Сидеть было трудно. Срубов попытался прилечь, Закапризничал:
- Сорокин, кровать далеко? Я смертельно устал.
Сорокин сидел молча. Молча же, по медвежьему, сгреб Срубова за талию.
Из-за угла люди с оркестром, идут молча, с развернутым красным знаменем. Оркестр молчит. Слышен только резкий четкий стук множества ног в чеканно строю.
Флаг приближается, увеличиваясь скачками в ритм шагам колонны.
Оркестр поравнявшись с пролеткой Срубова, загремел “Марсельезу”.
Срубов схватился за голову руками.
Знамя с каждым стуком ног и барабана увеличивается скачками в размерах, пока не закрыло собой все пространство.
Сцена 110. Видение Срубова №3. Мультипликация.
Красный цвет пространства редел, превращаясь в красный туман. Стук ног стал более походить на стук топоров на плотах. “Марсельеза” звучит постепенно затухая и переходя в более спокойную музыку.
Срубов плывет по кровавой реке. Только на плотах чекисты без него. Он оторвался щепкой и одиночкой качается на волнах.
А плоты с чекистами мимо, обгоняя его.
Вдоль берегов многоэтажные корабли. Туман зеленый над красной рекой. Нависли крутые каменные берега.
Русалочка золотоволоса с синими-синими глазами, покачиваясь, плывет навстречу. На золотых волосах её коралловая диадема. Посреди лба дырка красная.
И Революция, ведьма лохматая, беременная, полногрудая и широкозадая с ней рядом плывет.
Леший толстый в черной шерсти, обвешанный тремя маузерами по воде, как по земле идет.
Из спокойной воды руки, ноги, головы, почерневшие, как коряги, волосы женщин водорослями переплелись.
Срубов бледнеет, глаза не закрываются от ужаса. Хочет крикнуть, тужиться - язык примерз к губам.
А плоты с чекистами мимо, мимо белизной своей раздражая.
Сцена 111. Улицы города. Натура. День. Лето.
Срубов соскочил с пролетки, упал на мостовую, машет руками: хочет плыть, хочет кричать, но только хрипит:
- Яяяяя... Яяяяя... Яяяя...
А люди идут мимо. Ноги четко отбивают марш. Оркестр играет “Марсельезу” а на Срубова ноль внимания.
Срубов поднял голову.
Город затрясся и загрохотал...
Сцена 112. Видение Срубова 3. Мультипликация.
...загрохотал извергаясь вулкан. Ослепила огненная вспышка. Посыпался на голову, на открытый мозг, горячий пепел.
Вытекающая из огнедышащего кратера узкая, кроваво-мутная у истоков река, к середине делается шире, светлей, чище и устье разливается в безбрежный океан чистой родниковой водичкой.
Срубов в красной реке. Обе женщины плывут рядом и каждая манит его к себе, улыбаясь зазывно.
Срубов собирает последние силы, ныряет, выныривает за женщинами и саженками плывет к ближайшему пароходу.
Но гладки, скользки его борта. Не за что уцепиться.
А расстрелянные женщины, вместе с Синеглазкой подплывают полукругом. И ОНА с ними, только революция не русалка, как расстрелянные, с нормальными ногами, которыми бултыхает по собачьи, вот только глаз у нее нет совсем.
А синеглазка подплыв, говорит ему своим полудетским голосочком ласково очень:
- Вот и ты с нами. В обществе всеобщего равенства и света.
А глаза у неё Синие-Синие.
В них Срубов и нырнул.
Сцена 113. Кабинет Пепела. Павильон. День. Лето.
Пепел вкрадчиво говорит посетителю:
- Благонадежность? Карашо. Дадим благонадежность. Подпишите...
…и протягивает тому листок бумаги со знакомой уже зрителю надписью, оборачивается к машинистке:
- Давай, давай, машина, работай!
Сцена 114. Кабинет Срубова. Павильон. День. Лето.
Исаак Кац сидит за столом Срубова. Бурой горкой стопка конвертов. Ика рвет их неторопливо, со вкусом. Читает и ставит на них краткие резолюции, подписываясь размашисто: “И.К.”
На листе слоновой дорогой бумаги видит нарисованный холм с крестом и подпись:
СМЕТЬ КРОВОПИЙЦАМ - ЧЕКИСТАМ !
Сцена 115. Фойе клуба ГубЧК. Интерьер. День. Лето.
Красноармейцы батальона ВЧК играют в шашки, лузгали семечки и слушали как Ванда Клембовская играет непонятное.
Сцена 116. Зрительный зал клуба ГубЧК. Интерьер. День. Лето.
Ефим Соломин говорит с трибуны, подражая Кацу и заезжему лектору в жестах:
- ...наша партия Ры-Ка-Пы, наши учителя
