Протесты и мольбы о дополнительном времени игнорировались. Офицеры стояли на своем, не позволяя никому задерживаться. В глазах жителей каких только эмоций не было. Но и выбора у них не было — они подчинялись.
Запомнилась семья с девочкой, которая открыла дверь мне и Демидову. Троица вышла во двор с небольшими сумками. Девочка несла игрушку — полутораметрового белого зайца.
— Не положено, — мотает головой солдат.
Девочка ревет, не выпуская зайца. Отец пытается уговорить девочку, чтобы отпустила игрушку, что купит новую, но девочка рыдает, вцепившись в белую шерсть.
Отец вырывает игрушку, и белый заяц летит в пожухлую траву.
Меня эта ситуация задела гораздо сильнее, чем должна была. Глядя на испачканную в пыли игрушку я почувствовал, будто сейчас пнули мое детство. Ребенок рыдал взахлеб, и меня резало от каждого звука. Вспоминалось что-то подобное, я точно чувствовал себя, как этот пацан при переезде от мамы. Потерялись комиксы, но самое главное — была брошена в дорожную пыль моя прежняя жизнь.
Здание зачистили от монстров быстро. Я старался не показывать сверхвысокой скорости и уж точно не исчезал на глазах других людей, но все равно справились минут за десять. Нашли одного зомби, обычных Кошмаров не нашли. В остальных подъездах были другие военные, там тоже обошлось без накладок.
Часов в пять вечера я чувствовал себя выжатым. Военные начали собираться. Демидов указал искателям, где будет работать завтра и попросил сдать автоматы. Сдали все.
— Можете поехать с нами, — предложил Демидов. — Жить придется в казарме, но кормят, как на убой. Одежду дают. Автомат, опять же, за собой оставите. Муштровать вас не будут, как я слышал.
Схема читалась влет. Большая часть искателей поедет с военнослужащими туда, где тепло, сытно и безопасно, рано или поздно сообщат свои данные, устроятся в качестве каких-нибудь наемников, получат карту, на которую ежемесячно будет капать тысяч пятьсот, а то и больше. Под предлогом боевых действий в том и этом мирах их начнут приглашать к специальным психологам, которые будут мягко обрабатывать искателей и прививать патриотизм.
Остальным придется не так сладко. Давления, может, и не будет — уже надавили разок, заперев искателей в камерах, потом одумались. А вот всего остального будет в избытке. К примеру, зачем обеспечивать опустевший город водой и электричеством? Отрубят и то, и другое. А осенью-зимой все свободные искатели сами подтянутся к теплым казармам, которые даже на казармы походить не будут. Где брать продукты? Тушенка рано или поздно закончится или надоест, захочется мяса. Свежих овощей купить будет негде — на огороде работать надо, а на тебя с таймингом в пять минут выскакивает скальный пес.
Отсюда до мастерской, где работал Олег, было пять минут очень быстрого бега. Поэтому я попрощался со всеми и побежал.
Возле мастерской находился настоящий автопарк. Дорогие машины, десяток мотоциклов. Что у них здесь, мотоклуб?
В мастерской все было, как прежде. Здесь собрались Олег, Леха, его брат, и трое работников, которых я видел в прошлый раз. Поздоровались, немного поговорили.
— Мы организовали склад э-э… бесхозной техники: машин, мотоциклов, — рассказывал Олег. Из кобуры на поясе друга торчала рукоять пистолета. — Не хочешь помочь?
— В поиске бесхозной техники?
— Ага. Или в вывозе ее к кордонам потом.
— Я подумаю.
— Чем вообще сам занимался? — полюбопытствовал Олег.
Запираться я не стал — Рассказал, что ходят слухи, будто всех искателей планируют загнать в какое-нибудь общество типа Дружины и контролировать. Рассказал почти обо всем, что со мной произошло за последние дни — от ночевки на чердаках, до ТЦ «Славянский», и даже про зачистку рассказал. Про то, как людей выгоняли из квартир, про выброшенную игрушку. Меня во время рассказа обуяла злость, и я чередовал рассказ с матами.
Леха невозмутимо курил, а когда я закончил, поинтересовался:
— И что в этом плохого?
— В том, что людей выгоняют из квартир? — ядовито процедил я. — Или в том, что им не разрешают брать больше сумки на человека, и детскую игрушку кидают в грязь? А может, в обмане, мол, «вы сюда еще вернетесь»⁈
Леху мои эмоции никак не тронули. Мужчина выпустил дым, потом затянулся еще раз, и заговорил:
— Ну да, во всем этом. Просто ты в своем максимализме только окончившего школу ребенка считаешь это плохим по умолчанию. Без обид, Артур. Попробуй посмотреть на ситуацию объективно. Государству не нужны потери. Государству нужны люди, а здесь, в Красноярске, осталось несколько сотен тысяч человек, обычных, без суперсил, опыта боев и обликов. У каждого из них головы в петле, понимаешь? У каждого. Здесь уже хозяйничают мародеры, по улицам бегают зомби и твари. Люди еще сидят по домам, но у них заканчиваются продукты, памперсы, лекарства, за которыми нужно идти и вырывать их зубами у таких же несчастных. Никто сюда машины с продуктами больше не пустит, никто не возобновит работу магазинов. Если оставить все, как есть, начнется ад. Бросили игрушку в грязь? Ребенок рыдал, наверное, сопли размазывал? Да и хрен бы с ним, с этим ребенком, Арчи! Папа с мамой купят новую игрушку, если уедут туда, за кордоны, и выживут, а здесь они не выживут точно, уж будь уверен. Повзрослей! Попробуй смотреть на мир откуда-нибудь повыше эмоций. Не все, что выглядит плохим, является плохим.
Я отвернулся. Хотелось спорить, но я не находил весомых аргументов, а те, что находились, звучали по-детски. «Нужно было организовать переезд лучше» — так для такого нет тренировок, и так переселение
— Читал Достоевского? «Счастье всего мира не стоит одной слезы на щеке невинного ребёнка». Не знаю, какими высшими материями жил этот старик, но если бы слезы детей спасали бы горожан от нападений Кошмаров, я бы в числе первых розги взял, наверное. Выбивать слезы из детей. И Олега бы рядом заставил встать.
Я молчал. Хотелось обсудить, какие же военные плохие, какие плохие власти, как все плохо, чтобы меня поняли и поддержали. В общем, выплеснуть негатив. Но Леха был прав, мной владели эмоции.
— Ты вот упустил главную тему, — продолжал хозяин мастерской. — Этот солдат рискует жизнью, выкуривая обывателей из домов, где жили, может, еще их деды. Да, такой у него приказ. Но за его храбрость и за риск солдату можно простить и выброшенную игрушку, и даже удары по почкам особо скандальным личностям. Почки отболят, а распоротое клыками горло — нет. А по поводу вербовки искателей… Государству вокруг
