произносить вслух ту мысль, которая поселилась у меня в голове. Мне не хотелось говорить обидные вещи, но… она ведь не смогла защитить даже собственного ребенка. Она позволила, чтобы его украли из колыбели, когда он был всего лишь младенцем. Если то, что он рассказывал мне, будучи Кэлумом, все же правда, то он продолжал жить со своим отцом и мачехой, никогда не встречаясь со своей биологической матерью. И каким образом королева Зимы сможет защитить меня? И зачем ей защищать меня? Для нее я была никем – пустым местом, ведь даже ее собственный сын так мало для нее значил.
– Она не повторит ошибки, которую совершила в прошлом, и она лучше, чем кто-либо другой, понимает, насколько важно жить со своей половиной. Маб ей этого не позволила, нарушив Соглашение, захватив ее половину, связав его узами политического брака с ней. Но они бросили ей вызов и встретились на одну ночь, чтобы сотворить меня. И тогда она заточила моего отца в пещерах Тар-Меса, а потом убила его, – объяснил он, положив мне руку на поясницу.
Мне было невыносимо смотреть на него, думать о жизни, которую он, должно быть, прожил под контролем женщины, убившей его отца.
– Она уже давно обнаружила, что обладание наследником своих соперников является гораздо более убедительным мотивом. Отец стал ей не нужен, потому что у нее появился я. Моя мать не позволит мне страдать так, как страдала всю жизнь она, зная, что моя половина в руках у Маб.
Я кивнула, хотя даже представить себе не могла, что это за пытка – знать, что тот, кто мне дорог, в руках моего врага. Маб пока не была мне врагом, но то, что я слышала о ней, говорило, что она им станет, если узнает о моем существовании.
Я взглянула на других меченых. Они уже начали пробуждаться, оглядывая широко распахнутыми глазами окраины города. На другой стороне улицы одна из боковых дорог уходила в пещеру. Казалось, что в дыре, ведущей глубоко под землю, исчезало все живое, как будто оттуда, из глубин отчаяния, выползло что-то огромное, поглощая все вокруг себя.
– В этом месте Калфолс хоронил мертвых, когда город процветал, – объяснил Калдрис, перекидывая мне волосы через плечо.
Он аккуратно распутывал узелки волос с такой нежностью, от которой меня пробирал холодок.
– Вот, значит, где их похоронили, когда ты поднял на ноги мертвых и поставил Калфолс на колени, – сказала я, мысленно отмечая, что надо будет подойти поближе, если у меня когда-нибудь будет возможность передвигаться по своему желанию.
Меня переполнила внезапная потребность понять, насколько глубока яма, как глубоко в земле зарыты мертвые и насколько мощной была сила, чтобы столь многие поднялись.
На той же стороне улицы возник размытый образ женщины. Ее фигура выглядела лишь струйкой воздуха на ветру, а платье развевалось, переливаясь оттенками белого и серого. Она была более прозрачной, чем всадники Дикой Охоты, и сквозь нее были видны деревья. Я повернулась к Кэлуму, вцепившись в его руку своими изломанными ногтями.
– Это дух? – спросила я, тяжело сглотнув, пытаясь сопротивляться желанию еще сильнее прижаться к его телу и найти в нем утешение.
– Дикая Охота идет, – сказал он, кивая головой, как будто это что-то объясняло. – Непокорные духи тянутся к предводителю Охоты и следуют за ним по земле, пока не найдут собственную версию мира.
Он наклонил голову назад, к уходившей в глубь земли пещере, откуда поднимались призраки мужчин, и женщин, и – детей. Они парили в воздухе, не касаясь земли ногами, хотя двигались точно так же, как и живые. Женщина приблизилась первой, встала на перекрестке и замерла. На короткое мгновение она остановила взгляд на нас, черные пятна ее глаз контрастировали с призрачной бледностью лица. В груди у нее была дыра, темная пропасть, которая, должно быть, и была той раной, что убила ее.
В отличие от нее у некоторых других призраков не было никаких повреждений, их прозрачные тела были практически целыми, наверное, их смерть не была сопряжена с полученными ранами. Но те, кто умер насильственной смертью, несли признаки этого на своих душах.
– Я думала, что смерть стирает все с грифельной доски жизни. Дает нам возможность начать с чистого листа, – сказала я, вспомнив обещания, которые давал мне Верховный жрец.
Я хотела забвения, которое пришло бы вместе со смертью, прекращения всех страданий, которые я перенесла в этой жизни.
– Так и происходит, как только мы находим путь в Пустоту. А до тех пор мы блуждаем с воспоминаниями о том, кем мы когда-то были. Вот почему быстрый переход через реку Стикс – это доброта, детка. Ничего хорошего не выйдет, если мы будем долго вариться в собственных сожалениях, – ответил Калдрис.
Дух женщины наконец отвел свой взгляд, оглянувшись через плечо на пропасть, когда над гребнем утеса появился первый всадник Дикой Охоты. Тот самый мужчина, который едва не увидел меня той ночью в лесу, тот самый, что сражался с Кэлумом на утесе после того, как другой всадник прикончил моего брата.
Он ехал с высоко поднятой головой, пока скелет его лошади выруливал на улицу, стуча копытами по камням. За ним последовала группа других всадников, их ряды расходились веером за ним и духами, которые прокладывали путь. Взгляд предводителя остановился на Калдрисе, который поднял меня на ноги. Я стояла прямо, а все остальные меченые сбились в кучу. Несмотря на страх на их лицах, в них не было даже проблеска силы. Виникулум у них на шеях так и не ожил. Наверное, ему не нужно было защищать их от того, что счел бы опасным любой нормальный человек. Для меченых Дикая Охота никогда не представляла опасности. Наоборот: единственной задачей было найти их и доставить в Альвхейм.
Калдрис шагнул ко мне, обмениваясь долгим взглядом с предводителем Дикой Охоты. Из пустых могил на вершину холма поднялись остальные призраки. Их было около двадцати, и все они стояли в том порядке, в каком я увидела бы стаю гусей, улетающих в теплые края на зиму.
Лошадь предводителя сделала первый шаг. Ее костяное копыто звякнуло о камень, и стук эхом разнесся по дороге. Никогда мне не забыть жуткое зрелище, которое я тогда увидела впервые: серо-голубые отметины на его лице были заметны даже на расстоянии. Все всадники Дикой Охоты были отмечены такими льдисто-голубыми линиями.
Некоторые лошади шагали вперед, неся на спинах всадников, а некоторые тащили за собой телеги. С крутого уклона дороги одна за другой спрыгивали гончие Дикой Охоты, чтобы последовать за всадниками. Их было с дюжину, и все они выглядели ужасно, с ядовитыми тенями, которые, как нити слюны, стекали у них
