месту, где сидели Вельвиция и Харита, поклонился, что-то им сказал — Риша не слушала. Она вскочила и подбежала к учителю:
— Господин Теверк! Можно я тоже попробую? Турник я не умею, но я хочу попробовать сдать равновесие по правилам старшего класса.
— Опережать события — плохая черта… — начал теверк, подняв оба глаза-стебелька вверх.
— Ну пожалуйста! Нарочно отставать — это разве хорошая черта?
Пилоты, стоявшие полукругом неподалёку, притихли. Внимание поддерживающих на холме тоже переключилось на Ришу.
— Хорошо, — согласился теверк. — Но баллов за это назначено не будет.
— Я готова! — Риша тут же оказалась возле трубы.
— Три, два, один…
Риша вскочила на снаряд, молнией пробежала до дальнего конца, махнув рыжим хвостом, развернулась, бросилась обратно…
Без ошибки повторив все движения, Риша спрыгнула на землю и посмотрела на учителя.
— Двенадцать. Удивительно… — произнёс теверк, стирая с экрана цифры-секунды. Новички захлопали в ладоши, к ним присоединились пилоты. Гаус, три раза ударив рука об руку, подошёл к Рише и учителю и, прищурившись, взглянул на обогнавшую его на две секунды девчонку:
— Я быстрее могу. Просто не хотел других расстраивать.
Широкими шагами он направился к башне.
Через три дня теверки неожиданно объявили каникулы.
Каникулы получались странные: нельзя было покидать школу, то есть выходить за пределы огороженной невысоким серебристым забором школьной территории. В башне остался только один учитель: остальные улетели на большом катере, приземлившемся ночью возле башни. Риша, Катоди и Термен (юноша из соседнего города, позже других присоединившийся к классу) с крыши наблюдали за их отбытием.
— Ну и дела! Смотрите: там ещё корабль! — Риша указала вверх, туда, где на фоне ставшего сиренево-красным неба падающая звёздочка чертила прямую светящуюся линию.
— Откуда ты знаешь, что корабль? Может, метеорит? — возразил Термен.
— Точно знаю. Под таким углом заходят на посадку в космопорт, который у Дальнего города построили, — ответила Риша.
— Милия из Дальнего; там красиво… — произнесла Катоди.
Звёздочка стала ярче, вспыхнула оранжевым, замедлилась и стала опускаться почти вертикально.
— Ну вот, что я говорила? Корабль, — Риша довольно улыбнулась. — И вчера прилетал. И в наш город прилетал, только поменьше.
— Корабль теверков?
— Не-а. Какой-то другой. Быстрый. Зелёный.
— Сидишь тут и не знаешь ничего, — с досадой сказал Термен. — Хоть бы в город на денёк выбраться. На выходные отпускают, а сейчас почему так строго?
— Ничего не поделаешь.
На крышу, пыхтя и отдуваясь, забрался Эйнс. По причинам, Рише не понятным, Катоди, Милия и Пирани последнее время стали относиться к нему тепло, даже приятельски. «Вероятно, оттого, что он смешной, весёлый, — подумала Риша. — Такие в любой компании становятся «своими», привычными. Кто знает, если бы Эйнс меня не преследовал, может быть я смотрела бы на него так же. Хотя нет. Он всё-таки с хитринкой — это неприятно».
Поздоровавшись, Эйнс тут же принялся рассказывать «новости», то есть по большей части собственные выдумки. Смеяться вместе со всеми Риша не хотела, и (к разочарованию Эйнса) спустилась вниз по лиане и скрылась среди ярусников.
В башне было тихо. Лестница погрузилась во тьму: света в центральную часть совсем не добиралось, лампы теверков, обычно светившие с утра до ночи, не горели. Риша поднялась на второй уровень. Знакомые классы. «Интересно, как выглядела башня, когда была Башней пилотов?» — думала Риша, подходя к пустой кафедре учителя. Шурша щётками, в класс въехал робот-уборщик. Оставаться с ним один на один не хотелось, и Риша поднялась на третий уровень. Здесь, наконец, нашлось что-то интересное: Архи, Ленц и Фабрин возились у окна с загадочной треногой.
— Привет! Можно мне с вами? — спросила Риша.
— Конечно! Мы тут пытаемся телескоп собрать, — Фабрин указал на треногу, трубки и стеклянные линзы, разложенные на куске красной материи.
— Тебя теверки не отругают? — Ленц посмотрел на Ришу.
— А они разве здесь?
— Большой учитель здесь, — кивнул Ленц.
Поскольку всех теверков звали одинаково — Теверк, — ученики придумали разные уточнения. Самого высокого стали называть «большим»; теверка с тёмными полосками — «тёмным»; учителя с тремя жёлтыми полосками на стебельках глаз — «третьим», с четырьмя — «четвёртым».
— Скажу, что сама его искала. Спрошу что-нибудь, — махнула рукой Риша. — Выкручусь!
Теверки знали почти всё. Риша однажды нарисовала на стене своей комнаты бабочку — на следующем же уроке учитель стал при всех объяснять, что такое поведение является нарушением порядка, что Риша лишится заработанных за поведение баллов и так далее и так далее. Подобные вещи происходили постоянно.
Та самая природа хапуру, их удивительная способность адаптироваться проявлялась в том, что все старались поскорее принять новые правила, найти границы дозволенных шалостей. Никого не удивляли роботы, никого не удивляли учителя-пришельцы со щупальцами вместо рук. Пилоты поначалу жалели, что старые времена ушли, что планеры разобраны и сложены в подвалах. Но впереди был космос. Полёты на хрупких планерах стали казаться чем-то игрушечным, полёты в космос — желанным чудом. Разумеется, эта перемена произошла во многом благодаря теверкам и их удивительному искусству убеждения…
— А для чего телескоп? С нашей планеты ведь сложно увидеть звёзды.
— Нет, — махнул рукой Архи, — мы хотим посмотреть, что в городе творится.
— Наверное, ты ещё не знаешь новостей, — сказал Ленц, поглядывая на друзей и пытаясь понять, можно ли этими новостями делиться. К счастью, Фабрин пришёл на выручку:
— Ночью прилетел командир Латес. Он теперь управляет настоящим звёздным катером! Поверить не могу, что тоже однажды…
— Фаб! К делу давай, к делу, — толкнул Архи друга. — Подземники!
— Подземники! Короче, так: у Дальнего появились какие-то новые хапи. У них под землёй целые поселения! Похоже, дружат с лесным народом. И никто не знает, что с ними теперь делать.
— Вот-вот, — Архи покачал головой. — Гаус узнал, что с ними та колдунья, и напросился лететь вместе с Латесом.
В комнату заглянул Харт:
— Что здесь у вас?
— Телескоп. Глянуть, что происходит вокруг, — ответил Ленц.
— Только надо всё это незаметно вытащить на крышу, — добавил Фабрин. — И не попасться Большому.
— Я обычно против такого, — добавил Ленц. — Но если все решили идти…
— Одно небо — два крыла! Идём!
Они распределили части прибора — Рише досталась половина зрительной трубы с установленным выпуклым стеклом. Вышли в коридор.
— Всё равно учитель узнает, — прошептал Ленц.
— Узнает и узнает, что теперь? Командир сказал, что мы отвечаем за безопасность всех учеников, — ответил Фабрин. — И как это делать, если не понятно, в чём, собственно, опасность?
Поднимаясь вместе с пилотами по винтовой лестнице, Риша с трудом сдерживала вопросы, которые вертелись на языке. «Всё-таки пилоты особенные! Рядом с ними всегда тайны», — думала девочка, и очарованность
