разбитого носа старушки по губам и подбородку, капала на пол. Левое ухо было отрезано и было издевательски вручено в связанные руки женщины.
Косолапый и еще один мужчина стояли метрах в двух, причем мент улыбался и что-то рассказывал.
Я не колебался ни секунды. Как только бинт обмотал мои ладони (отпечатки я оставлять не хотел), сразу же перешел на сверхскорость. Время замедлилось, я передвигался будто сквозь воду. Видел капли крови, медленно срывающиеся со старческого подбородка. Видел довольное выражения лица Косолапого, сжимающего окровавленный нож. Садистская натура мента проявилась во всей красе.
Смерть Косолапого была до обидного быстрой. Ублюдок стоял ближе всех ко мне, и я решил начать с него. Для постороннего наблюдателя выглядело так, будто Косолапый вдруг шагнул вперед, споткнулся и завалился на свой же ножик — на максимальном ускорении от бинта я легко успел выставить его руку правильно, чтобы нож оказался напротив сердца, и надавить ему на спину, чтобы острие достигло органа. Глаза мужчины расширились от ужаса и боли, но он не успел даже вскрикнуть.
Я уже был рядом со вторым. Тот тоже споткнулся, только вот упал не на нож. Его висок с нужным ускорением и с правильным сочным хрустом встретился с углом трюмо.
Третий обернулся, мгновенно просчитал ситуацию и выдал очередь от бедра.
В замкнутом помещении грохот выстрелов прозвучал оглушительно. Пули прошили тело старушки, но прошли мимо меня — я уже стоял за спиной солдата, который даже облик использовать успел — его кожа мгновенно покрылась черной чешуей. Такую вряд ли проймешь ударами ножа или об угол дорогой мебели.
Дуло автомата легко уперлось под подбородок мужчины. Чешуя зашипела от прикосновения раскаленного дула, но боец даже заорать не успел — я его пальцем вдавил спусковой крючок. Только вот переключить режим стрельбы забыл, и голову солдата разнесло очередью — не получится замаскировать даже под весьма циничное самоубийство.
Из квартиры пришлось уходить на ускорении, по пути проглатывая орс — в ушах громко звенело, а собственные шаги слышались, как сквозь вату. Надеюсь, этот звон пройдет быстро, потому что иначе моя глухота вызовет массу вопросов.
Возле квартиры замер, пропуская Демидова — тот спешил на улицу, встревоженный выстрелами. Дверь туалета была заперта и судя по торчащему лезвию ножа, ее никто не пытался трогать.
Захожу внутрь, жму кнопку смыва, пшикаю освежителем. Оглядываю себя в зеркало, смываю с руки и лица пару кровавых пятнышек. Даже удивительно, что меня всего не забрызгало — стена за солдатом была залита красным.
Слух возвращается. Недостаточно, чтобы избавиться от ощущения, будто звуки проходят сквозь вату, но шум идущей из крана воды слышу все лучше и лучше.
— Что за звуки? — спрашиваю Демидова.
— Не знаю, но у нас своя задача, — отмахивается мужчина. — Ладно, двинули наверх. Кому надо, разберутся.
Я следовал за лейтенантом Демидовым по узкой лестнице наверх. Наши шаги глухо отдавались эхом в тишине.
Демидов шел уверенно, не оглядываясь. На третьем этаже уже была наша группа, поэтому направились сразу на пятый. Демидов остановился перед добротной дверью и вдавил кнопку звонка. В квартире раздалась трель, какие-то шорохи. Через несколько секунд дверь приоткрылась и в проеме показался испуганный мужчина средних лет. Его глаза расширились, когда он увидел автоматы, и он несколько секунд не сводил испуганного взгляда с оружия.
— У нас ничего нет, — быстро произнес он.
За его спиной я заметил женщину, напуганную и настороженную.
— В городе опасно, — спокойно чеканил Демидов. — Правительство приказало эвакуировать людей. У вас есть полчаса на сборы. Возьмите не больше сумки на человека. В первую очередь документы, памперсы или пеленки, если в доме ребенок. Ценности, предметы личной гигиены.
Мужчина замешкался, его глаза метались от нас к жене и обратно.
В этот момент из-за ноги мужчины выглянула маленькая девочка. Она вцепилась в штанину отца и спросила тонким голоском:
— Папа, кто это?
Девочка смотрела на нас с любопытством и тревогой, не понимая всей серьезности ситуации. Мне на мгновение стало жалко ее. Но мы вроде как делали нужное дело. Мы должны обеспечить эвакуацию, даже если это означает вырвать людей из привычной жизни и бросить в неизвестность.
— Пожалуйста, поторопитесь, — добавил я, стараясь смягчить сухой приказ.
Мужчина кивнул и прикрыл дверь. Щелкнул замок.
— Идем дальше, — скомандовал Демидов. — Я на следующий этаж, ты здесь. Делай так, как я показал.
— Мы успеем закончить за полчаса?
— Автобусы приедут не меньше, чем через час, но за полчаса никто точно не соберется. Давай, за дело.
Следующий час растянулся для меня в череду незнакомых лиц. В вопросы, которыми меня засыпали, а я не мог ответить. Будут ли кормить? Есть ли там инсулин? Как транспортировать неходячую соседку? Меня покрыл матом какой-то полубезумный старик, выглядящий лет на двести. На шум и маты спустился Демидов. Узнав, в чем дело, попытался успокоить жителя:
— Вам все компенсируют, а когда все уляжется, вы вернетесь в квартиру.
Однако слова вызвали еще бо́льшую злобу:
— Никто не будет мне ничего компенсировать! Как в Чернобыле будет — силком запихнут в автобус, и вывезут! И квартиры никто мне не купит новой, а если и купит, не надо мне оно! Здесь кладбище наше, здесь мой прадед лежит! А ну пшел отседова!
В итоге деда силком запихнули в автобус и вывезли.
Уже потом я спросил лейтенанта, правда ли то, что он говорил про отсутствие компенсации.
— Не знаю, — пожал плечами лейтенант. — Квартиры выделят, наверное. А сюда уже вряд ли кого-то запустят.
Когда мы приехали в этот район, на дорогах еще оставались брошенные машины. Пока мы ходили по многоэтажке, их сдвинули с дороги в кювет.
Я смотрел из окон, как мимо постоянно ездили автобусы. На выезд из города и обратно. На выезд — обратно. Не было и минуты, чтобы не проехала машина. Часто раздавались автоматные очереди, грохотали снайперские винтовки.
Если поначалу я старался поддержать людей, уверить, что все будет хорошо, то на третий час такой работы просто устал, и стал работать, как все наши.
Когда приходили автобусы, военные с автоматами наготове стучали в двери и требовали немедленного выхода. Людей, выгоняли быстро и безжалостно. Если сумки не были собраны, мы быстро собирали их сами: кидали в какой-нибудь пакет найденные документы, бумажники, ноутбуки и телефоны. Каждый получал четкие указания: не больше одной сумки на человека, только самые необходимые вещи и документы.
