не бывает полностью счастлив, и поэтому ты никогда не видела его.
Слишком холодно для таких философских бесед, но с тех пор как мы начали разговаривать, я почти забыла об отце, Эвии, кошмарах и боли, которую они мне причиняют.
– Счастье, – говорю я, не задумываясь, – это отсутствие боли. Любой боли. Но чтобы знать, что что-то не болит, оно должно сначала болеть, верно?
Раймон не сразу отвечает, как будто обдумывает мои слова.
– Да.
Он подносит мою руку к своим губам и целует её, едва касаясь, прежде чем снова заговорить:
– Я буду счастлив, если ничто не будет причинять тебе боль. И зная, как сильно мы все тебя обижаем, мне очень грустно.
И снова мой вес умножается на миллион, и гравитация тянет меня вниз без возможности устоять.
Глава 17
И кто боится теперь?
В больнице мне сказали, что Джона выписали. Моя первая мысль – хуже быть не может, и мне тут же становится стыдно из-за неё. Хорошо, что его отправляют домой, что он так быстро поправился, просто я не ожидала этого. Я говорила с его матерью несколько часов назад, и она ничего не знала. Я привыкла приходить сюда каждый день, чувствовать себя полезной и не всегда быть занудой, которая никуда не годится, наблюдать за Джоном, когда он дремлет в сменяющихся разноцветных туманах. Эта белая комната была единственным местом, где я могла спрятаться от всех. Медсестра, проводившая осмотр, сказала, что во время утреннего обхода врачи нашли, что он выглядит хорошо, и решили отправить его домой.
– Погоди секунду. Он оставил кое-что для тебя.
Она перебирает бумаги на столе, находит сложенный лист бумаги и передаёт его мне. Джон нарисовал корзину и двух маленьких обезьянок, бросающих мяч. Рисование – явно не его сильная сторона, но посыл сценки понятен. Внизу Джон написал: «Вот что мы сделаем. Когда я выйду отсюда, я научу тебя побеждать так, чтобы никому не пришлось поддаваться». Там же указаны адрес и номер телефона. Значит, он понял, что тот широкоплечий парень позволил мне победить, и, возможно, поэтому он был зол. Все, даже Джон, ожидают от меня большего, чем я могу дать. Даже больше, чем я сама.
Его дом находится рядом со школой. Почти все ребята в классе живут на этой стороне леса, поэтому я так удивилась, когда Раймон сказал, что живёт в нескольких кварталах от нашего дома. Я не знаю, идти ли к Джону сразу или сначала позвонить. Я прохожу мимо одной забегаловки и захожу туда, чтобы съесть бургер – отчасти, чтобы выкроить время, и отчасти из-за ощущения пустоты в желудке. Хотя я жую медленно и развлекаю себя наблюдением за людьми, идущими по другую сторону стекла, еда не занимает у меня много времени.
Я сажусь в автобус, так и не решив, куда поеду. Когда двери уже закрываются, заскакивает мужчина в синей куртке и встаёт рядом со мной. Он так близко, что мы почти соприкасаемся, но между нами существует невидимый барьер, та осторожность, которая не позволяет нам прикоснуться друг к другу даже в плотной толпе, заставляющей нас отводить глаза, когда другие смотрят. Лицо мужчины почти скрыто капюшоном, но я знаю, что где-то его уже видела. Не могу только вспомнить где. Я закрываю глаза, чтобы сосредоточиться, и слушаю биение его сердца, такое медленное, что кажется, будто оно вот-вот остановится. Моё же, напротив, ускоряется. Слишком много эльфов среди людей. Не знаю, то ли я их притягиваю, то ли их действительно так много, а я не замечала. Я вспоминаю, что в день аварии, когда я занималась раной Джона, он стоял на тротуаре напротив и наблюдал за нами. Он также был на автобусной остановке на следующий день. Он оказался здесь не случайно. Думаю, он преследовал меня всё это время, наблюдал за мной, выслеживал меня, и теперь он менее чем в дюйме от меня. Он не сможет ничего сделать со мной здесь, когда вокруг столько людей. Вообще-то он ничего не может мне сделать, потому что эльфы никогда не причиняют вреда другим живым существам, но теперь я знаю, на что они способны, когда что-то задумают, и я боюсь этого. Раймон предупредил, что они могут убедить меня вернуться к ним без сопротивления. Я смотрю на него, и он улыбается мне.
