Я и не осознавала, какая исходила энергия от рубинов, сапфиров и изумрудов, пока не перестала ее ощущать, заметив отсутствие ювелирных чудес под ногами и на стенах. Так же, как из-за отсутствия звезд в покоях Провидца, комната казалась голой, возникло ощущение, что в ней чего-то не хватало. Но трудно было понять, чего же именно.
Коридор, который вел к тюремным корпусам, не был тусклым, но без камней и их внутреннего сияния таким он и казался.
До тюрьмы мы добирались достаточно долго. К тому моменту, как мы пришли, принцев уже разделили, а стража, сопровождавшая их, успела рассеяться по всему периметру заграждений. Мне казалось неправильным называть их камерами, ведь они едва ли напоминали тюремные клетки, привычно отделенные от коридора толстыми железными решетками. Вместо решеток в стенах располагались кристаллы тонкой огранки. За матовым стеклом комнаты были практически пустыми. Кровать, стол, светящаяся сфера. Небольшой участок возле дальней стены был отгорожен от остальной части камеры, и я предположила, что там находится место, чтобы справить нужду.
На секунду задумалась, предоставили ли принцам те волшебные горшки, которые опустошали содержимое еще до того, как оно успевало коснуться дна, или им приходилось иметь дело с обыкновенными. Обыкновенными. Еще совсем недавно я обвиняла Элви в том, что она принимает магию двора как должное, но каким-то образом сама же попалась в эту ловушку. Я сморщила нос при мысли о том, чтобы снова вернуться к грязным горшкам.
Я заметила, что это было единственное место во дворце, где не было ничего блестящего, необходимого для ритуала прорицания. Большая часть звездной магии опиралась на такого рода сверкающие предметы и черные порталы. Даже вода в камерах принцев стекала по одной из стен тонкой струйкой, слишком узкой, чтобы в ней можно было заметить хоть проблеск отражения. В этом было что-то унизительное, но учитывая, что звездные фейри странствовали даже при помощи луж, я понимала эти меры.
Странно было видеть принцев запертыми. Присутствие стражников изменило то, как они стояли, как вели себя и как выглядели. Что-то странное произошло с самой их сущностью, вытащило на поверхность что-то глубокое и личное из каждого из них.
Армин стоял на коленях, словно молился, не обращая внимания на то, что происходит вокруг.
Тетис шагами мерил камеру, а его лицо напоминало маску, не выражавшую никаких эмоций, как будто ему было все равно, что его посадили в тюрьму.
Никс уселся на пол, вытянув перед собой ноги и руками цепляясь за жесткую землю. Его что-то заворожило, но, в отличие от Армина, он не потерялся в своих мыслях, уставившись в пол.
Оставался Калдамир.
Я резко остановилась, как только увидела его.
Он сидел, прислонившись спиной к стене и вытянув перед собой одну ногу. На лбу уже расцветал огромный синяк, сосуд в глазу лопнул после его неудачного нападения, из-за чего белок стал алым. Он не смотрел на меня. Мы с Терреком шли в тени вдоль противоположной стены, поэтому пока что никто не заметил нашего присутствия: ни принцы, ни стражники.
Я пристально следила за таинственным символом, который преследовал меня от самой Алдерии. Сирен мог утверждать, что мне не о чем беспокоиться, говорил, что я в безопасности… И сколько времени потребовалось Калдамиру, чтобы прийти за мной?
Пока стражники стояли, собравшись вместе, и перешептывались, Калдамир просто сидел, уставившись в стену перед собой. Какие бы мысли ни роились у него в голове, он спрятал их от меня и любого стражника, который еще мог за ним наблюдать. Шевелилась лишь его рука: он медленно и методично бросал мелкие камешки. Эта дробь напоминала таймер, отмерявший секунды, которые на самом деле здесь не проходили.
Желая оставить образ загнанных принцев в их камерах позади, взглядом я выискивала, куда ушел Террек, и тут меня заметили.
– Делфина…
Голос Калдамира был слишком тихим. Слишком мягким.
Я тут же пришла в ярость.
