назад жизни лишились слишком многие. Он вспомнил о суматохе, когда находили очередного выжившего и воссоединялась очередная семья, вспомнил всех, кого спасли из глубины Коннер и Вик. Собравшиеся здесь радовались не только тому, что еще один человек остался жив, но и тому, что им не придется оплакивать еще одного погибшего.
К нему протолкались Коннер и Палмер. Оба все еще были в дайверских костюмах с баллонами. Из редуктора, висевшего на боку у Палмера, сочился воздух – Роб слышал шипение. Вероятно, износилась пружина в клапане аттенюатора. Палмер обнял его. Роб посоветовал ему заменить редуктор, точно зная, что в мастерской Грэхема есть несколько запасных.
– Черт побери, ну и напугал же ты меня, – сказал Коннер, взяв Роба за плечи, как только Палмер отпустил его. Волосы его слиплись от спута, смешавшегося с потом. – Все из-за ботинок, да? – спросил он. – Из-за того, что ты с ними намудрил? Хватит их носить. Я тебе говорил, что рано или поздно…
– Их больше нет, – ответил Роб, глядя на свои босые ноги. – И я не виноват. Меня схватили какие-то люди. Дайверы.
– Оставьте его, – сказала мать, подходя с кружкой горячего чая и одеялом. – И снимите снаряжение! Сплошная просыпь [6] вокруг!
Роб взял чай, наслаждаясь теплом в ладонях. Вся эта суматоха утомила его. Хотелось вернуться в мастерскую, выяснить, не появился ли Грэхем, починить что-нибудь – что угодно, лишь бы те, кого он едва знал, перестали осыпать его песком, поливать пивом, хлопать по спине и обнимать.
– Давай отведем его наверх, – сказала Роза Лилии, и Роб почувствовал себя униженным, будто все еще оставался самым младшим, будто Лилия была старше его.
– Я хочу домой, – заявил он. – К Грэхему.
– Даже не думай, – ответила мать, и его повели вверх по лестнице. Это напомнило ему полет сквозь песок, когда им двигала чужая воля. Ощущение было настолько знакомым, что Робу захотелось вырваться, призвав на помощь ботинки и оголовье, но ботинок больше не было. Его лишили даже того крошечного могущества, которым он когда-либо обладал.
Мать велела девушкам принести воды в котелках и кувшинах, чтобы набрать горячую ванну – полнейшее расточительство, – и напоминала сыну о необходимости пить чай. Пока готовилась ванна, Роб подробно рассказал обо всем братьям и сестре, отчасти затем, чтобы самому осмыслить случившееся.
– Похоже, им были нужны только ботинки, – сказал Коннер. – Но как они пронюхали, что ботинки у тебя?
– Я тоже об этом думал, – кивнул Роб. – Они явились именно за мной. Знали, что ботинки у меня.
– Может, тут замешан Грэхем? – задумчиво проговорил Палмер. – Он знал о них, постоянно пытался выменять их у тебя. Мне кажется, не случайно в тот же день…
– Грэхем никогда не поступил бы так, – сказал Роб. – К тому же он мог их забрать ночью. Нет, я… я думаю, это все потому, что я случайно оставил их включенными. Я уловил часть мыслей тех людей своим оголовьем, сам не понимаю как. Может, это были мои собственные мысли, не знаю. Но когда я попробовал освободиться и полетел, мне показалось, будто я слышу кого-то. Он мысленно говорил другим, чтобы те были осторожны, что ботинки все еще включены. А кто-то другой подумал, что именно так они меня нашли. Допустим, они могли улавливать гармоники…
– Хочешь сказать, они могли определить местонахождение другого дайвера, основываясь на его частотах? – спросил Палмер. – Это невозможно.
– Знаю, – ответил Роб, – но не по той причине, о которой ты думаешь. Это вполне возможно – я могу определить, какое оголовье или какой костюм использует Грэхем, лишь с помощью осциллографа и простой проверки. Каждое устройство излучает уникальную сигнатуру.
