Здесь дорогу еще не развезло, но на подступах к оврагу глина. Если мы, как и задумывалось, ударим по правому флангу, сможет ли Монсеньор нас поддержать?
– Вы предлагаете вернуться назад, не принимая боя?
– Никоим образом. Мы ударим, но не на правом фланге, а на левом.
– Простите, – медленно проговорил Рихард, – но в таком случае меняется весь замысел. Смысл атаки на правом фланге был именно в том, чтобы отвлечь противника от левого.
– Мы атакуем с тыла вражескую линию, сомнем ее и поскачем к лесу. Если Монсеньор захочет нас поддержать, прекрасно. Нет – нас примут за отставший отряд, прорывающийся к своим. Ублюдки никогда не догадаются, кто мы и откуда, а когда поле у оврага подсохнет, мы повторим свой маневр.
– Прошу меня простить, – Рихард говорил вежливо, но твердо, – вы меня не убедили. У нас идеальная позиция для того, чтобы неожиданно атаковать правый фланг, но до левого нужно добраться. Холмы кончаются, и нас, безусловно, заметят из лагеря.
– Именно, – в простуженном голосе зазвучало торжество, – но мы не станем обходить лагерь с тыла, а проскочим коридором между ним и линией войск.
– Сударь, это безумие.
– Вы осторожны, как и все уроженцы Придды. Север думает, юг рискует и выигрывает. Мы не будем нестись галопом и палить из пистолетов, а пойдем походным строем на рысях. В сумерках, да еще во время дождя эти ублюдки нас примут за своих!
– Браво, сударь, – выкрикнул высокий капитан, – в вас умер великий полководец!
– Почему умер? – засмеялся Агиррэ. – Родился.
– Замечательное решение, – поддержал графа южанин постарше, – но я бы предупредил Монсеньора.
– И проторчал бы здесь еще два часа? Легче сразу утопиться. Борн, вы согласны?
– Нет, – отрезал Рихард. – Нужно или придерживаться первоначального плана, или, если это невозможно, отступить тем путем, которым мы пришли. Да, мы потеряем ночь, но сохраним отряд. Не стоит недооценивать маршала Манрика только потому, что он вам неприятен.
– Вот слова истинного северянина, – холодно произнес капитан.
– Это слова человека, который воевал, – Рихард говорил совершенно спокойно. – Я помню, что отряд ведет граф Агиррэ, и я подчинюсь его решению.
– Мы пойдем «коридором».
Рихард наклонил голову и отъехал.
– Тебе это не нравится? – Удо снял шейный платок и принялся выжимать. – Мне тоже.
– А мне кажется, Агиррэ прав, – заметил Саво, – риск может себя оправдать.
– Может – не значит оправдает. – Удо Борн обмотал мокрую тряпку вокруг шеи и скривился: – Но выбора у нас нет. Разве что послать их к Леворукому…
– И окончательно убедить, что северяне ни на что не годятся. Закатные твари, если Агиррэ прав, наши южные друзья окончательно сорвутся с цепи, а если нет?
– А если нет, – Темплтон сдвинул то, что утром было шляпой, на левое ухо, – постараемся отложить встречу с усопшими предками на потом.
– Итак, мы остаемся?
– Увы, – развел руками Удо.
– Дуглас? Анатоль? Ричард?..
– Вы меня спрашиваете?
– Нет, Сону.
– Сона хочет в конюшню, – хмыкнул Анатоль.
– Все хотят, – передернул плечами Дуглас. – И вообще, не пора ли нам занять место в строю?
Отряд успел кое-как перестроиться для рывка между лагерем и мокнущими войсками. Южане хмуро глянули на припоздавших, и Рихард благоразумно занял место в хвосте колонны.
– Не отставай от меня, – завел свою песню Удо, – слышишь?!
