использовать магию, так что придется воздержаться от этого.
Не стоит и сову искать с помощью магии, но это занимает лишь пару секунд, и если Кассандра не ищет меня именно в тот миг, это не будет иметь значения. Но больше никаких усмирений пум или исцеления ран, на что уходит достаточно много времени.
Не знаю, умоляла ли Кассандра пересмотреть вердикт Эми или спокойно приняла его. Не знаю, пыталась ли спасти младшую сестру от ужасной участи или смирилась и исполнила свой долг. Но почему-то мне кажется, что Кассандра пришла бы в ярость, узнай она о моем проклятье. И даже не из-за его возможных последствий, а из-за того, что я видела, через что пришлось пройти моей лучшей подруге и все же решилась на такое. Кассандра дружила с моей мамой и была нам как родная, но все изменилось два года назад.
Не знаю, как смотреть Кассандре в глаза. Мне очень жаль, что ей и Эми пришлось пройти через такое, но как выразить это словами? Как сказать, что в ту ночь мне стоило прислушаться к интуиции и не ложиться спать?
Я не прислушалась, но ведь это не преступление, и поэтому ко мне отнеслись мягко, а к Эми – нет.
И все же понимаю: не важно, что Кассандра подумает о моем проклятье. Я совершила вопиющий проступок, и совет вправе наказать меня, как посчитает нужным.
«Еще не поздно», – говорю себе, цепляясь за эту мысль, потому что только так смогу идти вперед.
Когда мы добираемся до реки, дождь усиливается, и земля темнеет от влаги. Пайк не соврал – на берегу отличное место для привала. Мы раскладываем вещи. Деревья защищают нас от дождя. Я ставлю палатку и быстро заношу в нее вещи.
Пайк достает веревку, крепко завязывает брезент на четырех соснах и натягивает его. Постелив на землю плед, он гордо показывает на навес.
– Ну, как я подготовился? – спрашивает он.
– Неплохо, – признаю я.
Сова совсем близко, но горный склон здесь круче, да и камней с валунами много, так что выше нам не обустроить лагерь. И все же хорошо снова быть неподалеку от Макгаффина. В груди у меня горит надежда, и тепло разливается по телу, успокаивая бешено колотящееся сердце.
Прямо сейчас надежда – моя спасительная соломинка.
Пайк сооружает каменный круг и ухитряется развести костер под дождем.
– Впечатляет, что тут скажешь.
Нырнув под брезент, я устраиваюсь на пледе. Протягиваю руки к костру и согреваюсь.
– Набор для розжига, – говорит Пайк и садится рядом.
Он протягивает мне готовый бутерброд, который купил в магазине, и мы ужинаем под легкий стук капель по брезенту и шелест ветра в деревьях.
А… хорошо. Вот так сидеть рядом с Пайком.
– Мы раньше с папой всегда ходили в походы, – говорю, глядя на огонь. – Ему бы здесь понравилось.
– Вы хорошо ладите?
– Раньше да.
– Что случилось?
Отложив обертку от бутерброда в сторону, я откидываюсь назад и смотрю, как языки пламени тянутся к небу.
– В городе, где мы раньше жили, случилась беда, и мы с мамой решили, что лучше будет уехать. Папа согласился и помогал нам поначалу, но, когда все было сделано, он передумал и захотел остаться. И остался. Мама вскоре подала на развод, и с тех пор я не виделась с ним.
– То есть он отправил вас восвояси, а сам остался?
Я едва не вздрагиваю – столько отвращения слышится в голосе Пайка. Мне тут же хочется как-то защитить папу, оправдать его.
– Да, но мы и раньше переезжали. Он устал. Хотел обосноваться где-то, пустить корни.
– Но он же твой отец, – говорит Пайк, повышая голос. – Вы и есть его корни.
Я смотрю на Пайка, и все желание возражать испаряется, потому что он прав. Так и есть.
– Были когда-то.
– Он поступил мерзко. Мне жаль, Айрис.
– Спасибо.
Чувствую себя неловко и уязвимо. Подгибаю колени к груди, словно это поможет мне справиться с чувствами.
Ветер усиливается, и пламя костра начинает бешено плясать. Брезент колышется. Я собираю волосы в пучок, чтобы они не разлетались в разные стороны.
Река с шумом бежит через лес, и с новым порывом ветра в воду падает ветка дерева.
– Думаешь, мы здесь в безопасности? – спрашиваю я.
Выглядываю из-под брезента и смотрю на деревья. Верхуши яростно раскачиваются. Иголки и сосновые шишки летят на землю.
– Ветер, конечно, сильнее, чем обещали в прогнозе, – признает Пайк.
Надеюсь, с Макгаффином все хорошо. Надеюсь, он залез поглубже в дупло какой-нибудь старой ели и пережидает непогоду.
– Ты не ответил на вопрос.
Пайк смотрит мне прямо в глаза и говорит:
– Мы в безопасности.
Он смотрит на меня еще несколько секунд, и в горле у меня все сдавливает. Знал ли он, что именно такой ответ мне и нужно было услышать? Понимает ли, что иногда меня переполняют сильное беспокойство и тревога?
С трудом сглотнув, я отвожу взгляд.
– Моя бабушка часто говорила, что услышать шум ветра, значит, услышать дыхание земли.
Пайк улыбается, ложится на плед и закрывает глаза.
– Мне бы понравилась твоя бабушка.
Могу представить, как Пайк и бабуля сидят за столом. Он постоянно валяет дурака и шутит, а она смеется. Сердце щемит. Бабушке бы пришелся по душе Пайк.
– Ты бы ей тоже понравился.
Она умерла за год до нашего переезда, и иногда в самые тяжелые минуты я благодарна, что она не видела неприглядных сцен между родителями и ей не пришлось собирать вещи и ехать через всю страну. Хотя уверена, ей бы тут понравилось. Она бы наверняка нашла здесь новый дом. Как же жаль, что она не с нами.
– Как звали твоего младшего брата? – тихо спрашиваю я.
Пайк молчит. Может, не расслышал из-за шума ветра и реки.
– Лео, – вдруг отвечает он.
– Красивое имя
Пайк кивает, глядя на костер.
– Да.
Воздух между нами словно заряжен током, и хотя бушует ветер, я думаю лишь о пространстве, разделяющем нас. Внезапно оно ощущается таким огромным. Я поднимаю взгляд. Пайк смотрит на меня. Мы глядим друг другу в глаза, но разум требует скорее отвернуться, спрятаться за стеной, которую я создала между нами.
Пайк слегка наклоняется, и я понимаю, что делаю то же самое. Хотя мне нужно отодвинуться от него.
В воздухе раздается громкий треск, и я резко отдергиваюсь. Огромная ветка падает на мою палатку.
Схватив фонарик, бегу туда. Ветер колотит меня со всех сторон. Я натягиваю капюшон и расставляю пошире ноги, чтобы не упасть. Ветер ревет так, что я не слышу,