– Нет, – зашипела я, развернувшись на каблуках и повернувшись к нему лицом. – Мне нечего тебе сказать.
Вздохнув, он склонил голову набок, как будто этого и ждал, как будто готовился к тому, что ему придется иметь дело с капризным ребенок, который отказывается играть.
– Делф, ты хоть понимаешь, что наделала? Понимаешь, что уничтожила?
Почему-то из всего того, что я ожидала от него услышать, к подобному оказалась не готова. Стоило догадаться, что именно об этом он и думал. Он и не пытался отрицать своих мыслей, отяжелявших черты его лица.
– Я рада, что уничтожила, – прошипела в ответ. – И снова бы так поступила. Повторила бы хоть тысячу раз.
Он словно пропустил мои слова мимо ушей.
– Ты должна вытащить меня отсюда. Ты хоть представляешь, что будет, если выяснится, что все четверо принцев пропали?
Нет, он не просто не обратил внимания. Он просто бредил.
Я почувствовала себя немного лучше, когда, скривив губы, ответила:
– Если честно, Калдамир, ты должен был подумать об этом до того, как попытался меня убить.
– Это была вынужденная жертва.
– Ты правда так думаешь? – выплюнула я в ответ.
Когда он, не задумавшись ни на секунду, ответил, на его лице не отразилось никаких эмоций:
– Я не отказываюсь от своего выбора.
Между нами повисла тошнотворная тишина, которая затянулась бы до тех пор, пока кто-то из нас не решил бы разорвать противную связь взглядов, если бы нас – чему я была признательна – не прервали.
– Удивлен видеть тебя здесь, хотя, полагаю, меня вовсе не должно это удивлять.
Сирен и четверо других королей пришли проверить своих пленников. Пока остальные серьезно переговаривались, понизив голос и переходя от одного узника к другому, он подошел ко мне.
– И почему же? – спросила я, наконец оторвавшись от резного хрусталя камеры. Дыхание оставило сердитое облако в том месте, где я почти прижалась губами к ограждению.
– Потому что ты никогда не делаешь того, чего я от тебя жду, не говоря о том, что ты должна делать. Кстати, об этом…
Он наконец заметил то, что искал в толпе.
– Террек, кажется, я сказал тебе проводить ее в покои.
– Она хотела прийти сюда. – Вот все, что Террек сказал в ответ. Он не извинился, и, хоть раздражение слегка исказило лицо Сирена, извинений тот не потребовал. Полагаю, просто не мог, по крайней мере, от другого короля.
– Что ж, тогда я попрошу другого…
Не успел Сирен договорить, как лицо Террека вытянулось. Я должна была чувствовать благодарность за то, что какой-нибудь другой фейри отведет меня назад, учитывая все те предупреждения насчет Террека – и отрицая то бесчисленное множество раз, когда предупреждавшие фейри затем пытались убедить меня в том, что зла он мне не желает.
Но вместо этого я выпалила то, что удивило даже меня.
– Нет, – поспешно произнесла я. – Террек сопроводит. Он как раз сказал, что нам пора уходить.
Конечно, он не обращал на меня никакого внимания с того момента, как мы сюда пришли, но это не имело значения. Никто из королей на нас не смотрел, потому что четверо принцев отвлекали их внимание, а если и смотрел, то не осмелился бы перечить.
Я задумалась, не пожалею ли о своем решении, но последнее, чего мне хотелось, так это выглядеть слабой перед Калда…
Сиреном.
Я не собиралась выглядеть слабой перед Сиреном.
Мне безразлично, что обо мне думает принц Горного двора. Абсолютно.
Его лицо не напоминало мне о тех временах, когда я видела в нем что-то помимо ненависти. Не заставляло думать о том, что он первым из всех фейри пробудил мою природу, первый манил к себе с непреодолимой силой. Память о его жарком дыхании на моей коже, о губах, застывших в паре дюймов от моих, истлела в огне ненависти.
Теперь ни капельки не интересно, какой я окажусь в глазах похитителя.
Принц Калдамир для меня ничего не значил. Никогда не значил. И не будет значить. В этом я была уверена.
