имей он каплю Дара, обвёл бы Нориса вокруг пальца – и никакой защиты этот лихой воин бы не выставил.
Норис был как те жандармы у нас на побережье: он прожил счастливую жизнь, ни разу не столкнувшись с её изнанкой, а потому полагался только на то, что мог пощупать.
– Вы будете учить меня, – сказала я. – А я буду учить вас. Мы будем работать вместе – и её высочество вместе с государем можно будет защитить сравнительно надёжно.
Норис смотрел на меня с шальными искорками в глазах. Он меня не оборжал только потому, что рядом был король. Он только что рассказал мою историю, но не понял, что рассказал. Я была для него просто девочка, смешная, глупая, он ни на секунду не принял меня всерьёз.
Меня не удивило, что этот вояка гораздо глупее короля: в сущности, так и должно быть. Но мне не понравилась его реакция.
– Я думала, вы подслушивали то, что я рассказывала государю, – сказала я.
– Не лично я, – сказал Норис. – Но да, мои люди записали вашу историю с ваших слов.
– И ничего не поняли?
– Рассказываете вы интересно, – снисходительно улыбнулся Норис. – У вас богатая фантазия.
Вот тут-то я и поняла, что замечательного государя Гелхарда убили. Это всё равно что понемногу добавлять в вино мышьяка. Нашёлся какой-то гад с Даром – может быть, его даже подослала Ленора – и проклял короля. Я поняла, что меня так ужасает в его болезни: то, что она – из ада. А эти дуболомы, Норис и его люди, даже не заметили. И если кто-нибудь решит проклясть Виллемину – даже сотня таких, как Норис, её не защитит.
Вот в чём беда этого двора.
Они все здесь живут как будто лишь днём – и уверены, что ночь существует лишь для того, чтобы спать. Сумеречные существа и проклятые – это так, пугало. Ну или такие, как я, – просто неблагонадёжные граждане. Иголкой их потыкать на всякий случай… если уж кто-то показал пальцем…
Я посмотрела на Виллемину, а она – на меня. Моя принцесса всё понимала сразу.
– Пусть у Карлы будет прямая связь с Норисом, на всякий случай, – сказала она, улыбаясь. – И пусть он будет шефом вашей охраны. Но шефом моей охраны будет Карла. А под её началом – те люди, на которых она укажет.
О, какое у Нориса было выражение лица! Безмерно снисходительное к маленькой дурочке, которая что-то там о себе возомнила. И на короля он взглянул, определённо имея в виду «ну, мы-то с вами понимаем, что девочки заигрались, ваше прекрасное величество!» – безнадёжно. Он скользнул взглядом по сидящей у кресла короля Тяпке, как по лепным украшениям на стене.
Зато король понял.
– Иди, Норис, – сказал он. – Ты определённо слишком занят, чтобы рассказывать юным особам про телеграф. Но не забудь: юные особы – в сфере внимания охраны.
Норис поклонился своим офицерским кивком, «честь имею!» – и вышел.
– Похоже, ты уже вынесла заключение, леди чернушка? – чуть улыбнувшись, спросил Гелхард.
– Я вынесла, – сказала я. – Мне очень жаль вас разочаровывать, государь, но я большой разницы между красивыми трюками гвардейцев и этим самоуверенным дураком не вижу. Если он не понял, что мне только и нужно пустить себе кровь, чтобы убить всех в этой комнате, то какой в нём вообще смысл? Я ни вас, ни Виллемину ему не доверю.
Виллемина слушала и кивала.
– Ничего себе… – сказал король ошарашенно.
– Простите, – сказала я. – Я вам врать не могу. Мне нужно набирать людей самой. Этих я не смогу научить: им просто нечем этому учиться, понимаете?
Я видела, как король потрясён, но пока ничем не могла ему помочь. Он тоже был из простых, хоть и король… и наставники с детства заморочили ему голову. Не знаю, как в людях уживается страх перед сущностями из Сумерек и неверие в них.
Зато меня обняла Виллемина.
Чтоб я сгорела, если её не вела та самая капля Дара! Её особая капля.
* * *
После того разговора я стала очень внимательной. Я стала присматриваться, прислушиваться, я бы с удовольствием бродила по Дворцу и тайком слушала разговоры, но мне было страшно оставить Вильму и короля.
Уже в тот же вечер я начала действовать как шеф охраны.
Я совершенно не представляла, как помочь тому, кого прокляли, и попыталась просто и незатейливо нарисовать пару охранных знаков своей кровью на кресле, в котором Гелхард сидел, когда не спал. На спинке кресла, чтобы знаки пришлись напротив больного места.
Конечно, король поворчал насчёт тёмных обрядов, но в кресло всё-таки сел. И уже к обеду почувствовал себя немного бодрее, даже назначил на завтра Малый Совет. К вечеру мы с Виллеминой соблазнили его съесть чуть-чуть яблочного мусса – и я сделала вывод, что моя защита паршивенько, но работает.
Когда к Гелхарду пришли его камергер и лейб-медик, я подбила Виллемину сходить в большую приёмную и в зимний сад – и вообще прогуляться по той части Дворца, где обычно живёт королева. По-хорошему, надо бы было сходить и к Эгмонду, но это мы отложили на потом. Встретим – значит, встретим. Нарываться специально не хотелось.
Конечно, ходить туда было всё равно что купаться в пруду с пиявками, – по крайней мере, меня точно так же передёргивало от одной мысли. Но информацию мы получили полезную.
Тётя Минда, герцогиня Минаринда Солнцегорская, поймала Вильму, чтобы справиться о здоровье государя. Слащавая, улыбчивая, сюсюкала, выражала печаль и огорчение, промокала сухие глаза платочком и снова улыбалась – в общем, профессиональная придворная дама, цельнолитая из чугуна, которая может удушить младенца в колыбели и глазом не моргнуть. Но Вильма держалась очень светски, а я с ходу начала кое-что узнавать.
– Всё-таки, – сказала мне Минаринда, – у вас неприятная игрушка, милочка. Необычная, этого не отнять. Сделана просто виртуозно. Но, согласитесь, не каждому приятно смотреть на собачьи кости.
Я чуть было не огрызнулась, но меня опередила моя принцесса.
– Вы очень отстали от моды, тётушка Минда, – смеясь, сказала Виллемина. – Я говорю о моде Перелесья, мы тоже отстаём, что поделать… Агранда Черноельская недавно показывала мне прелестный шёлк, расписанный в Перелесье модным узором: маленькие скелетики и бабочки-бражники с черепами на спинках. Такая прелесть!
– Фи! – воскликнула Минаринда.
– Напротив, – возразила Вильма. – Фи – плебейский страх вместе с отвращением, смешное жизнелюбие краснощёких крестьянок. Даже у нас в Прибережье такой образ мыслей уже никто не носит. Современная девица, если она хочет казаться интересной, должна быть бледной, холодной, бесстрашной и интересующейся Сумерками, а даме