Он просто даёт мне понять, что он рядом, что следит за мной и в любой момент сделает то, что должно. Я ищу место у двери, а он занимает позицию, блокируя мой возможный выход. Он пытается напугать меня. Я знаю это так же, как он знает, о чём я думаю. Каким-то образом он ухитрился проскользнуть в моё сознание. Я закрываюсь, и его улыбка мгновенно исчезает.
Я нажимаю на кнопку, чтобы запросить остановку, и выхожу, как только в автобусе открываются двери. Следопыт идёт в нескольких шагах позади меня. Он напоминает мне Герба в тот день, когда тот шёл через лес, специально шумя, чтобы дать мне знать о своём приближении. Тогда это был жест вежливости, а сейчас это больше похоже на угрозу. Я набираю темп, почти бегу без определённого направления. Теперь я не могу пойти к Джону, потому что не знаю, является ли его исцеление причиной этой слежки. Быстрее. Холодно.
Очень холодно.
Если я это чувствую, значит, следопыт и вовсе мёрзнет. Идея мелькает у меня в голове всего на секунду, но этого достаточно, чтобы поймать её и придать ей форму. Я снова перехожу на нормальный, даже замедленный шаг. Я больше не тороплюсь, и прогулка в наступающих сумерках, пока скрывается бледное солнце, становится приятной. Я застёгиваю пальто и чувствую, что вновь обрела контроль над ситуацией. Эльфы ловкие, сильные и обладают невероятными способностями, но небольшой холод может доставить им неприятности. Я поворачиваюсь и смотрю на него. Его окутывает тонкий голубой ореол. Это страх. Гораздо более мягкий, чем у человека, я его едва вижу, но он есть. Температура не упала настолько низко, чтобы он боялся замёрзнуть до смерти, это что-то другое. Он останавливается в нескольких шагах от меня, между нами едва ли два метра. Он боится не холода, а меня. Я разблокирую свой разум, я позволяю ему читать меня, потому что наконец-то понимаю его. Он боится моей уверенности, моего контроля.
«И кто боится теперь?»
Я иду бесцельно, неторопливо и с уверенностью, которой никогда не знала раньше. Следопыт исчез, и я видела его синий страх. Диапазон синего цвета невероятно широк. Страх и беспокойство имеют совершенно разные оттенки, и я постепенно учусь их различать. Я знаю, что следопыт не пойдёт за мной, потому что сдался. Несколько дней он шпионил за мной скрытно. Сегодня, когда я обнаружила его, решил поиграть в сильного, но, несмотря на их необычные способности и всё то, что они способны делать лучше, чем люди, они находятся в невыгодном положении. Потому что не могут лгать. Если бы он заглянул чуть глубже в мою голову, то заметил бы, что меня трясёт, как прозрачное желе, которое дают на десерт в школьном кафетерии, но моя ложная уверенность обезоружила его. Я не обманываю себя, они не сдадутся, но, по крайней мере, теперь я знаю, что не настолько слаба. И, что более важно, они тоже это знают.
Как до этого дошло? Они – моя семья, мои друзья, среди них мой брат и мой парень – первый, кого я поцеловала. Он готов умереть за меня, но скрыл, что мой отец был с ними. Кина объясняла, что эльфы объединяются в пары, чтобы улучшить способности своих детей, чтобы род становился всё сильнее и сильнее. Совет, семьи, все они контролируют каждый шаг эльфа, а я всего лишь помеха, которую они не могут уговорить делать то, что им нужно. По крайней мере, не прибегая к дару убеждения. Потому что в этом всё дело. Они