– Слышу, – сил злиться у Дика не осталось. Есть ли у Робера хоть какое-то укрытие и что-то сухое? Сухое и теплое…
Агиррэ поднял и резко опустил руку, пятьсот всадников взяли с места бодрой рысцой, забирая в сторону от оврага, превратившегося по случаю ливня в злобный, грязный поток.
Глава 10
Талиг. Старая Эпинэ
399 год К.С. 3-й день Осенних Ветров
1
Леонард Манрик выпрямился в седле, глядя прямо перед собой. Как всегда, в голову лезли чужие ошибки, и одна из них – погнаться за зайцем и упустить оленя или угодить в капкан. Неизвестный отряд мог оказаться приманкой и помчаться назад, в холмы, завлекая королевскую кавалерию в ловушку. Что ж, Эпинэ вправе изображать бириссца, сколько его душе угодно, Леонард Манрик при всех своих недостатках не покойный Феншо.
Сбоку послышалось хлюпанье, однако маршал не счел нужным замечать порученца, пока тот не отдал честь. Только после этого Леонард поднял бровь:
– Итак?
– Господин маршал, они разворачиваются.
– Хорошо. Прикажите убрать рогатки. Быстрее!
Порученца как ветром сдуло, хоть этого он добился. Маршал тронул пистолет, но вытаскивать не стал, чтоб не подмочить порох. Дернул же его Леворукий стрелять на спор, да еще валить неудачу на оружие! Решено, после этого похода он станет самим собой, а не тем, кем хочет его видеть отец. Его сделали маршалом? Отлично! Маршал Талига подчиняется не кансилльеру, а Первому маршалу.
– Господин маршал, рогатки убраны.
– Полковник Рауш.
– Господин маршал?
– Ваше дело – перехватить повстанцев, если они зайдут в тыл пехоте. Исполняйте.
– Слушаюсь.
Полковник отдал честь и завернул коня. Старый друг, честный служака… Закатные твари, да Рауш терпеть его не может. Еще бы, он ведь до сих пор даже не генерал!
Леонард подавил вздох и поднес к глазам зрительную трубу. В ясную погоду отряд повстанцев был бы заметен издалека, а так покрытые грязью всадники возникли из хлещущей с неба воды, как балаганные фокусники из сундука.
Отряд шел строевой рысью, стараясь держаться поближе к лагерю и не проявляя никаких поползновений свернуть. По такой погоде стоящие во второй линии пехоты наверняка приняли их за своих. Вражеская колонна не спешила. Первые всадники уже достигли правого фланга, последние только-только миновали овраг. Закатные твари, что они задумали?!
– Господин маршал, – не выдержал полковник Гьованьоли, – как вышло, что они идут сюда?
А вышло, что теньент Куртис был прав. Это пополнение, причем наглое! Решили проскочить между деревом и топором.
Леонард приподнялся в стременах, чувствуя, как его захватывает охотничий азарт. Охота была единственным удовольствием, которое ему дозволялось, и в этом искусстве равных Леонарду Манрику было мало.
– Полковник Пикмаль!
– Господин маршал!
– Они сами лезут в «мешок». Ваше дело – затянуть веревку. Поднимайте ваш полк и перекройте путь к отступлению. Приказ Раушу – задержать наступление, затем действовать совместно с Пикмалем. Приказ Лю… графу Марану – перерезать выход. Гьованьоли, вы вступаете после Пикмаля и Марана.
Жаль, не успеть предупредить войска в поле, хотя какая разница? Это будет не бой, а избиение, но без этого не обойтись. В конце концов, эти болваны сами виноваты. Кем надо быть, чтобы решиться на совершенно безнадежный бунт?! Борн и Окделл рассчитывали на вражеские войска, а Эпинэ на кого? На закатных тварей?! А теперь изволь делать грязную работу, утешаясь пошлостями вроде того, что ненависть и страх лучше презрения.
2
– Рядом! – рявкнул Удо, заворачивая коня вслед за братом. Агиррэ куда-то делся, теперь их вел Рихард… Их
