я понимаю, что она задумала.
– Что бы я ни делала, нет никаких гарантий, и что бы ни случилось, это не будет моей виной. Это ты хочешь мне сказать? Что я не подведу тебя, даже если ошибусь?
– Я пытаюсь сказать, что ты боишься разочаровать не меня. Я уверена, что бы ты ни делала, ты сделаешь всё возможное. Как и твоя мать. Как всегда делал твой отец. Как ты сделала для своего брата в лесу. И я не знаю, выберешь ли ты то, что лучше для этой эльфийки или для её ребёнка, не знаю, хорошо или плохо для тебя помогать им, или что важнее – её жизнь или жизнь ребёнка, если до этого дойдёт. Но я знаю, что ты не простишь себе, если не попытаешься. Эльфы тоже это знают, поэтому они давят на тебя, и я ненавижу их за это. И поэтому, как только ты начала говорить, я поняла, что они снова победили.
– Я не уйду, бабуля, я не уйду.
Она кивает и отпускает мои руки. Это правда, они снова победили, и мы обе это знаем, но если из-за этого у бабушки появится ещё хоть одна морщинка, если её сердцебиение остановится хоть на секунду, я никогда им этого не прощу. Как не прощу и себя.
Глава 15
Худшее от эльфов и людей
Мы даже не успели выйти из-за стола, как я услышала звук открываемой двери и прокляла нашу привычку никогда не запирать её на ключ. Я стою к ней спиной, но знаю, что нежданный гость – не человек. Бабуля не выглядит удивлённой.
– Арисия…
– Здравствуй, Лупе.
Я смотрю то на одну, то на другую. И никак не могу остановиться. Воздух застыл, никто из них не шевелится и ничего больше не говорит.
– Не втягивай её в это. – Я стараюсь, чтобы мои слова звучали как угроза.
– Расслабься, малышка, – голос бабули не узнать, он гораздо жёстче, чем я когда-либо слышала, – мы с Арисией старые друзья.
Эльфийка пододвигает стул и садится рядом с бабулей. Я не успеваю среагировать и встать на её пути, и теперь они обе сидят лицом ко мне и приветствуют друг друга так естественно, как будто они действительно большие друзья.
– Ты знаешь, что она сделала с папой? Пожалуйста, бабушка, – я не могу сдержать слёз, – скажи, что ты не знала.
– Твой отец был болен, Зойла, – отвечает Арисия. Её голос мягкий, но не настолько, чтобы насторожить меня. – Я наблюдала за вами восемь лет, вмешивалась каждый раз, когда он подвергал вас опасности, пока однажды ночью он не выдержал и не решил покончить со всем этим.
Бабуля Лупе тянется через стол, чтобы взять меня за руку. Я сжимаю её и держу, потому что мне кажется, что эта ласка – единственное, что сейчас не даёт мне сойти с ума.
– Арисия нашла вас всех на кухне, с включёнными газовыми кранами. Он сдался. И если бы она не пришла… – Бабуля не заканчивает фразу, но это и не требуется.
Они разговаривают, передают друг за другу слово, заканчивают предложения друг другом, хотя я их почти не слышу. Я безуспешно роюсь в своих воспоминаниях. Мне было восемь лет, и, если бы отец попытался покончить жизнь самоубийством, а заодно и нас забрать с собой, я должна была бы это запомнить. Если только кто-то не заставил меня забыть. Я не знаю, что произошло до того, как мы пришли в дом бабушки в тот день, я только помню, как папа уходил, а мы втроём наблюдали за ним с верхней ступеньки лестницы.
– Папа мне этого не говорил. И я тоже этого не помню.
Бабушка Лупе сжимает мою руку. Я смотрю на неё, и она кивает. Теперь она тоже не может сдержать слёз. Я смотрю на Арисию и пытаюсь вложить в свой взгляд всю ненависть, которую сейчас испытываю.
– Ты обманула его, заставила забыть о нас и держала его в лесу. Зачем?
– Если бы мы этого не сделали, он никогда не расстался бы с вами, а это было опасно. Когда Анна умерла, вы стали моей ответственностью, я не могла этого допустить.