– Ого, – сказал Палмер. – Не знал.
– Так как они тебя нашли? – спросил Коннер. – Ты же только что говорил, что это невозможно.
– Да. Потому что мои ботинки…
– Мои ботинки, – поправил Коннер.
– …Работают настолько чисто, что даже я, вероятно, не обнаружил бы их, хотя точно знаю, что искать.
– Оставьте его в покое со своими расспросами, – сказала Роза. – Ему надо отдохнуть. А вы, мальчики, идите вниз. Роб, вымойся, а потом поспи.
– Я хочу с Коннером, – возразил Роб. – Нужно найти Грэхема.
– Завтра. Если я буду в настроении и разрешу. А пока отдыхай. Вероятно, ты все еще в шоке, и завтра у тебя все будет болеть. В ванну. Немедленно.
Вновь почувствовав себя униженным, Роб переглянулся с Лилией. Та лишь улыбнулась и сжала его руку.
– Рада, что с тобой все в порядке, – сказала она. – Я знаю, каково это – оказаться снаружи одному, в темноте. Ничего веселого.
– Эй, мам, завтра я все так же могу взять с собой Лилию? – спросил Палмер. – Ты ведь не накажешь нас за всю эту чушь?
Роб увидел, как мать поколебалась, но затем кивнула.
– Да вы что, издеваетесь? – воскликнул Роб. – Лилия поедет с Палмером, а я должен оставаться тут?
Он не мог поверить, что его жизнь стала настолько унылой.
14
Воспоминание о полете
Палмер
Казалось невероятным, что такая тяжелая и неуклюжая штуковина, как сарфер, способна двигаться, повинуясь одному лишь дуновению ветра. Лилия смотрела, как Палмер поднимает главный парус. Хлопнула, наполнившись воздухом, парусина, натянулись канаты, заскрипела и застонала высокая алюминиевая мачта, и на мгновение почудилось, будто двухкорпусное судно сейчас опрокинется, вместо того чтобы прийти в движение, – так крепко держал его песок, таким сильным было трение.
Но дайверские костюмы, подключенные к разъемам у основания мачты, разрыхлили дюны вокруг корпуса, и сарфер шевельнулся раз, другой, а затем совершил невозможное и устремился вперед под могучим напором западного ветра. Он мчался по впадине между дюнами с такой скоростью, что желудок Палмера подкатывал к горлу. В утреннем воздухе чувствовалась прохлада, обещавшая смениться жарой от восходящего солнца.
– Йе-е-е! – завопила Лилия, вцепившись обеими руками в канаты.
Палмер ослабил главный парус, сбрасывая ветер и замедляя ход, и вдруг заметил на лице Лилии улыбку от уха до уха.
– Быстрее? – спросил он.
Лилия кивнула.
– Ладно, тогда убери тот парус. Там лебедка с тросом. Поверни рукоятку по часовой стрелке.
Лилия сняла одну руку с каната и схватилась за рукоятку лебедки.
– Обеими руками, – сказал Палмер, корректируя курс. – Тут требуется сила.
Он поднял завязанный на шее платок, закрывая рот. В воздухе было полно подхваченного ветром песчаного выброса [7].
Лилия попыталась толкнуть рукоятку, но та не сдвинулась с места. Палмер уже собирался объяснить, как повернуть рукоятку с помощью трещотки в другую сторону, чтобы улучшить рычаг, но девочка опередила его, упершись ногой в крышу каюты и навалившись всем своим весом. Лебедка с треском повернулась, и трос, удерживавший гик, заскрипел от натуги.
– Отлично, – кивнул Палмер.
Лилия, улыбнувшись, повернулась к нему.
– Мы едем, – сказала она.
– Да. Хочешь порулить?
– Конечно.
Палмер дал ей подержать румпель вместе с ним, показывая, как поворачивать его в ту сторону, куда тебе не надо, и корабль повернет в нужную. Он показал,
