее, чем конским потом. Нас с тобой два раза на дороге не попытались сожрать, потому что его побоялись.
— Кто? Змея?
— Нет. Змея по своим делам торопилась. Коровку видела?
— Да.
— А паука?
— Бррр! — Оксана вздрогнула, — Нет.
— На потолке висел. Тупая тварь. Не понимает, что такое дипломатический иммунитет. Понимает только огонь, соль, холодное железо и колдовские амулеты. Пара штук прямо перед нами свалились на псоглавца. Я не понял, чем он отработал, но в тоннеле их разметало, а последнему, который висел над выходом с той стороны, повезло, что псоглавец его проехал. Паук прижался к потолку, когда увидел твоего Элефанта.
На постоялом дворе Томаш любезно выложил золотой флорин за отдельные комнаты для себя и спутницы, за лучший овес для коней, и за ужин. Оксана подумала, что этот постоялый двор, странно расположенный за городом и не у большой дороги, но у выхода из-под земли, предназначен в первую очередь для тех, кто путешествует по дорогам подземелий. При таких ценах, конечно, можно не беспокоиться насчет полного зала и полных спален.
В маленьком уютном зале собралось больше дюжины посетителей. За большим столом сидели суровые мужчины, которые только что приехали на двух телегах. На двух очень хороших телегах с очень дорогими лошадьми. Купец, вроде бы рыцарь, вроде бы оруженосец и несколько вроде бы солдат. У одного наливается синяк на скуле. У другого рука на свежей еще не грязной перевязи. На стол поставили на одну чарку больше, чем людей в компании и накрыли ее хлебом. Перед едой помолились.
— Эти ехали нам навстречу, — сказал Томаш, — Прошли выход прямо перед нами, мы на их колею выехали. Кого-то, смотрю, встретили по дороге.
— Ехали под землей?
— Да. Между мирами идет торговля. Гномы под горами продают хорошее железо в обмен на деликатесы сверху.
— Ты говорил, внизу свои мужики сеют и пашут.
— Там нет солнца. Вырасти-то оно все вырастет. И даст неплохой урожай, потому что под землей нет ни саранчи, ни лютых морозов, ни засухи. Но без солнца тамошняя еда совершенно невкусная и годится только чтобы с голода не сдохнуть. Там даже перец вырастает безвкусным. А пчел, например, там и вовсе нет. Пряности стоят так дорого, потому что их очень много покупает Подземье.
— Кого они встретили по пути? Спроси, нам же туда утром лезть. Там что, разбойники?
Томаш отошел к большому столу, немного поговорил и вернулся.
— Разбойников под землей нет. В смысле, местных, подземных. В узком тоннеле пришло что-то из темноты, съело одного солдата и ушло быстрее, чем они смогли увидеть, что это было. Пришло второе, поменьше, и попыталось утащить того парня за руку. По нему отработали свинцом, солью, святой водой и холодным железом. Сами не знают, что больше помогло, но чудище убежало, поджав хвост.
— Какое чудище?
— Оно не представилось.
— Ты спросил, как оно выглядело?
— У него была пасть с зубами, четыре лапы и хвост. Все, что разглядели.
— И как мы теперь там поедем?
— Как ехали, так и поедем. У этих подтекает бочка с медовухой. Даже я учуял, когда мы ехали по их колее. Каждая тварь любит вкусненькое, и большинство ориентируется обонянием. Но с твоим как бы конем мы в безопасности.
— А эти кто? — спросила Оксана, кивнув на парочку в углу.
