Мидии. Та отрицательно покачал головой. – Да что с тобой такое?
Пена подошел к Яшме и снял с нее повязку, она тут же схватилась за глаза.
– Со мной все в порядке, уберите фонарь!…
– Тут нет фонаря!
– Так это твой ослепительный ум выжигает мне зрение!?
Мы все переглянулись.
– Пошли отсюда! – сказала она, натянув повязку обратно на глаза.
Я знал, что Яшма скорее отгрызет себе руку, чем признается в слабости, поэтому пошел поближе к ней, сделав вид, что хочу обсудить с Пеной карту. Так я смог наблюдать за ней, не вызвав бурю протеста.
Каждые двадцать шагов ей становилось все хуже: я слышал ее тяжелое дыхание, видел, как она дрожит и горбится, будто старается спрятать голову за плечи. Несколько раз ее руки вздрагивали и тянулись заткнуть уши, но она заставляла себя держаться.
Тяжелее всего ей пришлось, когда мы оказались под водопадом: тогда она ушла глубже в темноту и зажала уши ладонями, думая, что никто не видит.
Через полчаса после этого мы нашли переход в нужное нам кольцо. Отыскав панель из мариния, я потянулся к ней с неожиданной жадностью: мне страшно хотелось дотронуться до металла, ощутить кожей его вибрацию, почувствовать, как продолжение собственного тела… Но стоило пальцам к нему прикоснуться, Яшма схватила меня за руку и отдернула ее в сторону.
– Нам туда нельзя, – тихо ответила она на мой немой вопрос. – Там кто-то ходит.
Все замерли и прислушались, стараясь не издавать ни звука: камень мгновенно разносил по кольцу каждый шорох. Если не дышать, в тоннелях можно было услышать даже стук своего сердца.
Но больше никто из нас ничего не слышал.
– Я ничего не слышу, – наконец, сказал Пена. – А у меня хороший слух.
Он посмотрел на Яшму, ожидая, что она на это ответит.
– Там их несколько, – она, казалось, сверлила проход взглядом даже сквозь повязку.
– Дельфин? – Пена повернулся ко мне.
Я положил руку на жилы мариния, которые находились под камнем, стараясь сквозь них проникнуть на ту сторону и, возможно, ощутить тварей, если они недалеко от металла. Но на расстоянии мариний говорить не желал: я ничего не слышал. Я мог бы попробовать посмотреть через панель, но тогда она бы открыла проход.
– Я ничего не могу почувствовать, – сказал я. – Нам нужно послушать Яшму.
– Ты уверена, что тебе не кажется? Этот маршрут намного короче остальных. Нам нужно попасть именно в это кольцо.
– Упырей не больше трех, – сказала Яшма. – Если не веришь мне, посмотри сам.
Пена закрыл глаза, прислушиваясь.
– Я ничего не слышу, – повторил он. – Дельфин, открой проход!
Я верил Яшме, но спорить с Пеной было бесполезно. Яшма сказала, их трое, значит, на пятерых они не нападут. К тому же, они испугаются света грибов на тележке.
Нам нужно только увидеть их, чтобы понять, что кольцо небезопасно, тогда мы будем искать другой путь.
На случай опасности, я достал кинжал из ножен и положил руку на мариний, ощущая, как во мне и металле возникает одинаковая вибрация.
Послышался шум движущегося камня и льющейся воды: Яшма тут же зажала уши. Краб и Мидия достали оружие, Пена стоял, сложив руки за спиной.
Когда проход открылся наполовину и туда проник свет от телеги, мы увидели голый камень. Там никого не было.
Пена зашел внутрь и осмотрелся, потом принюхался.
– Здесь никого нет, – сказал он. – Запах упырей слышен издалека, и здесь их никогда не было.
– Они где-то рядом, – возразила Яшма, вертя головой то в одну, то в другую сторону. – Нам нельзя сюда…
– Тебе нужно проверить голову! – оборвал ее Пена. – Краб, заноси телегу. Скоро появится вода.
– Мы должны поверить Яшме, – сказал я, жестом останавливая Краба. – Она слышит лучше нас!
– Я исследовал тоннели, полные неговорящих, и я знаю, когда их можно ждать, – объяснил Пена. – Здесь нет их следов. А Яшма хватается за голову с момента, как мы спустились под землю! С ней что-то не так, и я не намерен задерживать операцию из-за ее мигрени.
– А если она права? – робко спросила Мидия.
– Она ошибается, – отрезал Пена.
Вода уже добралась до нас, я почувствовал, как она течет сквозь обувь.
Я помог Крабу перенести телегу, потом мы помогли забраться Мидии и Яшме.
Когда проход закрылся, Пена сверился с картой, и мы двинулись дальше.
Яшма шла, склонив голову налево. Все мы прислушивались и держали руки на оружии, готовясь отреагировать на любой шорох. Но шорохов не было. Единственные звуки – наше шаги, да глухой стук колес нашей телеги.
Мы прошли несколько часов и за все это время не встретили ни следа неговорящих. Тоннель выглядел так, как будто сюда никогда не ступала нога человека: на стенах рос густой мох с мелкими светящимися цветками. Будь здесь неговорящие, мха бы тут не было. К тому же, заросли резко обрывались на уровне пояса, видимо, именно до этого места пару часов назад здесь поднималась вода. Это подтверждали влажные следы на стенах и образовавшиеся кое-где лужи.
Видимо, Яшма действительно ошиблась.
Когда мы устроились на привал, Пена даже не выставил дежурных.
– Спим не больше четырех часов и идем дальше. Время терять нельзя, так что, Яшма, помоги Мидии с едой! Дельфин, иди сюда.
Пена не мог понять, в каком месте следующий переход. Карту рисовали с моей груди, когда рана уже затянулась, и линия была неровной. Невозможно было определить, один ли переход в нужном месте, или их два, – сразу в два кольца. Или же это была случайная царапина на моей коже.
Разобраться мы так и не смогли. Не было даже ясно, сколько времени нам понадобится, чтобы дойти до прохода. Если в прошлом кольце я отметил на карте шумящую воду, путь до которой был тщательно отмерен еще Пеной, то в этом кольце я был впервые и никаких ориентиров у нас не было.
– Я пойду, касаясь руками стен. Чувствуя тонкие нити мариния под камнем, я смогу через них почувствовать панель. Так мне не придется обшаривать каждый угол, – решил я.
– Как скажешь.
Во время еды я сел рядом с Яшмой. Она ела, медленно жуя и запивая большим количеством воды. Я наклонился к ней.
– Что с тобой такое? – тихо спросил я.
– Понятия не имею, – ответила она, поморщившись. – Подарю тебе зубную щетку, как вернемся…
– Тогда, может, отправишься за ней прямо сейчас? В таком состоянии тебе нельзя здесь находиться.
– Именно в таком состоянии я здесь и нужна, – хмыкнула она, заинтересованно принюхиваясь к своей пустой миске.
Она не хотела со мной говорить, и я не