Я позволила ей рассказать свою историю, больше не перебивая. Отец ушёл жить в лес и поселился в заброшенной хижине, далеко от деревни, потому что эльфам было бы неприятно, если бы он ошивался рядом.
– Он с трудом преодолевал свой страх, просыпался посреди ночи, выкрикивал во сне ваши имена и сходил с ума, потому что утром ничего не мог вспомнить. Келч и многочасовые прогулки с дядей Гербом почти исцелили его, когда Эвия вернулась к своему народу.
– Тому, который её выгнал?
– Зойла, ты всегда сводишь всё к хорошему или плохому. Многие эльфы боятся тебя. С тех пор как вы с Лиамом пришли, всё немного изменилось, но тогда мы знали только старые легенды о злых людях.
– Вы убедили папу присмотреть за Эвией?
– В этом не было необходимости. Думаю, он помнил, что значит заботиться и защищать кого-то.
Это глупо, но я, кажется, ревную. Мой отец забыл о нас и просто заменил нас другой дочерью, о которой нужно было заботиться.
Две мои бабушки практически одного возраста. Конечно, Арисия может быть старше, ведь эльфы стареют медленно, но ей можно дать сорок или пятьдесят, не больше. Нас поглощает вся эта семейная драма, но они не чувствуют хода времени. Теперь я понимаю, почему бабуля сказала, что у неё забрали сына, а потом Лиама. Я думала, что это просто фигура речи, способ показать, как она злится, но это буквально они забрали его, и ей пришлось смириться с этим, чтобы они не забрали и нас.
– Но отец узнал меня.
– Он всегда знал о твоём существовании. Он забыл, как сильно любил тебя, пока не появилась Эвия и он не вспомнил всё: боль, любовь, потерю. И не было способа заставить его снова забыть. Мы думали, что не сможем вывести его из безумия.
– Он не показался мне сумасшедшим.
– Он успокоился, когда поговорил с Лиамом, и мы рассказали ему о том, что произошло, что ты сделала. Его единственная цель – защитить Эвию, и ты дала ему надежду, необходимую для продолжения жизни.
– А что, если она умрёт? Он снова сойдёт с ума? Или, что ещё хуже, если я спасу её, возьмёт ли он на себя вину за смерть ребёнка или для него это не имеет значения?
Бабуля отдёргивает от меня руку. На секунду я испугалась, что она даст мне пощёчину, но вместо этого она молча выходит из кухни, и я ненавижу себя за то, что причинила ей боль.
– Это правда, он бросил вас, – говорит Арисия. – Но воспоминание об этом почти убило его. Он не мог сделать то же самое с Эвией.
– Но как вы позволили этому снова случиться? Почему эти следопыты не вернули её до того, как она забеременела?
Впервые с момента своего прибытия Арисия улыбается.
– Я ничего не могла сделать, чтобы остановить мою Анну от влюблённости в твоего отца, и водные эльфы тоже не могли контролировать Эвию.
Она замолкает на секунду и сглатывает, как будто слова, которые она собирается сказать, царапают ей горло и ей нужно поберечь его.
– Ты должна помочь ей, Зойла. Ты должна спасти её.
– Её или ребёнка? Кем вы хотите пожертвовать?
Я рада, что бабушка Лупе вышла из кухни и не слышала, как я говорю такие возмутительные вещи.
– Солнце не признало Лиама, но ты обманула его. Ты намного сильнее его, даже если пытаешься это скрыть; ты исцелила своего деда, когда целитель сдался, и ты приобрела способности, которых нет ни у кого из нас. И всё это оставаясь человеком. Ты объединяешь в себе лучшие качества эльфов и людей, Зойла, нашу силу и вашу страсть. Ты необыкновенная. Ты можешь продолжать скрываться, можешь убедить Лупе, Раймона, даже Лиама или своего отца, что ты просто маленькая девочка, о которой нужно заботиться. Но как насчёт тебя, сможешь ли ты жить с осознанием того, что могла бы их спасти, но не сделала этого, потому что было легче спрятаться? Сможешь ли ты игнорировать то, чем ты являешься и что ты значишь для эльфов и людей?
– Остановись! – Я не слышала, как вошла бабуля. – Прекрати, Арисия. Я больше не стану это терпеть. Вы никогда не считали
