растерялась, заморгала своими красивыми карими глазами и выдала совершенно наивным тоном:
– Он просто нервничает! Не привык к переноскам…
– Так выпустите его, – неожиданно раздался раздраженный голос впереди меня, и в этот момент я заметила, что Брайан тоже остановился в коридоре, будто ожидая меня.
Не желая заставлять ждать себя, я последовала за Брайаном, и мы вдвоём нагнали Бенджамина, когда тот уже входил в кабину машиниста.
– У нас меньше двадцати минут до остановки, – сразу же начал давить Брайан, мимолётом посмотрев на свои брендовые наручные часы. – Двери не должны открыться, ясно?
– Сделаю всё возможное, – уже залезая под приборную панель, глухо откликнулся Бенджамин, и сразу же замолк.
Не прошло и пары секунд, как я неосознанно схватила Брайана за оголенное предплечье, возможно, перепутав его со своим: и я, и он были одеты в чёрные рубашки, и у меня, и у него рукава были закатаны до локтя, так что это телодвижение вышло само собой. Однако я совсем не почувствовала неловкости. Потому что мне было не неловко. И даже не страшно. Это было другое состояние. Поезд стал замедляться, очевидно, потому что мы приближались к городу, который уже встречал нас очередным пожаром. По причине панорамного обзора, из кабины машиниста наблюдать за катастрофой оказалось более жутко…
– Всё пылает, – нервно прошептала я, уже отстранив руку и кожей ощущая, что мы приближаемся к открытому пламени, через которое должны будем прорваться.
– Люди… – осевшим голосом произнёс Брайан, и моё сердце больно врезалось в рёбра.
И вправду люди. Целая толпа людей… На перроне, который пока ещё не охвачен огнём и к которому мы вот-вот подъедем вплотную… Живые люди. И целый легион люксов над их головами.
Они начали падать и спрыгивать с перрона ещё до того, как мы приблизились вплотную. Первым спрыгнул крупный мужчина. Дальше люди стали прыгать один за другим… Это было настолько ужасно, что в момент, когда темнокожая женщина врезалась лбом в лобовое окно и оставила на нём огромный кровавый след, я подпрыгнула на месте и закрыла ладонями лицо: что они творят?! Они ведь буквально бросаются на поезд! Пробивают свои черепа, ломают свои кости, выбивают свои зубы!..
Мы проехали по краю всего перрона ровно за пятнадцать секунд, но казалось, будто это длилось целых пятнадцать часов: суицидников было так много, что в какой-то момент поезд начало шатать из стороны в сторону. Я всерьёз испугалась риска слететь с верхних рельсов, как вдруг всё, наконец, закончилось: обезумевшая толпа осталась позади, хотя я этого всё ещё не замечала – перед глазами продолжали стоять безумные выражения лиц мужчин и женщин, молодых и стариков… На лобовом окне и даже на боковом правом остались следы крови от размозженных человеческих голов…
Почувствовав прикосновение к плечу, я резко вздрогнула и посмотрела на Брайана, в этот момент смотрящего на меня в упор:
– Эти твари не повреждают обшивку и не проходят сквозь неё. Внутри поезда мы в безопасности.
– Ненадолго. Следующая остановка через четырнадцать минут. Бенджамин не успеет починить рычаг, дверь откроется, и мы умрём.
– Мы не умрём. Обещаю.
Он произнёс обещание с таким выражением в голосе, будто… Словно обещал прикрыть меня от пули своим телом. В такие обещания волей-неволей веришь в моменте. Но только в моменте. Так-то у меня всё очень плохо с доверием…
ОДИНОЧКА
БЕНДЖАМИН ИОНЕСКУ – 36 ЛЕТ
Я женился в двадцать два года на девушке, которая была старше меня на три года. Мои родители тоже имели нестандартную разницу в возрасте: мать была старше отца на пять лет и пять месяцев, вышла замуж в возрасте тридцати пяти лет. Мой отец был очень интересным человеком и замечательным родителем. Однажды он пропал без вести. Это произошло дождливым летом, ровно двадцать лет назад, когда мне было только шестнадцать. В тот год в нашей стране статистика людей, пропавших без вести, была пустяковой: всего – целых! – пара человек. И одним из пары человек в тот год стал мой отец. Он профессионально занимался опасным делом, связанным со спасением людей, но пропал не на работе, а в свой выходной день – просто ушел на утреннюю пробежку и больше не вернулся. Его безостановочно искали на протяжении целых пяти лет, но в итоге так и не нашли. Мать не смирилась с его исчезновением. Она продолжала поиски до последнего, но так и не добилась успеха – внезапно умерла за три месяца до моего знакомства с Мадлен.
Мадлен Пикок была невероятной девушкой: пышные, длинные локоны золотистого цвета, большие глаза сапфирового оттенка океана, молочная и словно шелковистая кожа, стройная фигура с пышной грудью и округлыми бёдрами. Она любила наряжаться в платья с цветочными принтами и обожала играть на своём подержанном фортепиано, доставшемся ей в наследство от её давно скончавшейся матери. В общем и целом, красавица Мадлен являлась в моих глазах самим совершенством. Мы познакомились в библиотеке, в которой я работал над сбором материала для своей приближающейся практики, а она подрабатывала кассиром в небольшом книжном магазинчике. Для меня это была любовь с первого взгляда, для Мадлен, как она призналась позже, любовь наступила только после первого свидания, на которое я пригласил её уже спустя минуту после того, как наши взгляды впервые встретились. Мы вступили в брак всего лишь спустя год с начала наших отношений, и сделали это против воли её деспотичного отца, от которого она буквально сбежала, всего лишь с одним чемоданом в руках переехав жить ко мне.
Сначала мы жили в маленькой квартирке всего в тридцать квадратных метров: я только начинал свою инженерную карьеру, а она давала уроки по игре на фортепиано для детей и взрослых. Первое время у нас было мало денег, но уже через два года я стал зарабатывать намного выше среднего уровня, так что мы смогли позволить себе снять просторную квартиру с солнечной гостиной и ещё двумя отдельными комнатами: одна спальня и ещё одна комната, которая сначала исполняла роль студии для фортепиано и фитнеса – главных увлечений Мадлен, – но на будущее была запланирована, как отдельная спальня для нашего будущего малыша. Мы почти с самого начала наших отношений стали мечтать об общих детях, однако первое время у нас не выходило зачать. Мы совершенно не переживали по этому поводу, потому как мы всё ещё были молоды и считали, будто у нас всё ещё впереди. В итоге мы оказались правы
