нами не следит, я подошел к дверке, за которой начинался вход в туннель. Дуаре и Нальте пошли за мной следом.
Я быстро нащупал замок, и через пару секунд мы уже шли по узкому коридору, почти свободные, почти спасшиеся.
Правда, мы могли еще наткнуться на какого-нибудь подзаборника вроде жмура-шпиона Скоура, уходящего из Хавату. Но я-то знал, что один из них совсем недавно вышел из Кормора. Вряд ли таких, как он, могло быть в Хавату много. Примелькались бы со своею размагниченною походкой.
Я считал, что после их нападения на меня с Нальте у Скоура остался только один лазутчик. В любом случае, посылать в Хавату одновременно больше двоих было бы слишком опасно.
В кромешной темноте, молча мы пробирались на ощупь по сырому холодному коридору под рекой Смерти.
Теперь я двигался быстрее, чем в прошлый раз, так как знал, что по пути не будет никаких ям. Так мы дошли до последних ступенек и остановились перед дверью в конце туннеля. За ней уже был Хавату.
Я не стал больше ждать и прислушиваться. Теперь меня уже ничто не могло остановить, я побежал, а за мной и они, из пропащего мира, почти было пропащие вовсе, помчались, как речки из берегов.
Если бы на моем пути встала бы хоть дюжина мерзостных страшил из Кормора, я бы их всех раскидал — так, по крайней мере, мне казалось тогда.
Но в этом пустом доме я не встретил уже ни мертвых, ни живых.
Мы быстро прошли к выходу на первом этаже и тут же очутились на сияющей огнями, оживленной Хавату Лат.
Наша компания лиц в безобразных лохмотьях, с помощью которых мы маскировались в Корморе под надежно усопших юнцов, здесь, среди благополучия и сияния, смотрелась, наверное, дико. Мы то и дело ловили на себе недоуменные взгляды прохожих. Ужасались они, видали? Негодовали. Таращились.
Я подошел к стоянке такси, назвал водителю адрес и только тогда мы, удобно расположившись на сиденьях, впервые за последние дни расслабились. Болтали без умолку, особенно Нальте и я, Дуаре растерянно озиралась — на проезжавшие мимо машины, сверкающие рекламные щиты и высокие стены жилищ — и все больше замыкалась в себе. Детка. Крепилась, насколько могла. Но, пожалуй, могла уже из последних силенок. Изрекла только несколько слов о красоте Хавату и некоторых совершенно незнакомых для нее чудесных вещах вроде пешеходного перехода, а потом опять замолчала.
Водитель поглядывал на нас искоса уже тогда, когда мы садились в такси, но после того как мы вышли у роскошного дома Эро Шана, он пришел в полное замешательство.
А вот Эро Шан был искренне рад.
Он распорядился принести еду и напитки, ухаживал больше меры за Нальте и засыпа́л нас вопросами до тех пор, пока мы не рассказали ему обо всех наших приключениях по три раза. Он триумфально поздравил нас с Дуаре — мы же нашли друг друга! Он не знал про мою игру и чуть все дело мне не испортил. Впрочем, сцены устраивать я не стал — он бы вообще ничего не понял, слишком занят был. Занят, понимаете? Неотрывным глядением на Нальте. Просто пожирал ее глазами, будто поужинать забыл.
Девушки устали, им был нужен отдых. Мы уже думали отвезти их к Нальте домой, как вдруг на нас обрушился новый удар, который поставил под угрозу жизни двоих из нас и низверг нас с вершины блаженства в бездну отчаяния.
Мы услышали стук в дверь, затем в комнату вошел очаровательный слуга, по виду — античный борец, по лощености — мировой тенор. За его спиной стояла группа солдат и боевой тренированный офицер в белой одежде. Привет, мол, с небес. Так я понял мизансцену. Глаза у него были как у дикого животного. С оттенком высшего долга. Особенно неприятно они смотрелись на интеллигентном лице цвета кофе с молоком.
Эро Шан выглядел ошеломленно.
Он лично знал этого офицера, раз по имени назвал. Назвал по имени и спросил, какая нужда его сюда привела в такой час да еще и в сопровождении вооруженных людей. Спросил, хотя нужда та была написана не на одном офицерском лице, а на лицах всех вошедших, и эту нужду, как прощальный псалом, можно было читать хочешь слева, хочешь справа — уже без особой разницы. Я б раскроил им всем череп рукояткой пистоля, имейся он у меня, и — деру в окно всем составом. А Эро Шан только пальцы ломал. Мучился, предполагая ответ. Но поверить не брался.
— Прости, Эро Шан, что огорчаю тебя, — ответил тот. — Но действую по приказу Санйонга, который предписывает арестовать трех подозрительных людей, вошедших в твой дом.
— Ко мне, кроме известного тебе Карсона Нейпира и этих двух хорошеньких дам, сегодня никто и не входил! — воскликнул Эро Шан, встряхнувши руками солдата, но с поразительно гладкой и нежной кожей. — Это мои друзья.
Офицер с сомнением осмотрел наши вызывающие одеяния.
— Если больше никто этим вечером к тебе не входил — значит, именно этих друзей я и должен арестовать.
Ничего не попишешь, пришлось нам отправиться вместе с ними.
Эро Шан тоже пошел с нами, и через короткое время мы предстали перед судом из трех человек.
В качестве свидетеля выступал шофер, который довез нас до дома Эро Шана. Он знал, что Нальте похитили примерно в том же месте, где мы сели к нему, а наша одежда сразу вызвала у него подозрения. Нальте он, разумеется, не признал — в глаза ту несчастную не видел! Мозгов у него было, как у всех в Хавату, навалом, но лежали они, видимо, беспорядочно, кучкой. Он решил, что мы — шпионы Кормора, голову давал на отсечение, что вез из злачного района не троицу благопристойных горожан, а три загримированных трупа! Три трупа, которые еще имели наглость разговаривать, делиться впечатлениями о красотах города и новой магистрали! Что, никогда прежде ее не видели, так понимать? Он, конечно, не мог остаться равнодушным. Тут же, как высадил нас по указанному адресу, и сообщил куда надо.
Затем судьи выслушали меня, задали пару вопросов Нальте с Дуаре и расспросили Эро Шана о нас. Меня и Нальте сразу же освободили, а Дуаре было приказано явиться на следующий день для дальнейшего рассмотрения ее дела в специальном комитете.
Я подумал, что у них есть какие-то сомнения по поводу Дуаре. Эро Шан был такого же мнения, но признался мне в этом только тогда, когда мы отвезли девушек к Нальте и остались вдвоем.
— Правосудие
